Москва и Орда

В целом, благодаря твердости и решительности (часто граничившей с безрассудством) Юрия Московское княжество сумело выстоять в неблагоприятных обстоятельствах. Поддержкой ордынских правящих кругов Москва пользовалась при Юрии только в 1317–1322 гг., в остальное же время ситуация была взрывоопасной. Однако судьба до известного времени благоволила к Юрию Даниловичу: в 1305 и 1308 гг. ему удавалось избежать военного поражения и замириться с Михаилом ценой уступок, в 1312 г. разрешение конфликтной ситуации отсрочила смерть хана Тохты, в 1316 г. главный удар приняли на себя новгородцы, а затем Юрий обрел благосклонность хана. Переход к московскому князю великого княжения владимирского создал прецедент, после которого потомки Даниила Александровича уже могли с полным основанием претендовать на первенство в СевероВосточной Руси.

Глава третья

РАСЧЕТЛИВЫЙ ВАССАЛ: ИВАН ДАНИЛОВИЧ (1325–1340)

В 1326 г., вскоре после гибели Юрия, Иван Данилович Калита приехал в Орду. Поездка, повидимому, была связана с получением ярлыка на московское княжение. Возможно, Калита каким-то образом сумел повлиять на решение Узбека о судьбе Дмитрия Михайловича Тверского, хотя никаких данных на этот счет нет. Великое же княжение владимирское хан отдал брату казненного — Александру Михайловичу. Этот шаг был вполне логичен: если брат Ивана Юрий дважды пошел на неподчинение хану, то брат Александра Дмитрий, будучи великим князем, выполнял свои обязанности перед Ордой, а сам Александр продемонстрировал свою покорность в предыдущем году, собирая дань в СевероВосточной Руси.

Александр Михайлович вернулся на Русь, а вскоре произошло событие, резко изменившее соотношение сил в пользу Москвы. 15 августа 1327 г. в Твери поднялось восстание против татар, пришедших туда с послом Шевкалом (Чолханом, сыном Тудана-Дюденя, двоюродным братом Узбека); татарский отряд был перебит. Это событие отражено в нескольких разнящихся между собой летописных рассказах (так называемые “Повести о Шевкале”), и в фольклорном произведении — “Песни о Щелкане“4. Источниковедческие исследования этих памятников показали, что в них наличествуют поздние наслоения. Это касается, во-первых, представления об экстраординарности миссии Чолхана, якобы имевшего целью погубить “князя великаго Александра” и “всехъ князей Рускихъ”, “разорить христианство” (тверская версия), самому сесть в Твери на княжении, посадить в других русских городах татарских князей, а население обратить в мусульманскую веру (вторая версия, восходящая к своду — протографу Новгородской IV и Софийской I летописей); во-вторых, изображение восстания как регулярного сражения с татарами войска, возглавляемого князем Александром (вторая версия). Ранние достоверные свидетельства о восстании содержат Новгородская первая летопись старшего извода и вторая часть “тверской” версии, дошедшая в составе Рогожского летописца и Тверского сборника.

Прибытие на Русь отряда Чолхана не представляло ничего необычного. Сопоставление даты восстания (15 августа 1327 г.) со временем появления на Руси Александра Михайловича в качестве великого князя (не ранее зимы 1326–1327 гг., так как Дмитрий был казнен 15 сентября 1326 г.) заставляет предполагать, что Чолхан был либо тем послом, который пришел вместе с Александром для утверждения нового великого князя на столе, либо прибыл несколько позже для взимания поборов в счет уплаты за великокняжеский ярлык Александра. Что касается характера восстания, то, согласно тверской версии, оно носило стихийный характер, будучи ответом на чинившиеся татарами притеснения, а по новгородской — инициатива избиения татар исходила от великого князя. Последнее может быть интерпретацией новгородского летописца — современника событий, сделанной в начале 30-х годов XIV в., когда Александр сел в Пскове в качестве вассала великого князя литовского Гедимина, и Псков, таким образом, вышел из-под влияния Новгорода (признававшего своим сюзереном тогдашнего великого князя владимирского Ивана Калиту, а, следовательно, и ордынского хана). Но не исключено, что данное известие отображает тот факт, что Александр в условиях вспыхнувшего восстания, поняв необратимость случившегося (и так же, как и его подданные, будучи оскорблен поведением ордынцев), поддержал тверичей.

