Страница 61 из 64
Тем временем Ага-хан покинул Персию, где вел безуспешную борьбу против шаха, и после недолгой остановки в Афганистане нашел убежище в Индии. Его служба британцам в Афганистане и Синде была замечена. После пребывания сначала в Синде, а потом в Калькутте он поселился в Бомбее, где провозгласил себя действующим главой общины Кхоя. Однако несколько отделившихся от него приверженцев восстали, решив использовать механизм закона для защиты своих прав.
После нескольких предварительных слушаний группа раскольников в апреле 1866 г. внесла иск и прошение в Верховный суд Бомбея, требуя запрещения Ага-хану «влиять на управление собственностью и делами общины Кхоя».
Дело было рассмотрено главным судьей, сэром Джозефом Арнольдом. Слушания продолжались двадцать пять дней, почти весь Бомбей принимал в них участие. Обе стороны предоставляли свои аргументы и документальные свидетельства. Среди многочисленных свидетелей сам Ага-хан предстал перед судом и давал показания о своем происхождении. 12 ноября 1866 г. сэр Джозеф Арнольд вынес свое решение. Община Кхоя Бомбея, по его мнению, была «частью большого сообщества Кхоя в Индии. Они являлись исмаилитским крылом шиизма; это была секта людей, чьи предки были индусами по происхождению. Эти люди и поныне связаны узами духовной верности наследникам исмаилитов». За четыреста предыдущих лет они были обращены миссионерами исмалитов из Персии и остались преданы авторитету имамов по линии исмаилитов, последним из которых был Ага-хан. Эти имамы произошли от владык Аламута, а через них — халифов династии Фатимидов Египта, а значит, пророка Мохаммеда. Именно их последователи в Средние века были известны под именем ассасинов.
Вердикт Арнольда был подкреплен историческими свидетельствами и документами. Он устанавливал, что Кхоя является общиной исмаилитов, наследников ассасинов, а Ага-хан — духовный глава исмаилитов Аламута. Более детальная информация об этой общине приводится впервые в «Географическом справочнике штата Бомбей» за 1899 год.
Вердикт Арнольда привлек внимание к исмаилитам всего мира. Некоторые из них не признавали Ага-хана своим правителем. Эти сообщества обычно представляли собой маленькие группы, расположенные в отдаленных изолированных местах. Они были труднодоступны и таинственны, под страхом смерти запрещалось сообщать об их верованиях и письменности. Однако некоторые манускрипты попали в руки ученых. Сперва из Сирии — первого места, которым заинтересовались западные исследователи исмаилизма в наши дни и в Средние века. Другие приходили из отдаленных регионов. В 1903 г. итальянский купец по имени Капротти привез коллекцию из шестидесяти арабских манускриптов из Саны (Йемен) — первая партия была размещена в Амброзианской библиотеке Милана. Эти произведения включали в себя учения исмаилитов, пришедшие от народа, все еще живущего в Северной Аравии. Некоторые из них были записаны зашифрованными знаками.
В другом конце Европы русские ученые также получили некоторые манускрипты исмаилитов из Сирии. Было обнаружено, что исмаилиты живут и в России. В 1902 г. граф Алексей Бобринский опубликовал доклад о существовании и распространении исмаилитов на территории России, в Центральной Азии. В это же время чиновник А. Половцев приобрел где-то в Средней Азии копию религиозной книги исмаилитов, написанной на персидском языке; она была выставлена в Азиатском музее императорской Академии наук России. Вскоре появилась еще одна копия, и в период с 1914-го по 1918 г. музей приобрел коллекцию исмаилитских манускриптов, привезенных востоковедами И. И. Зарубиным и А. А. Семеновым с верховьев реки Амударьи, из Шуйнаня.
Используя эти и другие материалы, российские ученые смогли исследовать религиозную литературу и верования исмаилитов Памира и прилегающих афганских районов Бадахшана.
С тех пор наметился значительный прогресс в изучении исмаилитов. В распоряжении ученых оказалось больше текстов для исследования, в особенности из богатых библиотек секты в Индии. Учеными проведено более детальное обследование многих земель, даже тех, на которых живут исмаилиты.
