Во имя Долга

— Брат говорит, ты не из тех, кто вне Закона, но из тех, кто на его страже. Брат говорит: те, кто смотрят по сторонам, уважают тебя, а те, кто закрывает дыры, боятся тебя. Поэтому я спрашиваю тебя, человек: что ты делал в грязи?

— Спасал женщину своего рода, — выдохнул он, сжав моё плечо не то предупреждающе, не то просто чтобы не упасть. Я удержалась от насмешливого хмыканья, даже не посмотрела в его сторону, но причиной подобной трактовки событий заинтересовалась. Вряд ли таким образом он просто хотел потешить своё самолюбие; это было не в характере землянина, насколько я успела его изучить. Оставалось надеяться, что майор сейчас не загнётся от перенапряжения, и у меня будет шанс узнать ответ на этот вопрос, и на ряд других. В конце концов, Зуев же сам обещал всё рассказать.

— Женщину не успели испортить? — задал иллурец ещё один непонятный вопрос. И мне почему-то показалось, что в этот момент хозяева корабля ощутимо напряглись, и даже как будто встревожились.

— Нет, — ответил Зуев, и все иллурцы синхронно изобразили какой-то странный жест: их «талии» расширились до габаритов нижних конусов, превратив чужих в неровные цилиндры, и через пару мгновений сузились обратно. Я не знала, что это обозначало, но майор надо мной не удержался от облегчённого вздоха.

— Это искупает твою неосмотрительность, человек. Твоя судьба будет решена позже, пока же ты — не обречённый. Но мой брат также говорит, что ты потерял важную часть собственного тела. Возможно ли восполнить эти потери?

— Возможно. Но для этого нужен покой и биологическая пища, — спокойно сообщил майор.

— Восстановление тела посредством процесса питания нерационально, но мы знаем, что люди устроены именно так. Брат найдёт что-нибудь, пригодное для поддержания жизни видами, подобными вашему, и воду, без которой ваша жизнедеятельность также прекращается. Брат говорит, у нас есть различные химические элементы, применяемые вашим видом для поддержания собственного существования, которые также будут предоставлены в ваше распоряжение. До решения твоей судьбы, вы будете помещены в изолированный отсек, в котором будут созданы благоприятные для вашего вида условия. Не двигайтесь, — велел он. Зуев в ответ на это крепко притиснул меня к своему боку, как будто боялся, что я попытаюсь сбежать. А через мгновение я поняла, почему он так поступил: не двигаться оказалось действительно сложно.

Пол под ногами, до сих пор такой ровный и устойчивый, вдруг расступился, легко и быстро поглощая наши тела. Если бы не майор рядом, я бы точно задёргалась, запаниковала и заметалась. А так, видя его спокойствие, только задержала дыхание, зажмурилась и крепко к нему прижалась. Может быть, немного крепче, чем позволяло его физическое состояние, но мужчина не издал ни звука.

Ощущения от этого погружения были странные, но я бы не сказала, что противные. Просто чуть колючие прикосновения текущего по коже песка — почти по всему телу сразу. Продлилось это недолго, буквально несколько секунд.

— Прибыли, — процедил мужчина. Я немного отстранилась и огляделась по сторонам. И даже почти не удивилась, обнаружив ещё одну пещеру; довольно небольшая и совершенно пустая, она не имела ни входа, ни выхода. Здесь был странный пол, пружинистый и даже как будто мягкий. — Всё, теперь спать, — Зуев пошатнулся и начал заваливаться на бок. Я едва успела его подхватить и не дать рухнуть оземь с размаху.

Уложив мужчину, где придётся, осмотрела его внимательнее. Он, кажется, был жив и действительно спал. Во всяком случае, дыхание и пульс были ровными. Ещё раз оглядевшись по сторонам, обнаружила в дальнем конце пещеры крошечное озерцо; причём я была готова поклясться, что пару мгновений назад его там не было. А, подойдя поближе, имела возможность наблюдать, как из стены пробивается маленький ручеёк и сначала капелью, потом уже небольшим водопадом сбегает в водоём, разбавляя тишину пещеры тихой музыкой текущей воды. При появлении этого ручья стало легче дышать; то ли потому, что увлажнился воздух, то ли легче стало морально. Напившись прохладной воды, — надо думать, это именно та вода, которую нам обещали иллурцы, и вряд ли они пытались нас отравить, — я вернулась к мужчине.

