Страница 21 из 77
– У тебя всегда была эта лоза?
– Я вырастил ее из сеянца, – ответил Уинтервейл. – Когда ты уехал, росточек был всего с вершок, наверное.
Может, это принц ему дал?
– Неужели я отсутствовал так долго? Мне так не казалось.
– Как там Сомерсет? – спросил Кашкари.
Сомерсет?! Иоланта инстинктивно придвинулась к принцу, будто верила, что его близость поможет избежать ошибок.
– Ты хочешь сказать, Шропшир?
Принц, усевшийся на кровати Уитервейла, бросил на нее очередной одобрительный взгляд.
Акация Лукас, одна из учениц Хейвуда в Малых Заботах, страстно желала выйти замуж за юного правителя Державы. Однажды во время лабораторной, которую проводила Иоланта, она указала на его портрет и прошептала подруге: «У него лицо ангела». Иоланта посмотрела на холодно-высокомерное лицо на портрете и фыркнула.
Нельзя сказать, что Акация во всем права – или же во всем ошибается. Принц ни капельки не походил на чистого возвышенного ангела. Но земным вполне мог быть: самый опасный тип людей, глядя на которых, видишь только то, что хочешь увидеть.
Иоланта увидела решительного защитника. Но был ли он таким на самом деле, или же это просто ее желание, продиктованное отчаянием? Сама того не желая, где-то в глубине души она все же понимала, что не исключительно по доброте душевной он всем рисковал.
– Ты из Шропшира, да? Извини. – Кашкари покачал головой. – Значит, как Шропшир?
У него были прямые иссиня-черные волосы, кожа оливкового цвета, умный взгляд и прекрасный рот, придававший лицу немного грустное выражение – потрясающий красавчик!
– В основном холодно и сыро, – ответила Иоланта, считая, что такой вариант всегда подходит для весенней погоды на острове в северной части Атлантического океана. И добавила, спохватившись: – Но я, конечно, все время торчал внутри, изводя экономку.
– А как там в Дербишире? – спросил принц у Кашкари, отвлекая остальных от обсуждения Арчера Фэрфакса.
Иоланта смогла перевести дух – ранее она задерживала дыхание. Принц проявил потрясающую дальновидность, придумав, что Фэрфакс большую часть своей жизни провел за границей: этот факт мог послужить оправданием его скудных знаний о Британии. Но то, что Иола вспомнила упоминание о Шропшире, было чистейшим везением. Как мало эмигрант ни знает об Англии, уж о своем-то доме знать должен!
– Жаль, что мне не хватает времени возвращаться в Хайдерабад между семестрами. В Дербишире очень красиво, но жизнь в сельской местности быстро приедается, – ответил Кашкари.
– Хорошо, что теперь ты снова в школе, – сказал принц.
– Верно, школа более непредсказуема.
– Да? Для меня школа предсказуема, и она мне нравится такой, – заметил Уинтервейл. – Скажу-ка я тост. За школу – чтобы она всегда была такой, как мы хотим!
Чай был готов. Уинтервейл разогнал юную прислугу и сам разлил напиток для гостей. Те зазвенели чашками.
– За родную школу!
Дома к чаю обычно подавали печенье или булочки. Здесь же – на столе красовались яйца, сосиски, фасоль и тосты – послеобеденный перекус был полноценной едой. Иоланта надеялась, что поглощение пищи полностью захватит внимание мальчиков. Еще несколько вопросов, и она обязательно себя выдаст.
– Хорошо поешь, – велел Уинтервейл. – Тебе нужно набраться силенок для крикета.
«Для чего? Какого крикета?»
– М-м-м… Силенок у меня и так хватит.
– Отлично! Нам ужасно не хватало хорошего боулера.
«Кого-кого?!» По крайней мере, Уинтервейл не ждал от нее рассказа о том, что это за зверь такой. Он лишь протянул ей руку:
– За сезон, достойный воспоминаний!
Иоланта пожала его ладонь и повторила:
– За сезон, достойный воспоминаний.
– Вот это по-нашему, – влез Кашкари.
Принц совсем не казался таким же радостным. Какими обязательствами Иоланта себя связала через это рукопожатие? Но прежде, чем она успела отозвать его в сторонку и спросить, снова заговорил Кашкари:
– Не знаю почему, Фэрфакс, но я никак не могу вспомнить, как ты сломал ногу.
