Игрок поневоле

Конечно, никто не украдёт неподъёмное для посторонних оружие, но и оставлять его валяться где попало – негоже. Эти земли оказались полны неожиданностями, так что надёжная защита здесь не простой атрибут выживания, а самая насущная необходимость. Вот я и подался за ними, спускаясь с холма навстречу Пятнице. Когда мы сблизились, не удержался от вопроса, имея в виду подраненных:

– Не слишком ли ты с ними жёстко?

– В самый раз, командир. Тем более что о таких работорговцах я ещё в Дракуле наслушался крайнего негатива. Ну и прекрасно знаю, кто такая сияда. Это, в самом деле, самый мелкий дворянский титул в Новой Византии. Но в то же время именно их ещё в раннем детстве в одном из храмов посвящают, а потом долго обучают для постельных утех высшей знати. Скорей всего, что и самого правителя. Вот только ей не полагается беременеть, потому что после рождения ребёнка элитную даму сразу же убивают.

– И откуда ты всё знаешь? – не смог скрыть я своего удивления. – В таком-то возрасте?

– Ну это просто: у нас, молодых да юных, отличная память и прекрасный слух.

– Точно! Мы ведь с тобой почти ровесники! – хмыкнул я и мотнул головой в сторону нашего бивака. – Ладно, беги к костру и присмотри там за моей женщиной. А то я этому Чайревику что-то не доверяю.

– Ха! А когда это она успела стать твоей? – стал ехидничать мелкий. – И знает ли она об этом?

– Когда, когда… После того плотного соприкосновения, когда она на меня упала! – постарался я развеять любые сомнения по этому поводу у своего боевого товарища. – Для меня – это словно признание в любви, после которого я просто обязан на этой девушке жениться. И не смотри на меня с такой завистью, она для тебя слишком стара, мы тебе обязательно девчонку молоденькую отыщем.

Ничего больше не говоря, Александр поспешил наверх, мотая иногда головой и громко хмыкая. По его эмоциям легко было догадаться, о чём он думал: «А тебе, Максим-Адриано Сергеевич, не в падлу будет в свои-то сорок с хвостиком на такую молодку губу раскатывать? Если она для меня стара, потому что года на два старше, то ты по сравнению с ней – вообще пень трухлявый!.. Хоть и выглядишь молодо…»

Ну что я мог на это ответить?.. Только одно: «Не в падлу!» И видит бог, каких моральных усилий мне в тот момент стоило не рядом с незнакомкой находиться, а тащиться на берег реки за своим оружием. Хорошо хоть при этом в итоге нашёл на ком странную злость сорвать и раздражительность.

Оказывается, у работорговцев, к которым я уже малейшего доверия или уважения не испытывал, ещё один герой выискался. А может, ему подраненный командир чего-то такого нашептал, увидев, что я один, безоружный, пыльный и скособоченный хромаю к берегу. От группы с ранеными, которых перенесли к ближайшему бархану, отделился шустрый вояка и помчался к берегу, как раз напротив того места, где стоял мой воткнутый в песок щит, а рядом тоже воткнутый меч, похожий на двустороннюю пилу. Добежав, он не стал сразу кидать своё копьё, а дождался моего подхода и решил поглумиться:

– Хочешь умереть сразу, или пожелаешь всё-таки прикрыться щитом?

Двадцать метров, нас разделяющие, похоже, заставили хвастунишку не просто поверить в свои возможности, а даже переоценить их. Ну и я оказался не против ему подыграть:

– Пожелаю прикрыться щитом! Можно?

– Давай! – дождавшись, пока я присяду за стальной преградой, приподняв над ней только лоб и глаза, он шумно фыркнул, с трёх шагов разогнался и сопроводил свой мощнейший бросок злорадным восклицанием: – Получи!

Только тогда я понял, что сам копейщик непрост, а уж его копьё – и подавно. Расчёт у врага был только один: пробить насквозь и мой щит, и меня, а потом ещё и утопить в жидкой магме. В этом невозможном, как, казалось бы, варианте событий меня убедил тонкий белый шнур, закреплённый на тыльном кончике древка и лихо разматывающийся из специального наплечника у воина. Бросок оказался великолепен! Он смело мог служить учебным пособием для любого, даже самого опытного и прославленного метателя.

