Страница 72 из 83
Глава 14
Далеко, далеко от всего этого:
На смертном одре лежала некая женщина-центаврианка.
Служанки, ухаживавшие за ней, порхали вокруг нее, как мотыльки, перелетали с места на место, меняли примочки на ее голове, горевшей в лихорадке, пытались предотвратить обезвоживание и позаботиться обо всех ее нуждах. Но умирающая мало обращала на них внимания, возможно, даже не понимала, что они находятся рядом с ней. Она безотрывно смотрела в потолок, хотя глаза ее при этом были такими остекленевшими, что трудно было понять, видит ли она в самом деле хоть что-нибудь.
Временами даже казалось, что смотрит она вовсе не на потолок, а сквозь него. И видит места, в которые невозможно заглянуть, миры, удаленные на много световых лет отсюда, и события, которых она не могла видеть, о которых она даже не могла знать… и тем не менее, почему-то, знала…
В тот момент, когда Г’Кар почувствовал, как чужие пальцы сжали его горло, он понял, что пути назад уже не будет. Он понял, что это и в самом деле битва всей его жизни… и битва за его жизнь. Но не на Лондо он смотрел, удваивая усилия, чтобы сокрушить горло императора. Он полностью сфокусировался на том глазе, который, проснувшись, уставился на него: единственном, немигающем глазе.
И он видел в этом глазе ужас, и этот ужас придал ему новые силы.
«Сильнее, Лондо! Спаси нас! Спаси нас! Мы не хотим умирать!»
Лондо видел зловещий красный глаз Г’Кара, уставившийся на его плечо. И понял, что, в конце концов, Г’Кару пришлось вести битву не с ним, а с угнездившейся на нем тварью. Разум Лондо практически отключился от происходящего. И это было символично: ведь уже много лет, как Лондо стал марионеткой темных, закулисных сил, зримым воплощением которых и являлся Страж.
Но даже размышляя подобным образом, Лондо чувствовал, как руки его наращивают усилия, сжимая смертельные тиски на горле Г’Кара. Паника Стража вливала в одряхлевшее тело императора новые силы, и ему хотелось кричать: «Быстрее, Г’Кар! Быстрее! Прежде чем станет слишком поздно!» Но его дыхательное горло, уже слишком сильно поврежденное, не могло справиться с этой задачей. Шансы на победу отсутствовали, и лишь по воле Стража он продолжал молча сражаться.
«Лондо! Ты можешь его остановить! Ты можешь убить Нарна, и мы сможем жить дальше, и нам станет гораздо лучше, у тебя будет гораздо больше времени на самого себя, мы можем даровать тебе это, мы будем к тебе добрее, и Дракхи будут к тебе добрее, люби нас, Лондо, останови его!»
Лондо слышал, что когда умираешь, вся жизнь пробегает заново у тебя перед глазами…
По мере того, как пальцы Г’Кара все глубже впивались в него, его разум начинал меркнуть, и Лондо ожидал, что сейчас-то он и увидит все, но не было ничего… Время растягивалось, а перед глазами у него по-прежнему не было ничего… время сгущалось вокруг него, а перед глазами так ничего и не было…
Ничего…
«Лондо… бейся… бейся… спаси нас… Шив’кала… Дракх, властелин сумрака, спаси нас… не исчезай, не уходи, спаси нас, спаси тех, кто служит тебе…»
Слова, слова, слова… так много слов…
Поначалу это казалось Г’Кару невероятным. Он, в конце концов, родился воином, и терпеть не мог слова, и все же именно слова стали в конечном счете его главным оружием, наносящим раны более глубокие, чем любой клинок, разбивающим больше дверей, чем любой таран. Слова, слова, слова… слова из прошлого нахлынули на него:
«Никто не является тем, кем кажется…»
«Я не для того сражался, чтобы, сбросив одного тирана, тут же самому занять его место…»
«Во внешних мирах кто-то есть, На’Тот…»
«Того будущего, к которому мы привыкли, больше нет…»
Эти и сотни других фраз выскакивали из разных уголков его памяти, боролись друг с другом за то, чтобы быть вновь услышанными, за то, чтобы он вспомнил именно эти фразы, пережил и оценил их один последний раз, в тот последний миг, когда он соскользнет в небытие.