По части истории многие найденные тексты принесли разочарование. Книги рассказывают очень много о религии и обо всем, что с этим связано. Что же касается исторических фактов, то таких книг немного, они содержат мало информации. Возможно, маленькие отдаленные сообщества не интересовали средневековых историков, поскольку не находились в центре исторических событий. Лишь Аламутское княжество имеет своих летописцев — и даже эти сведения сохранены не исмаилитами, а суннитами. Литература исмаилитов, бедная в плане содержания, не имеет достаточной исторической ценности. Ее вклад в описание событий невелик — что-то от ассасинов Персии, меньше, чем от их собратьев из Сирии.
Но, несмотря на это, их литература внесла неоценимый вклад в понимание религиозных основ движения и сделала возможной новую оценку их верований и целей, а также внесла понимание в проблему религиозного и исторического вклада исмаилитов, и ассасинов, как их ветви, в ислам. В результате образ ассасинов значительно отличается и от слухов и фантазий, привезенных с Востока средневековыми путешественниками, и от искаженного образа злобных фанатиков, созданного в XIX в. востоковедами после ознакомления с произведениями, написанными ортодоксальными мусульманскими теологами и историками, чьей главной задачей было опровергать и презирать, а не объяснять или понимать. Ассасины больше не являются бандой накачанных наркотиками, запрограммированных мошенниками на убийства вооруженных простофиль. Это и не тайная секта террористов и не синдикат профессиональных убийц.
Новая проповедь
В автобиографии Хасана ибн Саббаха, сохраненной историками позднего времени, он рассказывает собственную историю: «С самого детства, с семи лет, я обожал учиться, желал стать религиозным деятелем; до семнадцати лет я лишь искал и исследовал знания, однако придерживался веры своих отцов.
— В Рее я встретил человека, одного из товарищей (сами исмаилиты называли себя «рафик»). Его звали Амира Зарраб; время от времени он объяснял учение халифов Египта, как до него делал Назир-и Кушраф…
Никогда во мне не было сомнения или неуверенности в исламе; я живу с надеждой на то, что это — живой, терпеливый, властный, всеслышащий и всевидящий Бог, Пророк, имам, разрешающий и запрещающий, небеса и ад, призывающий и прощающий. Я предполагал, что религия и вера состоят из того, чем владеют люди в общем и Ши'а в частности; мне никогда не приходило в голову, что истину надо искать за пределами ислама. Я думал, что доктрины исмаилитов были философскими (среди правоверных это было ругательством), а правитель Египта — философ.
У Амиры Зарраба был добрый характер. Когда он впервые заговорил со мной, то сказал: «Исмаилиты говорят то-то и то-то». Я возразил: «О, друг, не говори их слов, они изгнанники, и все, что они говорят, направлено против религии». Между нами возникали противоречия и шли споры. Он опровергал и разрушал мою веру. Я не позволял ему делать это, однако в моем сердце его слова оставляли огромный след. Амира говорил мне: «Когда ты думаешь ночью, в своей кровати, ты понимаешь, что мои слова убеждают тебя».
Позднее Хасан и его учитель разошлись, но юный ученик продолжал свои поиски и читал исмаилитские книги, где находил что-то, убеждающее его, и что-то, наоборот, разуверяющее. Жестокая и ужасная болезнь завершила его обращение.
«Я думал: конечно, это истинная вера, я не признавал этого из-за моего великого страха. Теперь назначенный час пробил, и я должен умереть, не достигнув истины».
Хасан не умер. Выздоровев, он нашел другого исмаилитского учителя, который завершил его обучение. Следующим шагом должна была стать клятва верности имаму Фатимидов; так сказал ему миссионер, который получил право от Абд аль-Малика ибн Атташа, главы исмаилитской миссии, дава в Западной Персии и Ираке. Вскоре после этого, в мае — июне 1072 г., глава самолично посетил Рей, где встретился с новообращенным Он одобрил его, дал назначение на пост дава и приказал ехать в Каир, представиться при дворе халифа — другими словами, отправляться в штаб-квартиру.