Гробница императора

– В Париже ты сделал все, что мог, – пыталась успокоить его Кассиопея. – На твоем месте я поступила бы так же.

– Хенрик видел все иначе.

– Коттон, у него тоже были недостатки. Он завелся, ни о чем не думая и не желая никого слушать. На карту было поставлено не только отмщение. У тебя не было выбора.

– Я его подвел.

Потянувшись через стол, Кассиопея потрепала его по руке.

– Я тебе вот что скажу: если у меня когда-нибудь возникнут серьезные неприятности, подведи меня так же, как ты подвел Хенрика.

Малоун шел вперед, а ее слова звучали у него в голове.

И вот теперь это повторялось опять.

Покинув Стрёгет, Коттон пересек бульвар, забитый сверкающим металлом автомобилей, автобусов и велосипедов. Он быстро прошел через Радхуспладсен, одну из многочисленных площадей Копенгагена, раскинувшуюся перед зданием городской ратуши. На крыше бронзовые трубачи беззвучно дули в древние трубы «лурсы». Над ними возвышалась бронзовая статуя епископа Абалона, который в 1167 году превратил крошечную рыбацкую деревушку в обнесенную стеной крепость.

В противоположном конце площади за еще одним бульваром, задушенным плотным потоком транспорта, начинался парк Тиволи.

Стиснув в одной руке пакет с книгой, Малоун другой нащупал под курткой «беретту», выданную в «Магеллане». Он достал пистолет из-под кровати, где тот лежал в рюкзаке вместе с прочими напоминаниями о прежней жизни.

– По-моему, ты немного волнуешься, – сказала ему Кассиопея.

Промозглым мартовским днем они стояли перед его магазином. Она была права. Он действительно волновался.

– Если честно, я не романтик.

– Вот как? Ни за что бы не догадалась. К счастью для тебя, я романтик.

Кассиопея выглядела замечательно. Высокая, стройная, кожа цвета бледного красного дерева. Густые золотисто-каштановые волосы ниспадали на плечи, обрамляя выразительное лицо, подчеркнутое тонкими бровями и высокими скулами.

– Коттон, не кори себя напрасно.

Любопытно, как она догадалась, что он думает о Торвальдсене?

– Ты хороший человек. Хенрик это знал.

– Я опоздал на две минуты.

– И теперь с этим уже ничего нельзя поделать, черт побери.

Она была права.

Но Малоун по-прежнему не мог избавиться от этого чувства.

Ему приходилось видеть Кассиопею и в лучшие мгновения, и тогда, когда обстоятельства полностью лишали ее уверенности в себе – когда она становилась уязвимой, склонной к ошибкам, эмоциональной. К счастью, он находился рядом, чтобы компенсировать все это, как и она приходила ему на помощь, когда они менялись ролями. В ней просто поразительно соединялись женственность и сила, но все, даже она, иногда заходят слишком далеко.

У Малоуна перед глазами мелькнул образ Кассиопеи, привязанной к листу фанеры, с мокрым насквозь полотенцем на лице.

Почему она?

Почему не он?

Карл Тан поднялся на борт вертолета и устроился в хвосте салона. Дело, которое привело его в Чунцин, было завершено.

Он ненавидел этот город.

Тридцать миллионов человек заполняли каждый квадратный метр холмов, окружающих место слияния рек Янцзы и Цзялинцзян. При монголах, Хань и маньчжурской династии здесь находился центр империи. Сто лет назад во время японского вторжения сюда была перенесена столица. Сейчас город представлял собой смесь древнего и нового: мечети, буддийские храмы, христианские церкви, коммунистические памятники, жаркое, влажное, несчастное место, с уродливыми небоскребами, разрывающими линию горизонта.

Вертолет поднялся над пеленой смога, насыщенного окисью углерода, и взял курс на северо-запад.

Тан отпустил своих помощников и офицеров.

В этой части пути его не будет сопровождать ни один шпион.

Это он должен будет сделать сам.

