Страница 12 из 26
Вообще-то я имела в виду отсутствие целой кучи народа, которая, как я помнила, обычно присутствовала на всех официальных приемах, но переспрашивать не стала. В конце концов, он — Владыка, ему лучше знать, кому какой прием оказывать. Отец, между тем, неспешно поднялся по ступенькам и занял привычное место на троне. Я устроилась на ступеньках немного ниже. Общих тем для разговоров у нас не было, поэтому каждый коротал время, думая о своем.
Потом вдруг отец еле слышно произнес одними губами:
— Вот и они, — и царственно выпрямился на троне.
Я поднялась со ступеней.
В дверях показалась группа из трех человек. Один шел впереди, двое других — чуть приотстав. Одеты были неброско, в обычную дорожную одежду, на головах красовались широкополые шляпы, по большей части затеняющие лица. Подойдя ближе, послы обнажили головы и учтиво поклонились.
Мать моя, эльфийка! Не удержавшись, я приглушенно ахнула. Высокий седовласый мужчина, шедший впереди — видимо, главный среди них — тут же бросил на меня цепкий внимательный взгляд из-под ресниц. Я поспешно взяла себя в руки и отвела глаза.
Дарги… Вот уж кого никак не ожидала увидеть в Элдаре! Неудивительно, что Владыке потребовалось для спокойствия мое присутствие — сам-то он вообще на дух не переносит инокровных. Дарги же, будучи представителями одной из Старших рас, имели, к тому же, не слишком хорошую репутацию, что было неудивительно при некоторых их… ну, биологических особенностях. Говоря простым человеческим языком, дарги были самыми настоящими оборотнями.
Я вдруг заметила, что седовласый снова внимательно смотрит на меня. Наши взгляды на мгновение встретились, он быстро отвел глаза, а я тут же сделала вид, будто у меня расстегнулась пуговка на манжете и принялась сосредоточенно изучать собственный рукав. Выглядело это, наверное, немного малодушно с моей стороны, однако этот незнакомец неожиданно вызвал во мне какое-то совершенно непонятное беспокойство, которое, как ни странно, не было связано с обычным страхом. Дарг, между тем, спокойно отвернулся и заговорил с моим отцом, и его низкий звучный голос эхом раскатился по пустому залу. В смысл слов я, тем не менее, не вникала. Политические вопросы никогда не интересовали меня настолько, чтобы проявить к ним хоть малейший интерес, ну, а если бы вдруг понадобилось мое участие, уверена, отец дал бы мне знать. Пока оборотни обменивались приветствиями с Владыкой, я украдкой снова принялась разглядывать их. Все трое были высокие, статные и худощавые, так и подмывало сказать, поджарые как волки. Над темными бровями — остроконечная линия роста волос, мысом спускающаяся почти до середины высокого лба. Волосы гладко зачесаны назад, открывая заметно заостренные уши… У них ведь еще и клыки должны быть? Я с трудом отвела взгляд от губ что-то говорящего в этот момент седовласого оборотня, подавив желание заглянуть туда повнимательней. Ох, Мирра, взрослая ведь уже девочка…
В остальном же это были вполне обычные, серьезные, спокойные лица. В шляпах их, пожалуй, вообще нельзя было отличить от людей… Зато без шляп невозможно было с людьми спутать.
Те скудные сведения, которые были известны мне о даргах — почерпнутые, главным образом, из старых книг, а кое-где и просто из разговоров, — были весьма немногочисленны и порой довольно противоречивы. Известно было, что владения их находятся в местности, граничащей с восточным рубежом Палесмианской Империи, и на официальных имперских картах обозначенной не иначе, как Проклятые Земли. Молва же твердила, что простым смертным в эти земли хода нет, потому как расположены они по ту сторону Темных Врат, прямо неподалеку от Огненной Бездны. Так же молва сообщала, будто живут они не в городах и деревнях, а в глубоких гниющих ущельях, в смрадных пещерах и в других местах, столь же мало пригодных для обитания. Однако учебники утверждали, что подобно другим цивилизованным расам, у даргов были налажены довольно обширные торговые и дипломатические связи, что давало повод предположить, что место их обитания находится все-таки где-то в нашей системе координат. Хотя добраться туда, похоже, и впрямь было довольно трудно. Кроме того, утверждала народная молва, представители этой расы имели целую кучу всевозможных мрачных, зловещих и совершенно невероятных обрядов, так или иначе связанных с полнолунием, и почитали юных девственниц отнюдь не в качестве оплота добродетели, а исключительно в качестве изысканного деликатеса. Справедливости ради следует заметить, что в книгах никогда ни о чем подобном не упоминалось. Тем не менее, записной оптимисткой я никогда не была и считала, что дыма без огня не бывает, а потому на гостей поглядывала с изрядной долей здорового недоверия.
Мое внимание снова сосредоточилось на стоящем впереди оборотне, который ранее смотрел на меня с таким интересом — надеюсь, что не гастрономическим. Видимо, он был здесь за главного. Сейчас, разглядывая его вблизи, я вдруг с удивлением поняла, что невероятно ошиблась. Введший меня в заблуждение весьма необычный цвет его волос никак не мог быть сединой. Слишком молодым для этого было лицо, которое эти волосы обрамляли. В конце концов, поразмыслив, я решила, что оборотню не больше двадцати пяти, ну, максимум, двадцати семи лет. Отвлекшись на время от этого самого лица, я снова принялась рассматривать его шевелюру. Волосы гладкие, густые, шелковистые, дымчато-серые с серебристой искрой, словно сизый дым над пепелищем. Такой цвет точно не встретишь у людей. Под стать волосам были и глаза дарга — мой взгляд снова спустился к его лицу — глубокие, серебристо-серые, под темными вразлет, иронично изогнутыми, бровями.
Я все еще рассеянно изучала внешность дарга, когда неожиданно поймала себя на мысли, что никогда прежде не встречала у людей столь классически правильных и при этом столь выразительных черт лица. В свои шестнадцать лет, еще до заточения, я уже начинала понемногу выходить в свет и несколько раз сопровождала отца в различных дипломатических поездках. Там, на приемах, я повидала немало молодых дворян, так что мне определенно было с чем сравнить. Казалось, природа немало потрудилась, создавая это лицо таким совершенным и при этом напрочь лишенным обычной скульптурно-мраморной холодности, так часто присущей по-настоящему красивым лицам. Это было довольно странно, если принять во внимание, кем был обладатель этого ангельского лика. Размышляя подобным образом, я рассматривала оборотня с холодным интересом исследователя — без малейшего смущения или волнения, какого можно было бы ожидать от девятнадцатилетней девушки при виде молодого и красивого мужчины.
Потом я переключила свое внимание на других даргов. Его спутники, как я заметила, не могли похвастать столь же необычной серебристой мастью — у одного волосы были светло-русые, у второго, пониже ростом, с заметной рыжиной. Старшему из оборотней, русоволосому, на вид было около тридцати-тридцати пяти, а младшему, рыжему, наверное, не было и двадцати. Оба дарга тоже казались внешне довольно привлекательными, каждый на свой лад.
Да, Мирра, долгое затворничество не идет тебе на пользу, мрачно подытожила я. За неимением подходящей человеческой компании тебе уже и оборотни симпатичными кажутся. Плохой признак.
— Итак, к делу, — произнес вдруг Владыка. — Это и есть моя дочь, Мирраэль.
Взгляды всех присутствующих разом обратились ко мне. Поборов внезапную растерянность от столь неожиданного интереса к моей персоне, я торопливо придала лицу выражение вежливой заинтересованности. Сереброволосый оборотень, глядя на меня, почтительно склонил голову в знак приветствия. Двое его спутников сделали то же самое.
— Мирраэль Дэйнива Элдарская? — у дарга был на редкость приятный, низкий, бархатистый голос, проникающий, казалось, прямо в душу. Я почувствовала, как при звуках этого голоса по спине у меня внезапно поползли мурашки, и медленно кивнула, несколько удивленно приподняв брови. То, что дарг знал мое полное, и надо заметить, крайне редко используемое в быту имя, было немного странно, учитывая, что отец в разговоре (и в этом я была совершенно уверена) его ни разу не упоминал. Оборотень, между тем, с интересом разглядывал мое лицо, слегка прикрыв ресницами внимательные серебристо-серые глаза. Словно мы с ним внезапно поменялись ролями, и теперь уже он изучал меня. У меня тут же возникло настойчивое желание немедленно отвлечь его от этого занятия.