Страница 83 из 102
Несмотря на то что Майлз давно уже появился в комнате и сейчас стоял прямо напротив мистера Эймза, никто, кроме Аморет, не видел его и не говорил с ним.
— Да, — сказала она, а Майлз сосредоточенно смотрел на нее. — Да, Майлз, я умерла. Я умерла, Майлз. Я все это время умирала и вот наконец умерла. Но прежде чем мне пришлось покинуть тебя, у меня было несколько мгновений, когда…
— Я приду к тебе…
— Я знала, что ты это скажешь, Майлз. Я знала, что ты не оставишь меня. — Она говорила нежно, ласково, тихо. — Да, знала, хотя теперь мне известно, что это ты убил меня. По-моему, я все время знала, что ты это сделаешь, что ты должен это сделать. Я хочу сказать…
Майлз продолжал молча смотреть на нее.
— Майлз, а ведь это тебя я все время боялась.
Миссис Эймз подняла маленькое ручное зеркальце, лежавшее рядом с Аморет. Стекло его оказалось разбитым вдребезги, словно зеркало в ярости ударили об стену. Рамочка и рукоятка были обвиты розами.
— Помнишь… — удивленно проговорила миссис Эймз мужу, осторожно касаясь зеркальца. — Мы подарили ей это зеркальце очень давно, и она всегда любила и бережно хранила его. Почему же она разбила его?..
— Майлз, а известно ли тебе, что тот миг, когда ты освобождаешься от жизни, — единственный и неповторимый, самый красивый и волнующий? Я знала, что так оно и будет. — Сейчас в голосе Аморет слышалась легкая печаль. — Это мое последнее открытие, и вот я сообщаю тебе о нем. Ведь мы столько познали вместе, и это — последнее, что мне довелось познать. — Она вздохнула. — Все, у меня нет больше времени, Майлз. Не надо… — проговорила Аморет, когда он сделал какое-то движение. — Не приходи ко мне. Меня только обрадует мысль о том, что, хотя мне и пришлось покинуть тебя навеки, ты останешься жить, чтобы дарить еще кому-нибудь то счастье, которое дарил мне. Я завещаю этот мир тебе. — Она слегка улыбнулась, словно успокаивая его, а потом закрыла глаза, чтобы он больше не мог видеть ее. — Позволь мне быть великодушной и щедрой. Прощай…
— Прощай, Аморет, — прошептал он в ответ.
И в комнате остались лишь мать, отец, Дональд и врач.
В другой стране
Эрик стоял, опершись на стойку бара, спиной к посетителям. Только что он покончил с первой порцией бурбона и небрежно кивнул бармену, который сразу же налил ему вторую. Когда был поднят стакан, бармен провел по стойке грязной тряпочкой. Эрик взглянул на бармена с еле заметной улыбкой, и тот улыбнулся ему в ответ, словно оба нашли в грязной тряпочке что-то ужасно забавное. Эрик сделал еще один добрый глоток и вновь оперся на еще не высохшую стойку.
Бар казался полупустым. В одном углу размещался небольшой желтый камин, покрытый штукатуркой, в другом — старинное расстроенное пианино. Часть бетонного пола была покрыта индийским ковром, а остальная обстановка состояла из двух потрепанных кресел и дивана, обитого потрескавшейся коричневой кожей. У стены стоял ящик для льда, на нем — маленькое искусственное рождественское дерево, все еще с украшениями, хотя уже минула середина февраля. На пороге сидела довольно крупная дворняга, зализывая огромную рану на ноге. Время от времени она почесывала за ухом.
— Приятное тут у вас местечко, — иронически заметил Эрик, который впервые попал в это заведение. Возможно, поэтому он и задержался здесь так надолго. Тут была такая грязища, которая, на его взгляд, вполне соответствовала его нынешнему настроению.
На диване сидели мужчина и женщина, выпивая и о чем-то разговаривая. Женщина, высокая, толстая, с выпученными глазами, с повязанным на голове платком, поверх которого возвышалось сомбреро, была одета в плотный белый хлопчатобумажный жакет. Ее собеседник — малюсенького роста, с навеки испуганным выражением лица. Почти все время говорила женщина, он же внимательно ее слушал. Эрик догадался, что они — брат и сестра.
