Страница 7 из 73
В этой связи весьма показательна история, произошедшая в Гарвардском университете в США. Мне довелось выступать там в одном из исследовательских центров осенью 1994 года и затем через год, осенью 1995 года. В первый раз мне был оказан уважительный прием, выступление (как принято в западных университетах) было оплачено (462 доллара — нормальный уровень оплаты для столь престижного университета, как Гарвардский), и никаких проблем не возникало. И во второй раз (осенью 1995-го) выступление прошло при явном интересе слушателей, однако руководитель центра счел возможным продемонстрировать свое явное недовольство. Причина была проста: отвечая на вопросы аудитории, я объяснил, почему мы (Совет Федерации РФ) против исходной версии упомянутого закона «О соглашениях о разделе продукции» и, соответственно, почему я разошелся с политической силой, точнее, с интересовавшим аудиторию известным российским политическим деятелем, лоббировавшими этот закон.
Но самое и смешное, и показательное, что дело не ограничилось только лишь эмоциональной демонстрацией личной позиции руководителя центра. Мне было передано, что на этот раз оплаты выступления не будет. Видимо, решили «ударить по карману». Понимай: оплате в этом научном центре подлежит не выступление специалиста или практика, чей уровень владения проблематикой подтверждается предшествующим опытом работы, должностным положением (в это время я был заместителем председателя Счетной палаты России и одновременно членом верхней палаты Парламента страны) и, наконец, явным вниманием аудитории, а соответствующая интересам руководителей организации политическая позиция.
Таким вот нехитрым способом показывают, кто в современном мире хозяин и как надо себя вести, чтобы быть уважаемым, сытым и вообще благополучным.
Но, опять же любопытно: достаточно и мне было лишь внятно сформулировать свое отношение к попыткам подобными методами воздействовать на зарубежных (для США) политиков и состояние дел в иных странах, в частности у нас в России (к сожалению, как показала практика, попыткам, далеко не всегда безуспешным), как тот же недовольный моим выступлением директор исследовательского центра поспешил направить мне записку с извинениями и «компенсирующим» подарком...
Не менее показательна и другая история, но только имевшая место год спустя уже на нашей земле, в самом ее «сердце» — в Москве.
Один респектабельный международный фонд (за мир, дружбу и т.п.) как-то пригласил меня выступить перед собравшейся в Москве уважаемой, преимущественно зарубежной, аудиторией. Представитель фонда, агитируя меня принять приглашение, подчеркнул, что в числе собравшихся будет и один из заокеанских руководителей этого фонда, а также директора ряда их исследовательских институтов. И, разумеется, как это принято в таких фондах, «всякая работа должна быть оплачена» — за выступление предусмотрен гонорар.
Перед началом мероприятия представитель фонда отвел меня в отдельное помещение и попытался вручить конверт с гонораром, на что мне пришлось спросить:
«А справка для налоговой инспекции — вложена?»
Здесь надо отметить, что я вовсе не пытаюсь представить себя каким-то особенно правильным, стремящимся, в отличие от большинства граждан страны, во что бы то ни стало «заплатить налоги и спать спокойно». Свое отношение к специфике взаимоотношений «налогоплательщик-государство» в нашей стране я подробно изложил в другой книге — «О бочках меда и ложках дегтя». В данном же случае речь об ином: во-первых, деньги выплачивались официальному должностному лицу, которому, согласитесь, все-таки более, чем прочим гражданам, негоже уклоняться от уплаты налогов; во-вторых — деньги выплачивались фондом со штаб-квартирой за рубежом. Поэтому мой вопрос, как мне казалось, не должен был вызвать какого-либо удивления. Не должен был, но вызвал.
Извиняясь и тщательно подбирая выражения, представитель уважаемого фонда объяснил мне, что с этих денег платить налоги не надо — они ведь «нигде больше не проходят», и что они всегда так делают «входя в положение и понимая нашу специфику» — всем вручают деньги просто в конвертах...
Надо отдать должное этим людям: в ответ на мой отказ принять конверт они не только выразили готовность провести гонорар официально через бухгалтерию с предоставлением справки о выплаченной сумме, но и, как позднее выяснилось (об этом их, естественно, никто не просил), даже увеличили сумму гонорара с тем, чтобы «чистыми» после уплаты налога у меня осталось то, что изначально предлагалось в конверте — около тысячи долларов. Но, разумеется, не ради этих подробностей приведена эта история. А ради чего? Ведь у нас много кто может привести примеры случаев получения тех или иных гонораров «в конвертах» — обычная практика.
В рамках того, что мы обсуждаем, существенно другое, а именно: я был далеко не первый и даже не самый известный политик и государственный деятель, выступавший в этом зарубежном фонде за годы его работы в нашей стране и, соответственно, получавший гонорар. Но, как единодушно признали двое представителей фонда, обсуждавших со мной эту «деликатную ситуацию», я оказался у них первым, кто предложил провести гонорар официально...
Нужны ли комментарии? Стоит ли удивляться тому, что страны, в которых располагаются штаб-квартиры таких фондов, защищают свои интересы в отношениях с нами весьма и весьма эффективно, а мы — одна из стран, где они работают — несмотря на красивую риторику наших лидеров, тем не менее, продолжаем сдавать им одну ключевую позицию за другой (на тот момент еще не были закрыты наши радиолокатор на Кубе и военная база во Вьетнаме; и наша космическая станция «Мир» еще находилась на орбите)...
Надо ли, возвращаясь к нашей основной теме, специально отмечать, что в сфере защиты внутреннего рынка противостоять продвижению чужой продукции на наши рынки со стороны зарубежных производителей мы пока явно не умеем? Такое утверждение может звучать и быть воспринято так, как будто бы противостоять чему-то иному мы уже научились...
А как же, все-таки, мы сами продвигаем свою продукцию на зарубежные рынки?
Что делается в этом плане и как — вопрос тонкий и деликатный, так как активные действия государств по продвижению своей продукции на зарубежные рынки, особенно на рынки вооружений, военной техники и некоторые другие, как правило, не афишируются. Но то, что известно (продажа единичных экземпляров сверхсекретной техники и т.п. — что уважающие себя государства и их компании категорически не допускают), оптимизма не прибавляет. В тех сферах, где наша промышленность вполне конкурентоспособна на мировых рынках, в частности в атомной энергетике, мы скорее известны своей нерешительностью и готовностью отступать от реализации экономически выгодных проектов под давлением Запада. Это касается, прежде всего, сотрудничества с Ираном, Северной Кореей и т.п.
И даже в тех сугубо мирных сферах, где наша продукция конкурентоспособна в силу относительной дешевизны (пример — грузовики Камского автомобилестроительного завода — их с удовольствием готов был закупить Ирак), тем не менее, давление на нас под самыми надуманными предлогами («КАМАЗы», якобы — грузовики «двойного назначения», как будто бы существуют грузовики, легковые автомобили, мотоциклы или даже лопаты, которые в военных целях использовать невозможно!) оказывается эффективным...
При столь явной подверженности зарубежному давлению наше светлое будущее в рамках Всемирной торговой организации — абсолютный миф. Подобные организации вовсе не ставят своей задачей сделать слабого сильным, а продажного — несгибаемым.
В последнее время широко рекламируют новую инициативу — продвижение нашей нефти на американские рынки: Россия претендует на статус чуть ли не основного поставщика нефти в США. Хорошо? Как всегда: кому-то — хорошо, а нам с вами, уважаемый читатель, — вряд ли.