Страница 67 из 102
Столовая зала, освещенная мягким интимным светом и выполненная в лиловато-розовых тонах, очаровала всех присутствующих. Скатерть была из ламе — парчовой серебряной ткани — с двумя лебедями посредине, вышитыми золотом. На ней стоял золотой сервиз. На пристенных столиках, расположенных по обоим концам залы, стояли пирамидальной формы деревца камелии, сгибающиеся под тяжестью розовых цветов. Каждое деревце было свыше трех футов высотой. В течение всего ужина вышколенные слуги не переставали подливать гостям розовое шампанское.
Аморет, веселая и изящная, разговаривала со своим отцом, сидящим с одной стороны, и с отцом Дональда — с другой. Она никогда не говорила много, особенно с мужчинами, вдохновляя на беседу их самих. Тем самым всегда создавалось впечатление, что они поглощены разговором и изо всех сил стараются превзойти самих себя.
— Вы только подумайте, — произнес мистер Дженнинз, — ведь вы теперь и моя дочь тоже. — И он нежно коснулся ее руки. — Я чувствую себя так, словно в моей семье появилась сказочная принцесса.
Аморет ласково улыбнулась ему, ибо знала, что он говорит совершенно искренне. И еще она знала, что порой ему хотелось встретиться с ней где-нибудь в другом месте и чтобы это была не Аморет Эймз, а какая-нибудь бедная девушка, которая вместо Дональда влюбилась бы в него из благодарности за красивую норковую пелерину. Однако молодая женщина ничего не имела против мистера Дженнинза, поскольку он был симпатичным и добрым человеком.
Она понимала, что из светского разговора никогда не узнаешь ничего важного, поскольку в таких беседах люди стараются умолчать о себе. И, только установив непосредственный контакт с их тайной сущностью, можно узнать, что они думают на самом деле. А люди не могли быть настороже, поскольку не ведали о способностях Аморет и — что было совсем забавно — напрочь отказались бы поверить в этот дар, если бы кто-нибудь сообщил о нем. Многие, наверное, думали: в чем же секрет такого жизненного успеха Аморет? И не подозревали, что ее дар и был этим секретом.
Даже мать не знала о чудесном даре дочери. О нем было известно только Майлзу Моргану. Он и сам обладал такой же сверхчувствительностью. Вот и объяснена причина, почему они никогда не пытались обманывать друг друга: это оказалось просто невозможно.
Как раз в этот момент миссис Дженнинз что-то сказала Дональду, и тот сразу же посмотрел на жену, а когда их глаза встретились, улыбнулся ей. Мать Дональда повернула голову и, быстро взглянув на невестку, тоже улыбнулась.
«Если бы я могла поменяться с тобой местами! Мне бы твою красоту, твои роскошные золотисто-рыжие волосы и молодость… И такого мужчину, как мой сын, которому следовало бы быть моим любовником…»
«Ах вот чего она хочет, — подумала Аморет. — Я так и знала. Только что сама призналась в этом. До чего омерзительно! Если бы это было в ее силах, несомненно, убила бы меня!
Но у нее не будет такой возможности. Если же попытается это сделать, то не сможет отыскать меня».
Выходит, Майлз оказался прав. Все так просто! Аморет не стала ничего предпринимать, чтобы не привлекать внимания гостей, которые наверняка захотели бы узнать, что происходит. Сейчас Аморет стала едва различимой, трудноуловимой для восприятия. Она незаметно выходила из миссис Дженнинз. Извлекла из нее звук своего голоса, потом — внешний облик… Это удалось ей так же легко и просто, как удалось бы отойти от зеркала. К концу ужина ее уже не существовало в памяти свекрови. Когда с этим было покончено, Аморет глубоко и удовлетворенно вздохнула.
Насколько стало легче! Насколько чище и светлее! Миссис Дженнинз больше не сможет давить на нее и портить ей настроение своей гнусной завистью и ревностью!
Когда свекор со свекровью уходили, Дональд на прощание поцеловал мать, а мистер Дженнинз — Аморет. Наконец они удалились, и Аморет обратила внимание на то, что муж смотрит на нее удивленно и как-то настороженно. Видимо, он размышлял о том, заметила ли жена, что его мать даже не попрощалась с ней и не поблагодарила за прекрасный вечер. Наверное, Дональд ожидал, что Аморет забеспокоится, а может, надуется, сочтет его виноватым и станет упрекать. Однако ничего подобного не произошло. Она улыбнулась, взяла его под руку, и они вернулись к остальным гостям.
