Страница 4 из 13
– Скажи, как их зовут!
– Ну, старшей пятнадцать, а кажется, все двадцать, и зовут ее Зои, потом…
– Красивое имя.
– Потом появился Джек, ему тринадцать. Такой сорванец. Потом был небольшой перерыв, поскольку мы не… в общем, дальше родилась Эмбер, которой сейчас семь, и Джози, ей пять.
– У Эмбер сросшиеся пальцы, – сказала Мэри.
– Мам, пожалуйста!
– Это пустяк, – сказала Тара, улыбаясь. – Сущая ерунда. – Потом улыбка впервые сползла с ее лица. – Жаль, что я это все пропустила. Правда жалею. – Неожиданно Тара бурно зарыдала. Глаза ее были крепко зажмурены, губы тряслись. Она утирала слезы обшлагом кофты и шмыгала носом. – Как жаль, что я все это пропустила. Видно, они чудесные. Они похожи на тебя?
– Да поможет им Бог, если похожи.
– Мальчишка весь в Питера, – с готовностью подтвердил Делл. – Девочки, скорей, в свою мать.
Они замолчали. Делл протянул Таре альбом с фотографиями:
– Тут всё старые. Теперь все в цифре снимают, да? Жизнь так быстро меняется.
Тара принялась разглядывать фотографии:
– Но они же похожи на тебя!
Делл повернулся к Таре:
– Зои даже немного похожа на тебя.
– Ей здесь почти столько, сколько было тебе, когда ты ушла, – сказал Питер. Посмотрел на Мэри. Та трясла головой, отчаянно предостерегая его.
– Я увижу их? – спросила Тара.
– Конечно. Если хочешь.
– Где был сделан этот снимок?
– Этот – на Крите. Еще до рождения детей. Ты, кажется, сказала, что была в Афинах?
– Недолго. Приехала и сразу уехала.
– Так где ты была в Греции?
– На Крите. На некоторых островах.
– Правда? Мы с Женевьевой целый год прожили на Крите. Ты была в Митилини?
– Да, провела там, по-моему, ночь или две. Но я была там мимоездом.
– Правда это потрясающе? Вдруг ты была там в одно время с нами?
– Такое возможно.
– В каком году ты там была?
– Питер, ты прекратишь пытать девочку? – остановил его Делл, заламывая руки. – Ты же видишь, она голодна, я поставлю, что осталось от рождественского обеда, мы все сядем за стол подкрепиться, и ты тоже можешь сесть с нами.
– Пап, я не голоден, у нас ведь уже был рождественский обед.
– Хорошо, но не надо больше вопросов.
– А тебе не кажется, что для вопросов самое время? Ты понимаешь, что мы должны известить полицию?
Тара встревоженно взглянула на него:
– Это действительно необходимо?
– Еще бы, конечно необходимо! – закричал Питер.
Он объяснил ей, что произошло после того, как она исчезла из их жизни двадцать лет назад. Объяснил, как все боялись самого худшего, – боялись, что ее похитили или убили. Что были организованы обширные поиски. Что соседи и друзья вместе с огромным отрядом полиции искали ее в Аутвудсе и везде, куда, как им казалось, она могла уйти. Что ее фотография появилась во всех местных и некоторых центральных газетах; что ее показали по общенациональному телевидению; что всех склонных к сексуальным преступлениям притащили в полицию для взятия отпечатков пальцев и допросов; что ни одной улики не обнаружили, ни волоска с ее головы; что поиски в конце концов прекратили; что ее мать и отец были убиты горем и так до сих пор не оправились; что он и ее тогдашний приятель Ричи, на которого самого пала тень подозрения, продолжали прочесывать местность месяцы и даже годы после случившегося.
– Водолазы обшаривали пруды и озера, Тара. Это продолжалось целыми днями. Неделями. Да, даже спустя столько времени, думаю, мы должны поставить полицию в известность, не считаешь?
Тара слушала его с мертвенно-бледным лицом.
Внезапно Мэри вскочила с дивана, пузырь со льдом соскользнул на пол.
– Прекрати! Прекрати! Все, что я знаю, – это что Тара вернулась домой на Рождество, это чудо, и я не хочу больше никаких разговоров об этом! Питер, ты можешь остаться и радоваться вместе с нами или убираться к своей семье. И кончим на этом. – С этими словами она рухнула обратно на диван.