В баре находился еще один субъект, в замызганном матросском костюме и в синем берете. Из-за черной, аккуратно подстриженной бородки, скрывающей нижнюю часть его лица и придающей ему зловеще-таинственный вид, Эрик мысленно прозвал субъекта Мефистофелем.
Когда Эрик почти месяц назад прибыл в эту гостиницу, все трое уже жили там, однако он упорно не вступал с ними ни в какие разговоры и совершенно не интересовался, кто они и чем занимаются здесь. Во время его пребывания в гостиницу постоянно приезжали и уезжали какие-то люди, в основном североамериканцы, постоянно возившиеся со своими фотоаппаратами и с индейскими корзинками. И похоже, никого совершенно не волновало его полнейшее безразличие к происходящему вокруг, равно как и явное старание держаться все время особняком. Так и проплывали дни, сменяя друг друга в монотонной, медлительной и отчаянной скукотище. Эрик ощущал себя так, будто что-то околдовало его, и он очень надеялся, что, возможно, как раз это его и исцелит. Во всяком случае, он уже довольно долго пребывал как бы в подвешенном состоянии.
Заведение было очень тихим и дешевым и в Штатах, безусловно, посчиталось бы пятиразрядным, однако местность вокруг выглядела красивой. Именно поэтому Эрик и остановился здесь.
В бар, крадучись, вошел совершенно белый кот; он выгнул спину, с наслаждением почесался о стену и бесшумно прыгнул на стойку прямо около Эрика. Эрик мельком взглянул на кота, потом отвернулся, оглядел бар и снова оперся о стойку. Однако кот, подняв хвост трубой, громко замурлыкал и начал тереться о руку Эрика. Тот резко отдернул руку, а бармен с улыбкой взял кота за шиворот и поставил на пол.
Тут в ярко освещенном дверном проеме появились женщина средних лет и девушка. Преодолев небольшую лесенку, они вошли внутрь. Входя, девушка громко смеялась, но, увидев словно застывших в торжественном молчании обитателей бара, сразу же замолчала, и лицо ее приобрело серьезное выражение.
Прежде Эрик ни разу не встречал этих женщин и теперь, сам того не осознавая, поднялся с табурета и с бесстыдным изумлением буквально уставился на девушку. Остальные последовали его примеру, ибо, вне всякого сомнения, впервые в жизни Эрик видел такое восхитительное создание. Красота девушки была настолько очаровывающей, что повергла в шок всех окружающих.
Ее светлые волосы ниспадали на плечи. Кожа была невероятно нежной и красивой, чуть золотистой от загара, так что казалось, будто она поблескивает. Тело, обтянутое желтым льняным платьем, было изящным и миниатюрным, на загорелых ногах без чулок — плоские черные сандалии. Но особенное очарование ее красоте, ее привлекательности придавала какая-то волшебная смесь юности с невероятной живостью, абсолютно естественной нежностью и простотой. Именно эти качества вкупе со сказочной красотой больше всего и поразили Эрика.
— Привет! — проговорила девушка таким голосом, словно ее захватили врасплох. Она обращалась не к кому-то в частности, а ко всем. Все обитатели бара кивнули. — Мы можем здесь что-нибудь выпить? — осведомилась она и посмотрела на женщину постарше, будто ожидая, что та как-то отнесется к ее предложению.
— Что вам угодно, сеньорита? — с улыбкой спросил бармен, подаваясь вперед. Субъект в грязном матросском костюме вдруг быстро встал со своего места и вышел, словно счел атмосферу в баре совершенно неподходящей для него. Однако он остановился снаружи, у входа, с видом разбойника, спрятавшегося в укромном уголке и подкарауливающего свою ночную жертву.
— Две кока-колы, — сказала женщина постарше. — У вас есть лед?
— Нет, сеньора, мне очень жаль, но льда нет.
— Так, чудесно… Значит, льда у вас нет. Куда же это мы попали? Как называется это заведение?
Она с кислой миной осмотрелась вокруг, затем перевела взгляд на девушку. Та под неусыпным взглядом Эрика, который словно остолбенел, не в силах отвести от нее глаз, нагнулась, собираясь погладить кота. Но женщина постарше воскликнула: