Лукреция Борджа

Пока Джованни Сфорца дрожит за свое будущее, Александр VI подтверждает свой договор о союзе с Альфонсом II во время личной встречи главнокомандующих, которая происходила в окрестностях Рима, в Виковаро, 14 июля. Тремя днями ранее Джулия получила письмо от кардинала Фарнезе, в котором говорилось о том, что ее старший брат Анджело находится при смерти. Тотчас же, с согласия Лукреции, еще не окончательно поправившейся и, следовательно, неспособной перемещаться, молодая женщина выехала на заре 12 июля в сопровождении Адрианы в Каподимонте, чтобы побыть с умирающим братом и поддержать его жену Леллу Орсини. Это путешествие будет иметь неожиданные и слишком серьезные последствия, и первым из них станет письмо папы к дочери, тон которого, поначалу любезный, меняется с каждой строчкой:

Вот уже несколько дней, как мы не получаем от тебя посланий. Мы весьма удивлены, что ты забываешь писать нам почаще и сообщать нам новости о своем здоровье и о здоровье синьора Джованни, нашего горячо любимого сына. В будущем будь более внимательной и расторопной. Синьора Адриана и синьора Джулия прибыли в Каподимонте, где застали брата уже мертвым. Правду сказать, синьор Джованни и ты оказали нам слишком мало почтения, ибо позволили уехать синьоре Адриане и синьоре Джулии, не спросив на то нашего разрешения. Вам должно было бы прийти в голову, что столь внезапный отъезд, происходящий без нашего ведома, вызовет определенно наше неудовольствие, и если ты возразишь, что они поступили так, потому что кардинал Фарнезе им велел, я отвечу тебе, что вы должны были спросить, понравится ли это папе. На этот раз уже ничего не поделаешь, однако в следующий раз мы будем более предусмотрительны и станем серьезнее обдумывать, кому следует поручать наши дела. Благодаря Господу и Всеблагой Деве Марии мы пребываем в добром здравии. У нас состоялась встреча с сиятельным королем Алъфонсо, который вел себя с нами столь сердечно и столь почтительно, как если бы был нашим сыном. Трудно описать, с каким удовлетворением и в каком взаимном согласии мы расстались. Будь уверена в том, что Его Величество готов пожертвовать собой и всем тем, чем он владеет в этом мире, чтобы услужить нам.

Мы надеемся, что всякая недоверчивость и все досадные препятствия, имеющие отношение к Колонна, полностью исчезнут через три или четыре дня. Мне остается лишь посоветовать тебе следить за своим здоровьем и усердно молиться Богородице.

Несмотря на то, что у Джулии были веские основания для отъезда, узнав о нем, Александр по непонятным причинам гневается на Лукрецию и ее мужа. Возможно, он предчувствует двойное предательство: со стороны Джулии и со стороны своего зятя; кажется, именно об этом свидетельствует фраза из письма: «…однако в следующий раз мы будем более предусмотрительны и станем серьезнее обдумывать, кому следует поручать наши дела». Этой «небрежности в делах» он противопоставляет поведение Альфонсо И, который ведет себя настолько сердечно и почтительно, как если бы он был родным сыном папы. Таким образом, Лукреция предупреждена. Она слишком умна, слишком дочь Борджа, чтобы не иметь подозрений относительно истинного положения своего супруга, который, находясь в Урбино, определяет там на глаз силы арагонцев под командованием Гвидубальдо Монтефельтро. В отсутствие мужа она пытается успокоить отца, который в ответ только осыпает ее упреками, обвиняя в обмане и отсутствии дочерней любви, поскольку она «не проявляет никакого желания вернуться в Рим». Гонец, доставивший это незаслуженно обидевшее Лукрецию письмо папы, отмечает, что оно вызвало у графини Пезаро «глубочайшую меланхолию». Она умоляет Александра VI верить в ее привязанность, ее единственное желание — «пребывать у ног Всемилостивейшего господина моего, и я покорнейше, изо всех моих сил умоляю удостоить меня Вашей привязанности, поскольку я никогда не смогла бы быть довольной, если бы была лишена ее». Нежные мольбы Лукреции ненадолго усмиряют Борджа, этого разъяренного быка, — она получает прощение.

Зато Александр VI по-прежнему сердит на Джулию, которая, выполнив сестринский долг, заявляет о своем желании остаться на некоторое время с матерью, сестрой, Джироламой Пуччи, и братом Алессандро. К тому же ее супруг Орсо требует, чтобы она приехала к нему в Бассанелло, владение Орсини. Джулия, наделенная темпераментом нежным и страстным, «исполненная благоразумия и мудрости», как сообщает венецианец Марино Санудо, не привыкшая к насилию, какое-то время колеблется, затем сообщает об этом папе, но тот велит ей вернуться в Рим. Со своей стороны кардинал Фарнезе, желающий избежать разрушения семьи, отказывает сестре в позволении уехать против воли ее супруга. Складывается безвыходная ситуация, которую Джулия разрешает легким усилием воли, заявив понтифику, что прежде чем покинуть Каподимонте и подчиниться воле папы, она должна получить согласие супруга. Александр VI приходит в сильное раздражение.