– Тебе не надо уходить, – мягко сказала Тара. – Это я должна уйти.
– Нет, – возразил Питер. – Просто…
Он не хотел говорить ничего больше, не в силах придумать, что бы такого сказать, что не было бы воспринято как прямое осуждение возмутительного и до сих пор не объясненного поступка сестры. Он заставил себя встать:
– Слушайте. Мне нужно возвращаться. Дети. Рождество. Может, ты позже познакомишься с ними. Завтра. Что скажешь, пап, не хочешь завтра привезти Тару к нам?
– Хорошая идея. Ты не против, Мэри?
Никто не был против; не против потому, что это позволяло Питеру уйти сейчас.
Питер направился к двери, Тара последовала за ним. Она снова крепко обняла его и, стоя спиной к Деллу и Мэри, искоса посмотрела на него, будто давая понять, что хочет сказать ему что-то, не предназначенное для родительских ушей.
Он пожелал родителям счастливого Рождества. Потом грустно посмотрел на сестру:
– Счастливого Рождества, Тара!
– Боже мой! Счастливого Рождества, Питер!
3
Чтобы читать сказку, надо отождествлять себя с нею.
Уже начало смеркаться, когда Питер вошел в свою хибару. Дверь, разбухшую от сырости, по-прежнему заедало. С этим надо было что-то делать. Вот только он недавно уже разбирался с дверными петлями, из-за чего дверь теперь и заедало. Одно тянет за собой другое, обычно говорили у Мартинов.
Что бы там ни происходило с Тарой, Питер всегда с удовольствием возвращался к себе, к кутерьме детей и собак, в дом, разваливающийся и постоянно находящий новые способы требовать починки. Ему нравилось видеть Джека и девочек, которые увлеченно возились на ковре с игрушками, какие занимали или волновали их в данный момент. Он, в отличие от Женевьевы, всегда спокойно воспринимал кавардак, который устраивали дети. Но Жен была его избавительницей. Творцом его спасения.
Он отворил дверь в гостиную, и все подняли головы, оторвавшись от своих занятий. Жен с большими карими глазами и веснушчатым лицом, обрамленным непослушными темными кудрями; девочки, которые все были ее копии; собаки. Потом собаки вновь положили головы на ковер.
– Ну что, видел ее? – спросила Жен.
– Джек подстрелил крысу, – объявила Джози.
Питер движением головы показал Женевьеве, чтобы она вышла на кухню. Та встала.
– Вы собираетесь говорить о твоей сестре? – спросила Эмбер.
– Ага, – ответил Питер.
– Можно нам послушать?
– Не.
– Почему?
– Ну, знаешь… Жен, объясни, почему им нельзя послушать.
– Это больная тема для отца, – объявила Женевьева. – Он все расскажет вам о тете Таре после того, как поболтает со мной.
– А мы подслушаем у двери, – сообразила Эмбер.
– Ухо заболит, – откликнулся Питер. – Если подслушивать то, что не положено.
– Чушь, – сказала Зои. – Не обращай внимания на папу.
Женевьева закрыла за собой дверь и вышла с Питером на кухню. Они сели к столу, и она взяла его за руку:
– У тебя такой вид, будто ты увидел призрака.
– Мать и отец. Они сидят так, словно ни черта не случилось. Мы все думали, что ее уже нет в живых, а она заявляется через двадцать лет, и они: о, привет, выпей чаю с имбирным кексом.
– Они, наверно, потрясены, Питер. Она что-нибудь сказала?
Дверь во двор распахнулась, и с облаком холодного воздуха в кухню ворвался Джек:
– Я крысу подстрелил!
– Молодец!
– Хочешь посмотреть?
– Нет. Я тебе верю.
Джек выглядел разочарованным:
– Здоровенная.
– Ты заходишь или нет? – спросила мать. – В любом случае закрой дверь. Или сюда, или обратно.
– Захожу. Я замерз.
– Где сейчас крыса? – спросила Женевьева.
– Валяется на траве.
– Брось ее в мусорный бак.
– Я хотел подвесить ее снаружи. Знаешь, как у полицейских доска с фотографиями преступников.
3
В послесловии к книге Джорджа Макдональда «Принцесса и гоблин» в издании «Санберст».