Спать не хотелось, а чем заняться в этом почти пустом замкнутом пространстве, я не знала. Впрочем, через пару секунд нашла себе занятие: привести в порядок своего спутника. Оказать ему помощь я не могла, но могла по меньшей мере смыть кровь и осмотреть раны повнимательней.

Моя собственная одежда канула в утилизатор ещё на яхте, вслед за рубашкой самого Зуева. Передо мной в тот момент стояла задача наиболее комфортного передвижения, а форменная юбка-карандаш и узкий пиджак никак не вписывались в эту концепцию. В итоге выбор материалов для претворения задумки в жизнь был небольшой: моё нижнее бельё и остатки заляпанных кровью штанов мужчины, которые его мучитель не потрудился снять. Разумеется, я решила воспользоваться последним источником ветоши: не та у меня была компания, чтобы позволять себе щеголять в обнажённом виде. Зуев же опять доведёт меня своими комментариями до состояния неконтролируемой ярости, и я, чего доброго, его придушу.

Перспективу пробуждения своего товарища по несчастью я воспринимала с некоторой тоской; опять ведь начнёт трепать мне нервы. Когда он вот такой — лежит, молчит, не издевается и не говорит гадостей, — он очень милый.

После разговора майора с тем пиратским капитаном, Айдаром, я сделала одно важное открытие: не только меня, оказывается, раздражает этот тип. Похоже, это была его излюбленная манера общения — выводить окружающих из себя. Мне стало любопытно посмотреть на него, так сказать, в естественных условиях, среди тех, кому он полностью доверяет, а не в рабочей обстановке. Почему-то казалось, что он даже в такие моменты не изменяет своей мерзкой привычке болтать без умолку всякую ерунду.

Вот странно: как такой умный и хладнокровный (в чём я уже имела возможность убедиться, и в чём переубедить меня теперь вряд ли получится) человек может вести себя подобным образом? Откуда у него столь странный характер? И, самое главное, зачем?!

Поскольку спешить было некуда, занятий никаких не предвиделось, к единственному своему развлечению я подошла с методичной вдумчивостью. При ближайшем рассмотрении оказалось, что серьёзных ран у Зуева немного, в основном всё ограничивалось либо глубокими порезами, либо участками снятой кожи.

Аккуратно размочив и смыв запёкшиеся корки, я уловила за запахом пота и крови ещё один, крайне меня не порадовавший: запах болезни. Гнилостный сладковатый душок пока ещё незаметного глазу воспаления исходил от нескольких порезов на животе мужчины и глубокой безобразной раны на левой ноге, из-за которой он, кажется, и не мог толком ходить.

Закончив с долгим и трудным процессом омывания мужчины, я решила немного смыть пыль и со своей кожи, и с наслаждением забралась в озерцо прямо в той немногочисленной одежде, что у меня была. Оно оказалось неглубоким, почти правильной сферической формы, и в самой середине вода едва доходила мне до талии.

Плескаясь в приятной чуть тёплой воде, я думала и пыталась найти выход.

Глупо было надеяться, что у иллурцев найдутся человеческие лекарства. Если же раны воспалятся, о скором выздоровлении не могло быть и речи, и особенно в этом смысле меня тревожила нога. С гангреной шутки плохи, а Зуев имел все шансы с ней познакомиться.

У меня, спасибо природе, имелась возможность облегчить страдания своего бывшего шефа, но прибегать к ней не очень хотелось. Во-первых, просто потому, что я никогда прежде не делала подобного ни для кого, и было немного страшновато. Во-вторых, мои намерения однозначно будут истолкованы превратно, и если мужчина очнётся в самый неподходящий момент, он тут же отобьёт у меня охоту ему помогать; так стоит ли начинать? В-третьих же, и это было самое странное, я почему-то не испытывала чувства брезгливости от подобной перспективы, и это тоже здорово настораживало.

В конце концов, я решила, что раз начала спасать человека, так надо быть последовательной в этих действиях. В конце концов эта стадия обмена жидкостями тел у нас уже прошла, так что риска никакого. К тому же, будет любопытно проверить, как моё «лечение» подействует на землянина.