Неблагодарная и коварная Джулия, — пишет он, — Навар-рико привез нам письмо от тебя, в котором ты заявляешь о своем намерении не приезжать, пока не получишь разрешения Орсино. Хоть мы и сочли, что душа твоя черства, как и душа твоего советчика, мы не можем убедить себя в том, что ты была бы способна действовать с таким коварством, ибо ты столь часто убеждала нас и клялась в том, что всегда останешься послушной нам и никогда больше не приблизишься к Орсино. И вот теперь ты хочешь сделать все наоборот и с риском для жизни вернуться в Бассанелло, вероятно, для того, чтобы вновь отдаться этому жеребцу. Словом, мы надеемся, что ты и неблагодарная Адриана оцените вашу ошибку и надлежащим образом покаетесь. В заключение настоящим письмом под угрозой отлучения от Церкви и вечного проклятия мы приказываем тебе не покидать Каподимонте и тем более не ездить в Бассанелло7.

Прекрасный пример того, как влюбленный мужчина в порыве гнева приписывает женщине постыдные желания, чтобы найти повод ее презирать и оправдать собственное разочарование. Опасность отлучения от Церкви нависла не только над обеими женщинами, но и над Орсино, чья слабохарактерность поможет ему выгодно продать собственное поражение и позволить Джулии подчиниться.

Пока происходят эти трагикомические события, а Карл VIII готовится к завоеванию Италии, Лукреция живет, как провинциалка, вдали от отца и приступов его ярости, проводя дни то в замке Градара, то на вилле Империале, нравящейся ей куда больше. Она расположена в получасе езды от Пезаро, на Монте Аччо, склоны которой сплошь засажены серебристыми оливами; из окон замка открывается вид, охватывающий разом море и землю. Алессандро Сфорца выстроил его в 1464 году, а первый камень был заложен императором Фридрихом III; так и появилось это название. Этот великолепный дворец окружен фантастически красивым садом, достойным самой Армиды и вдохновившим Тассо, когда тот создавал свой «Освобожденный Иерусалим». Лабиринты из подстриженного самшита, мраморные фонтаны с фигурками муз, кипарисы, словно вычерченные на небе цвета охры и напоминающие восклицательные знаки, — все это очаровывает Лукрецию. Фруктовый сад здесь почти такой же, как в Субиако; туда Ваноцца каждый день водила ее на прогулку. Сегодня сопровождающие ее карлики играют в чехарду и кидаются друг в друга дольками дыни, скользя на четвереньках по кускам сладкой сочащейся мякоти. Окруженная пряными запахами горячей листвы, раскаленной земли и фруктов, загубленных солнцем, Лукреция с наслаждением вдыхает ароматный воздух.

Посреди этого Эдема в шестиугольном бассейне, где отражаются платаны, в сонной воде плескаются карпы. В честь императора Алессандро Сфорца соорудил здесь систему фонтанов, украсив ее четырьмя фигурками тритонов, расположенных по углам водоема; этот механизм работал и тридцать лет спустя. В этом сказочном уголке, окруженном зеленью Апеннин и омываемом Адриатикой, Лукреция создает кружок поклонников искусства. Среди ее гостей — Катарина Гонзага, Георгий Дипловатацио, родственник Ласкариса, Коммины и Палеологи, приехавшие из любопытства и оставшиеся по велению души. Все они, страстные любители музыки, признали своим руководителем Оттавиано Петруччи. Этот протеже герцога Урбино, основавший в Венеции первую музыкальную типографию, сочиняет для своих гостей фреттолы о любви Тесея и Ариадны, а любители музыки исполняют ее со сцены. В зелени садов виллы Империале они выбирают высокие скалы, покрытые плющом, и в этих декорациях поют жалобные песни будущие жертвы Минотавра. Одни музыкальные инструменты навевают мысли о пасторальных радостях, другие — напоминают рев чудовища. Вскоре появляется Тесей, его ведет Ариадна (Лукреция); закутанная в белую тафту, она крохотными шажками приближается к несчастным, осужденным на смерть. Подняв руку, она медленно разматывает золотую нить, которую она обернула вокруг запястья Тесея, и мелодичной песней приглашает его войти в лабиринт. «Голос ее так нежен, — пишет Андрей Палеолог, — что способен заставить плакать камни, выманить на берег русалок и зачаровать свирепых зверей, как по волшебству, словно голос Орфея». Исполняя кантилену, она идет по сцене неуверенно, и перед зрителями предстает лабиринт, где все перемещаются на ощупь, охваченные сомнениями и страхами, и попадают в ловушки; наконец, происходит встреча с чудовищем и схватка с ним, гибнет сын Пасифаи, и его голова катится к ногам Тесея. Тогда Ариадна-Лукреция бросается к выходу из пещеры, протягивая руки к победителю, и музыка восхваляет героический подвиг. Балет этот — словно предвестник судьбы дочери Александра VI. Нить Ариадны не смогла уберечь шестью годами позже ее первую и настоящую любовь. Пока же Лукреция вынуждена подчиняться натиску супруга, который только утомляет ее, но не привлекает. Она, вероятно, предпочла бы галантные знаки внимания со стороны других мужчин, однако ее дружелюбное отношение к супругу пока еще вводит всех в заблуждение.