Г’Кар навалился на Лондо и рухнул вместе с ним на пол, не отпуская рук с горла императора, и не отводя взгляда со злобного существа, уставившегося на Г’Кара своим единственным глазом. Как бы ему хотелось услышать, как это безротое существо вопит от ужаса. И тут он понял, что каким-то непостижимым образом, на самом деле он и вправду слышит его… Нет, не слышит… чувствует…
Чувствует его… Чувствует все…
Чувствует вновь агонию, пережитую им при виде висящего на дереве отца, при последнем вздохе сказавшего сыну, что тот может гордиться им…
Чувствует теплоту крови, облившей его… крови первого убитого им центаврианина…
Чувствует боль от раздавливающих его гравиколец, надетых на него Деленн…
Чувствует боль потери и унижение, вызванное предательством Лондо Моллари по отношению ко всему его народу…
Чувствует позор бесчестья, будучи изгнанным из Совета Вавилона 5 после падения Нарна… И прилив отчаянной гордости за свою прощальную речь на этом совете…
Чувствует мучительную боль выколотого глаза… и понимание, что это было ничто по сравнению с плетьми Картажи, обрушившимися на его спину…
Чувствует эйфорию триумфа, разрывая свои цепи в тронном зале Картажи и видя шок на лицах центаврианских поработителей, только теперь осознавших, с кем они имеют дело…
Чувствует просветление, которое он пытается передать в своих писаниях…
Чувствует дружбу с Лондо, чего, как он думал, никогда уже не может случиться…
Чувствует гордость за свои первые успехи… мягкую упругость женского тела, прижавшегося к нему… запах свежего воздуха… тепло солнечного восхода… прохладу заката… руки на его горле… боль… отступает… его труд… еще не завершен… не до конца… влага… на его руках, слезы Лондо, оплакивающего свою судьбу, слезы, залившие руки Г’Кара… рука… короля… спасти короля… спасти Вселенную… спасти… Лондо…
Лондо! Не сдавайся! Ты можешь спасти нас! Тьма… в ней всегда скрывается кто-то… И я боюсь тьмы… Лондо… Возлюби нас… Лондо… Лондо…
Ничего… По-прежнему ничего… Неужели? Он был… ничем?
«Ничего. Я не видел… ничего».
Когда Кош вынырнул из своего скафандра… Чтобы спасти Шеридана в тот раз… Лондо тоже стоял там… и слышал, как все вокруг шепчут в изумлении:
«Валерия… Дрошалла… Г’Лан…»
Они все… что-то видели… И лишь Лондо, прищурившись от ослепительного света… не видел…
«Ничего. Я не видел… ничего».
Ничего… Никчемность пустой души… Пустота прoклятой души… Ничего…
«Лондо! Спаси нас… спаси… спаси…»
Спаси… спаси нас…
Спаси меня…
А затем…
…Затем мысленный образ того самого момента, который долгие годы уже сидел глубоко в его памяти… внезапно ожил… детали обрели плоть, и он, наконец, увидел… он увидел…
…существо. Огромное существо, с распростертыми крыльями, смотревшее куда-то вверх… Нет, не вверх, вниз… прямо на него, с улыбкой, и у него было лицо… Женское лицо, сверкающее, игривое… Это была Адира, и она улыбалась ему, и говорила ему, что нечего бояться, и протягивала к нему свои руки… и он дотянулся до ее рук… и почувствовал, что из глаз у него хлынули слезы, слезы радости… А позади нее, начал прорисовываться берег моря…
Черные щупальца обвились вокруг его рук, пытаясь оттащить его назад…
…И он бился с ними, в последней своей битве, единственной настоящей битве в своей жизни, единственной, исход которой действительно мог иметь для него какое-то значение, и его пальцы уже почти дотянулись до нее…
«Лондо… ты не смеешь уйти… ты ведь наш навсегда… ты…»
Никогда больше я не подчинюсь никому, я свободен, - провозгласил он мысленно, и потянулся к ней, к ее теплу, к ее красоте, красоте этого крылатого сияющего существа, и его пальцы наконец дотянулись до нее… И в тот самый момент, когда они соприкоснулись, живительной молнией вырвалась энергия, и эта энергия заполнила его, и взорвалась внутри него, и весь мир обратился в чистую, незапятнанную белизну…