Страница 18 из 30
- Джина... у тебя кто-то есть в Сиднее? Поэтому ты так стремительно... ну, ты понимаешь... пала?
Карие глаза под густыми ресницами вспыхнули гневом.
- Разумеется, я не связываюсь с первым встречным! Иначе не случилось бы то, что случилось!
Его радость была так велика, что защитила от ее гнева, он бесстрашно схватил ее за одну из вскинутых рук и притянул к себе на грудь.
- Пусти меня! - неистово сопротивлялась она.
- Не-а! Я решил произвести собственное исследование, проверить, такая ли уж редкость одновременный оргазм.
Откинув с лица длинные рыжеватые волосы, она посмотрела на него:
- Тебе будет трудно сделать это самостоятельно.
- Вот почему я приглашаю тебя добровольцем.
- Нет, черт возьми, нет!
- Ага, ты... ты просто безумно боишься, что я окажусь прав: независимо от того, одновременно или нет, но нам вместе лучше, чем любой другой паре на планете, - он улыбнулся. - Согласись же.
Джине не хотелось его обижать. Хотя бы потому, что его горячий взгляд готов был растопить ее. Ее нежелание повторить то, что случилось между ними, сменилось безудержной потребностью именно повторить.
- Пэриш, я... я... - Однако все, что она собиралась сказать, было поглощено поцелуем. Она чувствовала, что гнев ее тает, а конечности наливаются свинцом, пока губы и руки Пэриша упорно колдуют над ней. Поцелуи этого мужчины и умиротворяли, и стирали грань между чувственной свободой и поднимающимся желанием.
- Думаю... - выдохнул Пэриш, когда нехватка воздуха вынудила их оторваться друг от но друга, - самое время... перейти... в спальню. - Не сдержавшись, он поднял руку и коснулся ее щеки. Одна ее улыбка и то, как она потерлась щекой об его ладонь, тронули его так, как никогда еще не бывало и никогда не будет.
- В мою или твою? - поддразнила она его, когда он помогал ей подняться на ноги.
- Не важно, нам давно пора предаться любви в постели.
- Предаться сексу в постели, - уточнила она.
- Естественно, любимая. - Обняв ее, он спрятал усмешку. - Как скажешь.
Пэриш пребывал в блаженном состоянии полусна, когда теплая, податливая женщина с ругательствами, каких он прежде и не слышал, выпрыгнула из его объятий и из постели.
"Одновременно!" - цинично заметил тихий внутренний голос.
- Мы проспали! Я опоздала принять! - Вылетев из кровати, Джина помчалась через комнату, кутаясь на ходу в покрывало.
- Опоздала принять?.. - Его вопрос повис в воздухе, потому что она уже вылетела в холл.
Зажмурившись от яркого солнечного света, льющегося в окно, он снова откинулся на подушку, но через несколько секунд повернул голову к часам на ночном столике. Девять двадцать. Вообще-то нужно встать, принять душ и одеться. Он усмехнулся.
- Почему ты лежишь и усмехаешься как идиот, уставившись в потолок? спросила Джина.
Его ухмылка стала шире.
- Сбрось покрывало, и я скажу.
Она засмеялась и выглядела при этом прелестно.
- Ты всегда вылетаешь из постели, подобно вспугнутой диковатой лошади?
- Господи, как я люблю, когда ты говоришь гадости!
- Тогда возвращайся в постель. Она покачала головой:
- Мне нужно работать.
- Нет, не нужно. Я даю тебе отгул.
Она заколебалась было, потом прошла через комнату и упала ничком на кровать. И совершенно не сопротивлялась, когда он поймал ее и начал целовать.
- С добрым утром, Джина, - сказал он серьезно.
Она улыбнулась:
- С добрым утром.
- А теперь изволь-ка объяснить, почему ты вылетела отсюда несколько мгновений назад так, будто кто-то приложил к тебе раскаленное клеймо?
- Я приняла таблетку. Он нахмурился:
- Ту, которая предотвратит твой распад на дневном свету?
- Ту, которая предотвратит появление крикливого младенца.
- Вот как? А что в этом страшного? Ты, верно, так давно принимаешь их, что уже защищена?
- Более или менее, но в идеале их надо f принимать ежедневно примерно в одно и то же время.