Будь у меня защита обычная, а не часть рыцарского облачения самого бога Тариса, быть мне пришпиленным насквозь, словно бабочка булавкой. А так копьё, громко зазвенев, кувыркнулось у меня над головой и упало метров в пяти за моей спиной. Вот тогда белый шнурок я и сумел рассмотреть отчётливо. Он уже натягивался, готовясь рывком выдернуть опасное оружие обратно на противоположный берег Багрянки.

Но и я парень ловкий, хоть куда. Потому успел опрокинуть свой меч непосредственно на шнурок, создавая с помощью стоящего Щита заклиненную систему «Клещи». И как противник не изгалялся, пытаясь рывками выдернуть своё оружие, у него ничего не получалось. И как бы он умудрился сотворить такой подвиг? Если посторонние лица, оба предмета легендарного и именного оружия, принадлежащего мне, даже приподнять не могут?

Не мешкая, я выскочил из-за щита и тоже решил потягаться силой. Благоразумно не касаясь открытой ладонью, я прыгнул на натянутый струной шнур всем телом. Ведь в прочности доставшейся мне от мага одежды, в её уникальных возможностях и прочих положительных качествах – уже успел убедиться. И моя победа стала неоспоримой в этом поединке: метатель копья так дёрнулся вперёд, что пропахал носом землю и наверняка влетел прямо в магму, если бы не сделал сброс своего, тянущего к смерти шнура. Что интересно, сама беленькая и тоненькая на вид верёвочка, упавши в раскалённую реку, только заискрила, но не сгорела! А после моего удара по ней ногой вообще невредимой вылетела на наш берег.

Зато с руганью и проклятиями вскочил на ноги работорговец. Выхватил вполне солидный «режик» и попытался метнуть его в меня, такого невинного и мирного. Только вот моя склонность к пацифизму окончилась несколько раньше. Потому что я успел бросить свою тройную звезду раньше его. А так как практиковался я с трёздами довольно часто, то и результат оказался очевидным (для меня, естественно!): длинный луч родственницы сюррикена пронзил нехорошему дядьке нос и наверняка достал до мозга. Как-то нелепо взмахнув руками, тип попятился, попятился… да и упал на спину.

А я пожалел: у меня подобной связи со своим оружием не было. Сейчас бы сделал рывок, и трезда вернулась ко мне как бумеранг. Стою, вздыхаю… Оставшиеся на ногах тринадцать работорговцев тоже стоят. Пялятся. Может, задумали чего плохого? Вон, даже раненые уселись и тоже смотрят на меня. Понимаю, почему раньше этот копьеносец не решился рискнуть: наш юный арбалетчик сбил бы его болтом ещё быстрее, чем он сделал замах для броска. А тут я такой весь… без ничего. Только щит и меч, ну совершенно с виду не эпические.

Вряд ли кто ещё рискнёт меня атаковать. Но я человек вежливый, поспрашивать не постесняюсь:

– Ну что, уроды, чанга бригасса, етить вашу халупу! Есть ещё желающие оспорить мои права на сияду? – Уроды, может, и поняли суть конголезийского проклятия, но делали такие лица, словно я не к ним обращаюсь. Мол, нет нас здесь. – Ну и ладушки. На нет – и судью в винегрет. Ха-ха! Тогда я сам выслушаю её оправдания и решу её дальнейшую судьбу. И если она соврёт или проговорится о подлинности предъявленных ей обвинений, я переброшу вам её обратно. Так что можете отдохнуть и подождать парочку часов. Ага, чуть не забыл! Верните по-хорошему моё оружие, которое торчит из носа вон того дохлого придурка. И поживей, я очень спешу!

Те же позы, то же самое молчание. Ну, разве что заинтересованность появилась на лицах, словно говорившая: «По-хорошему? А как будет по-плохому? И будет ли?»

Не люблю я таких противных типов. Потому и решил попугать. Ничем больше словесно не угрожая, просто нагнулся и поднял копьё умершего противника. Коснулся для пробы пальцами шнурка, потом попробовал всей ладошкой. Не искрит, не кусается, значит, либо магия кончилась, либо за нового хозяина признал. Намотал кончик суперпрочной бечевы на левую руку, в правой взвесил копьё в руке, уловил баланс и лихо, с места, рванул по своему берегу ближе к врагам. Да только не успел бросить. Хоть и плохие они дядьки, но, поняв мои намерения, быстро похватали раненых за руки, за ноги, да и унесли за бархан.