Ее сердце упало. И как придумать ответ на подобный вопрос?
– Он… – одновременно начали принц и Уинтервейл.
– Продолжай, – разрешил его высочество.
Иоланта отпила из кружки, пытаясь слишком явно не выдать облегчение. Конечно же, принц о ней позаботится!
– Он залез на дерево с краю нашего поля для крикета и упал, – ответил Уинтервейл. – Принцу пришлось нести его на себе обратно. Так ведь, ваше высочество?
– Да, – согласился тот, – а Фэрфакс всю дорогу плакал как девчонка!
«Ах так?»
– Если я и плакал, то лишь потому, что тебя, бедненького, жалел. Я вешу всего-то девять стоунов. Но услышь кто, как его высочество всю дорогу стонал, точно подумал бы, будто я слон. «Ох, Фэрфакс, я больше не могу идти». «Ох, Фэрфакс – это все: ноги меня не держат». «Ох, Фэрфакс, у меня коленки трясутся. Ты сейчас меня раздавишь».
Кашкари и Уинтервейл фыркнули от смеха.
– У меня до сих пор спина ноет, – заявил принц. – А ты весишь ничуть не меньше Гибралтарской скалы.
Их перепалка почти походила на флирт. Но Иоланта не могла не заметить, что среди всеобщего веселья принц оставался в стороне – встреться они впервые, она сочла бы его угрюмым. Интересно, почему даже среди своих товарищей он кажется совсем одиноким?
«Конечно, все дело во мне», – неожиданно поняла Иоланта. Она – вот причина. Его большая тайна.
А теперь они вместе хранят этот секрет.
Лицо Иолы озарилось улыбкой.
– Принц, а для чего нужны друзья?
– Прости, у меня не было времени рассказать, что Уинтервейл – изгнанник, – повинился Тит. – Собственно, он маг стихий, но его пламя даже огоньку спички проигрывает.
Они стояли у берега тихой темной Темзы, в некотором отдалении от пансиона. Тит долгие годы занимался здесь греблей. Повторяющиеся движения, значительная затрата усилий и в конце концов настоящее изнеможение прекрасно успокаивали его ум.
Итон не всегда был приятным местом: многие мальчики переживали сложности, пока искали себе место в иерархии, и некоторые старшеклассники постоянно злоупотребляли своей властью. Но для Тита школа с ее классными комнатами, изматывающими спортивными тренировками и тысячью мальчишек – и даже с агентами Атлантиды – оказалась ближе всего к «нормальности», насколько та вообще могла присутствовать в его жизни...
– Здесь есть еще маги? – спросила Фэрфакс.
Свет таял, и облака тоже, оставляя за собой чистое, сумеречно-синее небо; лишь на западном горизонте все еще тлел закат.
– Кроме Уинтервейла, только люди Атлантиды.
Фэрфакс, казалось, чуть не опьянела, когда ушла из комнаты Уинтервейла, но напоминание о вездесущности Атлантиды привело ее в чувство. Она опустила глаза. Ссутулилась. Будто уменьшилась прямо на глазах.
– Боишься?
– Да.
– Ты привыкнешь.
Наглая ложь. Тит так и не смог привыкнуть, но вместо этого научился держаться.
Фэрфакс сделала глубокий вдох, оторвала листок плакучей ивы и свернула в зеленую трубочку. Ее пальцы были тонкими и хрупкими – очень девичьими.
– Уинтервейл назвал тебя «ваше высочество», а никто даже глазом не моргнул. Неужели они все знают, кто ты?
– Уинтервейл знает. Другие думают, что я мелкий германский князек из рода Сакс-Лимбургов.
– А разве есть такая династия?
– Нет, но все, кто слышал о ней, смогут найти такое прусское княжество на карте или в исторических книгах – постарался главный маг регента.
– Но ведь это незаконное превратное заклятье, разве нет?
– Тогда никому не рассказывай, что именно так я приготовил место Арчеру Фэрфаксу в Итоне.
Он заслужил ее долгий взгляд, одновременно одобрительный и полный тревоги.
Они остановились на краю берега. Воду заволокло темной рябью с отблесками красного золота.
– Темза, – сказал Тит. – Здесь мы занимаемся греблей – те из нас, кто не играет в крикет.
Он подумал, что Фэрфакс спросит, что такое крикет, но она просто медленно кивнула.