Ранним утром Аморет отправилась на квартиру к Майлзу. До ее возвращения из Европы они несколько раз встречались там. Он сам открыл ей дверь. На ней был огненно-красный твидовый жакет, почти такого же цвета, как и ее волосы, и бирюзовый джемпер, на плечи накинуто норковое пальто. Отправляясь к нему, она так спешила, что даже забыла взять с собой Мио.
Когда дверь закрылась, они некоторое время стояли неподвижно, и, когда бросились целовать друг друга, Аморет вдруг почувствовала, что именно таких поцелуев ей не хватало всю жизнь. Их вкус и аромат опьяняли. И еще несли тепло, которое, казалось, останется с ней навечно, даже тогда, когда придется обходиться без него… В этих поцелуях ощущались и нежность, и безумная страсть в одно и то же время. Майлз не был с ней таким деликатным, как Дональд. Он сразу же залез под джемпер и ущипнул ее за правый сосок. Она вздрогнула от неожиданности и тихо вскрикнула, но потом оба рассмеялись.
— Наверное, твой супруг слишком преклоняется перед тобой, чтобы поступать вот так.
— Ага! Он считает меня чрезмерно скромной… Бедняжка! Он совершенно не разбирается в женщинах. — Она осмотрела гостиную. Естественно, Майлз жил в очень красивых просторных апартаментах, буквально набитых всевозможными предметами, которые он коллекционировал, разъезжая по всему свету. — Чем ты занимался?
— Готовился к отъезду. Помнишь, я говорил тебе, что правительство хочет поручить мне кое-какую работу?
— Ах да! А ты можешь рассказать мне о ней?
— Пока нет, — с улыбкой ответил он. — Мне вообще не следовало бы упоминать об этом.
— Это опасно, Майлз? — с тревогой спросила она, чувствуя, как по всему телу пробежали мурашки от одной только мысли об этом.
— Наверное, — ответил Майлз, пожимая плечами.
— Ты боишься?
— Нет. Когда боишься, становишься неосторожным и небрежным. Ну, это когда боишься… Садись-ка вот сюда.
С этими словами Майлз сел на диван, а Аморет примостилась на другом его конце. Она откинулась поудобнее, подложив руки под голову и скрестив ноги. При этом чувствовала, какие линии ее тела видны особенно отчетливо. И следила за тем, как меняется выражение его лица. Потом внимательно посмотрела ему в глаза. Сегодня они были голубыми, как во время их первой встречи.
— Ну, а у тебя как идут дела? — осведомился он. — Ты, верно, знаешь, что я имею в виду.
— О Майлз!.. Ты просто не поверишь! Да-да… Я взяла да и исчезла из нее, вот и все. Мне даже не пришлось столкнуться с какими-либо сложностями. О, это восхитительно… — Аморет широко развела руки. — Теперь я совершенно свободна!
— Но ведь это не войдет у тебя в привычку, верно?
— Нет. — Она пожала плечами. — Я не могу представить себе еще кого-нибудь, кто не нравился бы мне и кому не нравилась бы я…
— Но теперь, когда воздух очищен от нее, ты, возможно, наметишь еще кого-нибудь. Будь поосторожнее с этим, Аморет. Многое может произойти и против твоей воли. Подумай, ты можешь воспользоваться своим даром по ошибке, обнаружив, что потеряла человека, с которым не хотела бы разлучаться. Такой дар, как у тебя, таит в себе много опасного и для тебя, и для других.
Аморет покачала головой.
— Не волнуйся, Майлз. Я буду предельно осторожна. И ничего не случится против моей воли. Майлз… Майлз, как ты думаешь, отличаемся ли мы с тобой из-за этого дара от остальных людей?
— Главным образом мы отличаемся от остальных людей тем, что считаем, будто отличаемся от них.
Аморет соскочила с дивана и остановилась прямо перед ним.
— Нет, Майлз! Мы не считаем, мы знаем, что это так!
Он крепко обнял ее за талию, и она опустилась на диван рядом с ним. Затем Майлз медленно повернулся и увлек ее за собой, пока полностью не закрыл ее своим телом. Они упали на диван.