- Это увеличивает эффективность? Она пожала плечами:
- Я только знаю, что принимаю эти таблетки в семь тридцать вот уже в течение восьми лет, и не хотела бы рисковать даже на долю процента. Почему ты нахмурился?
- Это, конечно, не моя область, но разве не вредит непрерывный и долгосрочный прием пилюль женскому плодородию и плоду?
- На этот счет есть масса теорий.
Он хмурился нарочито покровительственно.
- А когда ты захочешь иметь детей, не может возникнуть проблема с беременностью?
- Я не хочу иметь детей.
- Никогда?
- Нет, ну, если бы я вышла замуж за человека, который любил бы детей, то можно было бы подумать об одном ребенке, - уступила она таким безжизненным тоном, что Пэришу захотелось проверить, есть ли у нее пульс.
- Об одном ребенке? - повторил он.
- Угу. Желательно было бы родить девочку. Если муж будет хорошим отцом, он не станет часами смотреть какие-нибудь спортивные соревнования или отправляться с ночевкой на рыбалку, а это значит, что ребенок будет чувствовать отцовское влияние. - Тон у нее был совершенно прозаический. - Я думаю, дети должны появляться только в том случае, если брак чрезвычайно устойчив и материально обеспечен; лишь такой брак предполагает наличие детей, - продолжала она. - У меня было много проблем с многодетными родителями; много детей рождается из-за легкомысленного отношения супругов к ограничению рождаемости, либо когда они полагают, что это их право, либо потому, что их маленький Джонни нуждается, видите ли, в приятеле.
Пэриш глядел на нее так, будто у нее только что выросла вторая голова. Джина вздохнула, ей было тяжело видеть, как он удивлен.
- А ты сторонник легкомыслия в этих вопросах. Не отрицай, - перебила она, едва он попытался открыть рот, - это читается на твоем лице.
- Я хотел сказать, что ты или не любишь детей, или пытаешься склонить меня к тому, чтобы я не участвовал в приросте населения.
Джина улыбнулась:
- Неправда, что я не люблю детей, просто знаю, что это влечет за собой, и потому, если даже решусь иметь ребенка, обязательно ограничу эти упражнения. Понимаешь, меня не вдохновляют, с позволения сказать, радости круглосуточной заботы о детях.
В тех редких случаях, когда Пэриш думал о браке и о своем будущем, он всегда воображал себе минимум трех детей, двое из которых - сыновья, и преданную, хотя и безликую, жену, полностью посвятившую себя ему и детям. Да, когда он думал об этом, то именно так.
Больше того, он всегда считал, что женщина, с которой он захотел бы соединить свою жизнь, должна разделять его виды на будущее. И вот новости! Ничего из того, что сказала Джина, не соответствовало тому, что он себе воображал!
- Скажи, пожалуйста, а если бы ты нашла себя в безупречном браке с мужчиной, который любил бы детей, и вы решили бы иметь одного... желательно девочку, ты отказалась бы от карьеры, чтобы стать образцовой матерью?
- Конечно, нет! - возмутилась она. - Бог мой, это было бы хуже всего!
Он заморгал:
- Вот как?
- Именно, Пэриш! Это же несчастье, когда ум ничем не занят. Полная гибель! Скандалы, обиды, не говоря уж о потере самоуважения в придачу! Брак распался бы, и я осталась бы безработной матерью-одиночкой, обозленной на весь мир!
Ее лицо пылало негодованием, но, несмотря на все ее доводы, Пэриш уже понял, что никакая другая женщина ему не нужна.
- Я не исключаю идеального дома, Пэриш, - продолжала она спокойнее, но слишком ценю свою независимость и свой мир.
- Понимаю. Ну, в таком случае у нас возникнут проблемы.
Его глаза потемнели до глубокой синевы, он так пристально смотрел на нее, что она встревожилась. Предвкушая, что сейчас он скажет нечто глубокое и значительное, чего она не хотела слышать, Джина стала осторожно отодвигаться; это было нелегко из-за мешавшего ей покрывала, в которое она завернулась, как в кокон.
- Пэриш, я думаю, я знаю, что ты хочешь сказать, но... - Она уже собиралась выскользнуть из постели, но он схватил ее за руку. - Пожалуйста, Пэриш... - Ее голос умолял, но вырваться она не пыталась. - Я не хочу спорить. Не сегодня утром... не сейчас. Я только хочу в душ и...