Иван Калита, узнав о случившемся, отправился в Орду. Узбек послал на Тверь зимой 1327–1328 гг. крупное войско; московский князь шел вместе с ним. Тверское княжество подверглось сильному разорению. Александр Михайлович бежал в Новгород; новгородцы его не приняли, и бывший великий князь отправился в Псков. По вопросу о великом княжении Узбек принял неординарное решение: оно было поделено между двумя князьями. Ивану Калите достались Новгород и

Кострома, а суздальскому князю Александру Васильевичу — Владимир и Поволжье. Очевидно, имевшие место акты неповиновения великих князей владимирских (Юрия Даниловича и Александра Михайловича) привели хана к мысли о нежелательности того резкого усиления одного князя, которое неизбежно происходило при получении всего великого княжения.

В 1329 г. Иван Калита двинулся походом на Псков против Александра Михайловича. Последний вынужден был бежать в Литву, но спустя два года вернулся оттуда и сел в Пскове “из руки” великого князя литовского Гедимина. Здесь он княжил 6 лет.

После смерти в 1331 г. Александра Васильевича Иван Калита вновь отправился в Орду. Здесь путем щедрых даров и обещания больших выплат ему удалось получить все великое княжение и вдобавок половину Ростова. В следующем году Иван для выполнения взятых обязательств запросил крупную сумму у Новгорода (что привело к конфликту с новгородцами).

Зимой 1332–1333 гг. Калита был вызван послом Сараем в Орду. В 1333 г. он благополучно вернулся, но о каком-либо “пожаловании” Ивану не говорится. Очевидно, вызов был связан с погашением долга и великий князь выполнил свои обязательства.

Следующая поездка Ивана Даниловича к Узбеку имела место в 1336 г. Зимой 1336–1337 гг. он “прииде изо Орды съ пожалованиемъ въ свою отчину”. Как мы видели, всякий визит князя к ханскому двору имел конкретную причину, и указание на “пожалование” скорее всего свидетельствует, что результатом было приращение владений Ивана. Поэтому осторожное предположение В.А. Кучкина, что Иван ездил для того, чтобы купить ярлык на Галицкое княжество (одна из так называемых “купель” Калиты), князь которого Федор умер в предыдущем, 1335 г., выглядит вполне правомерным. Более того, представляется, что тогда же Калите удалось овладеть и Дмитровским княжеством.

Князь Борис Дмитровский умер в 1334 г., находясь в Орде. Его сын Дмитрий в 1360–1362 гг. княжил в Галиче, который тогда вновь был сделан Ордой центром отдельного княжения. В.А. Кучкин посчитал, что Дмитров перешел под власть московских князей в 1360 г., так как в духовной грамоте сына Калиты великого князя Ивана Ивановича (1359) он не упомянут. Но в духовной Ивана Красного оговаривалась судьба земель, входивших в Московское княжество; если Дмитровское княжество было включено в состав великого княжества Владимирского, оно никак не могло быть упомянуто в этом завещании (московский князь в 1359 г. не передавал великое княжение владимирское по наследству). Между тем до слияния при Дмитрии Донском Московского и Владимирского княжеств иного варианта быть не могло: во всех случаях присоединения к владениям московских князей цельных княжеств они включались в состав великого княжества Владимирского, а не собственно Московского княжества (Переяславское княжество в 1303–1305 гг. и Нижегородское княжество в 1310–1320 гг. оставались отдельными под властью князей московского дома, непосредственно к Московскому княжеству не присоединялись): духовная Ивана Ивановича не упоминает ни Юрьева, ни Галича, ни Переяславля, хотя эти бывшие центры княжений несомненно находились в 1359 г. под властью великого князя. Следовательно, хронологические рамки присоединения Дмитрова расширяются на период от

1334 до 1360 г. и наиболее вероятной датой выглядит именно 1336 г. Если это так, то примечательно, что Калите удалось (впервые) добиться присоединения к великокняжеским владениям княжества, не являвшегося выморочным.