Купив билет, Малоун вошел в парк Тиволи. Эта заросшая деревьями и засаженная цветами территория поднимала настроение датчанам начиная с 1843 года. Национальная достопримечательность, где старинное колесо обозрения, кукольный театр и пиратский корабль соседствовали с современными аттракционами, бросающими вызов земному притяжению. Даже немцы пощадили парк во время Второй мировой войны. Малоуну нравилось бывать в Тиволи – здесь становилось понятно, откуда черпали свое вдохновение Уолт Дисней и Ханс-Кристиан Андерсен.

Пройдя через главный вход, Малоун направился по обсаженной цветами центральной аллее. Тюльпаны, розы, сирень, а также сотни лимонов, каштанов, вишен и вечнозеленых деревьев неизменно заставляли его забыть о том, что общая площадь сада составляет всего двадцать один акр. В воздухе витали ароматы воздушной кукурузы и сахарной ваты, смешиваясь со звуками венского вальса и джазового оркестра. Создатель Тиволи, оправдывая роскошь парка, сказал королю Кристиану VIII: «Когда народ веселится, он не думает о политике».

Малоуну была хорошо знакома китайская пагода. Четырехэтажное здание возвышалось на берегу озера, окруженное густыми зарослями. Насчитывающая больше ста лет, пагода украшала почти все рекламные брошюры с видами Тиволи.

По аллее промаршировал отряд парней в красных мундирах, перетянутых ремнями, и огромных медвежьих шапках на головах. Садовая гвардия. Люди расступались, глазея на процессию. Народу было очень много, учитывая то, что это был вторник, а летний сезон начался лишь на прошлой неделе.

Малоун увидел впереди пагоду, три расположенных по вертикали уменьшающихся копии основания, каждый уровень с выступающей крышей, загнутой вверх. В ресторане на первом этаже пагоды царило оживление. Скамейки в сени деревьев были заполнены отдыхающими.

Почти два часа дня.

Он пришел вовремя.

Под ногами прохожих путались утки, не выказывая никакого страха. Чего не мог сказать про себя Малоун. Нервы его были напряжены, мозг работал, как и должно было быть у оперативного агента Министерства юстиции, каковым он проработал двенадцать лет, полных опасностей. Ему хотелось выйти в отставку пораньше и навсегда забыть про то, что такое риск. поселиться в Дании, завести книжный магазин… Однако последние два года никак нельзя было назвать спокойными.

Думай. Обращай внимание на любые мелочи.

Измененный компьютером голос сказал, что, когда он прибудет на место, к нему подойдут. Очевидно, похитителям Кассиопеи известно, как он выглядит.

– Мистер Малоун?

Он обернулся.

Позади стояла женщина, с лицом скорее вытянутым, чем круглым. У нее были длинные прямые черные волосы, а карие глаза с длинными ресницами придавали ей загадочность. По правде сказать, Малоун питал слабость к красоте восточного типа. На женщине была ладно скроенная одежда, подчеркивающая изгибы ее тела, в том числе клетчатая юбка, обтягивающая осиную талию.

– Я пришла за пакетом, – сказала женщина.

Малоун поднял зажатый в руке пакет:

– За этим?

Она кивнула.

Ей было около тридцати. Легкие, небрежные движения свидетельствовали о том, что она относится к этой встрече совершенно спокойно. Малоун почувствовал, как быстро подтверждаются его подозрения.

– Не желаете пообедать вдвоем? – спросил он.

Женщина приятно улыбнулась:

– Как-нибудь в другой раз.

– Звучит многообещающе. Как я смогу вас найти?

– Я знаю, где находится ваш книжный магазин.

– Какой же я глупый! – усмехнулся Малоун.

Женщина указала на пакет:

– Мне пора идти.

Он передал ей пакет.

– Может быть, я еще как-нибудь загляну к вам в магазин, – сказала женщина, очаровательно улыбаясь.

– Обязательно загляните.

Малоун проводил взглядом, как она удалилась легкой походкой и слилась с толпой, неторопливая, беззаботная.

Карл Тан закрыл глаза, стараясь расслабить нервы под ровный гул турбины вертолета.

Он взглянул на часы.

Пять минут десятого вечера здесь означает, что в Антверпене 14.05.