Страница 29 из 50
Он снова склонился над выцветшим дневником и прочитал:
— А потом, когда ёжик вынут, его можно легко развинтить. А внутри всё! Всё! А теперь мне пора спать, только спрячу дневник. Его никто не должен найти, иначе мне конец!
— Чтобы меня приподняло да шлёпнуло! — воскликнул Быстроножка. — Да что ж это за «всё» такое, которое было всё в ёжике? Читай!
— А я разве не читаю? — спокойно улыбнулся ему Мирек, хотя у самого лицо так и пылало от волнения. — Чур не перебивать!
Индра долил всем в чашки чай и подкинул в печку углей. А Мирек продолжал:
«13 октября, пятница. Сегодня купил у Вотрубы полотно. Он недоумевал, зачем это мне понадобилось, но я не сказал. Отнёс сверток сразу в сарай, потому что иначе М. мог бы у меня его отобрать и посмотреть, что в нём. Он следит за каждым моим движением, не доверяет мне, а его взрывы беспричинной ярости просто ужасны. Всё это меня ужасно подавляет, но я должен держаться, должен!
14 октября, суббота. М. пришёл ко мне наверх, к Св. Якубу. Выглядел он в целом дружелюбно, но я эту его маску притворного дружелюбия уже знаю, и не верю ему! Это было вечером, после закрытия мастерской. Он меня спрашивал, сколько я зарабатываю звонарём и что на эти деньги покупаю. У него, мол, есть право всё знать! Думаю, он многое подозревает и приближается к отгадке всё ближе и ближе. Боюсь, что он меня раскусит и украдёт мою потрясающую идею! А ещё он снова искал головоломку. Под каким-то глупым предлогом обшарил мои карманы, но головоломки у меня всё равно с собой не было, и он отстал. Он уверен, что ключ ко всему именно в ней. Наверное он за мной подсматривал. Отзвонив в колокол я собирался идти работать в сарай, но не смог. М. за мной шпионил, я несколько раз заметил его на улице. Не хочу ему показывать, где находится мой сарай! Это меня разозлило, потому что я потерял целый драгоценный вечер работы. Однако сейчас в тишине и одиночестве моя злоба сменяется страхом и неуверенностью. Эх, знать бы, чем всё это закончится…
15 октября, воскресенье. С самого утра зарядил дождь. Почти целый день я провёл в сарае. Крылья обтянуты, завтра установлю винт. Я уничтожил увеличенные копии чертежей отдельных узлов, которые хранились в жестянке, потому что они мне уже не нужны. Чем меньше всего на бумаге, тем лучше. Теперь остаётся только головоломка — в ней полный план, на шёлковой бумаге, скатанной в маленький шарик. Хорошо, что я сделал для каждого узла отдельный увеличенный чертёж, потому что полный план бы от ежедневного разворачивания в сарае уже давно бы изорвался.
Сегодня закончил последний, самый большой, этап работы. Если всё пойдёт хорошо, то завтра я всё закончу, а послезавтра уже смогу отправится в первый пробный полёт! Я без ума от радости! Прекраснейший, невероятный миг близится. Летающий велосипед, переделанный из обычного педального велосипеда с недорогим — дешевле, чем велосипедный моторчик — приспособлением! Смешно и в то же время поразительно! Газеты будут писать обо мне целые полосы. Я изменю этот мир! Каждый будет способен полететь, когда угодно и куда угодно! Летающий велосипед станет в каждом доме такой же обычной вещью, как сегодня электрическая лампочка, или, скажем, керосиновая лампа! А при строительстве домов будут обязательно помнить и о пристройке во дворе, куда жильцы будут складывать свои летающие велосипеды! Ян Тлескач, ученик слесаря, попадёт в список изобретателей, давших миру самые полезные изобретения!
16 октября, понедельник. В мастерской опять целый день был настоящий ад. Но я думал только о вечерней работе. И я всё доделал! Винт установлен и всё работает. Трение почти незаметно! В сарае я пробыл совсем недолго. Когда стемнело, я отнёс крылья за город, в Чёрную Долину. Они спрятаны под листьями в кустах, там их никто не найдёт. Вокруг не было ни единой души, когда я их прятал. Вернулся я очень поздно, так как это не близко. Дома было много шума — М. не хотел меня впускать и орал, чтобы я спал на лестнице. И только когда проснулся целый дом, и жильцы начали выбегать на лестницу, меня впустила его жена. Но теперь я выдержу, потому что продержался уже так долго! Завтра вечером поеду в Чёрную Долину на велосипеде. Винт повезу завёрнутым, привязав к раме, так что вряд ли кто-нибудь обратит на него внимание. А по дороге в долину прикреплю на велосипед крылья, установлю винт — и моя мечта сбудется, моё изобретение начнёт работать!
Мне смешно, когда говорят, что человек не может своими собственными силами подняться в воздух! А как же воздушные потоки, угол наклона и управление крылом? Есть тысячи способов сделать крылья, придать им форму и добавить всевозможные приспособления, но только один из них правильный. И до него люди пока не додумались, и потому твердят, что человек летать не может. Вот только пока не появился граммофон, они тоже твердили, что никогда не будет устройства, способного воспроизвести человеческий голос, а пока не изобрели паровую машину не верили, что телеги сможет таскать что-то кроме лошади. И высмеивали все эти будущие изобретения даже знаменитые учёные своего времени. Но я-то знаю, что многие поразительные изобретения сделаны совершенно обычными, никому не известными людьми, зачастую по случайности. Так что да — я собираюсь летать своими собственными силами!
17 октября, вторник. Целый день льёт дождь, и меня это раздражает. В Чёрной Долине я не был. Надеюсь, с крыльями ничего не случится.
18 октября, среда. Сегодня прекраснейший день в моей жизни — самый радостный, самый счастливый! Но напишу обо всём по порядку. Едва мы закрыли мастерскую, я побежал в сарай. Вывел из него в темноте велосипед. Винт приготовил ещё вчера, завернул его в бумагу и привязал к раме. Хоть меня никто и не видел, я весь дрожал и сердце у меня колотилось от волнения. Думаю, что даже если бы я со всех ног пробежал без отдыха через все Трущобы, сердце у меня не билось бы чаще. Только на улице, далеко от дома и сарая, я зажёг на велосипеде фонарик и сел в седло. Луна светила слабо, но в Чёрной долине дорогу было хорошо видно. Я вытащил крылья из-под мокрой листвы и прикрепил их к раме велосипеда. Для начала направленными назад, сложенными, чтобы не парусили. А потом я разогнался на полную, насколько это было вообще возможно. Дорога шла немного под горку, и я крутил педали изо всех сил. Когда ветер засвистел у меня в ушах, я нажал на рычаг раскрытия крыльев. Своим изогнутым передним краем они врезались в поток воздуха, напряглись. Я ощутил небольшую потерю скорости, но одновременно с этим подумал, что от радости и неожиданности меня хватит удар: работая в сарае я догадывался, что будет, когда развернутся крылья, я даже точно знал, но всё равно, когда это случилось на самом деле, я был почти без памяти от волнения и радости. Велосипед подо мной будто слегка подпрыгнул, но без рывка. Скорее, как будто бы его подняла невидимая сильная рука. Затем он мягко приземлился. Но потом снова поднялся, и у меня хватило духу перевести привод с педалей на винт. Он звонко загудел, и велосипед начал подниматься. Я считал вслух: один, два, три, четыре, пять… и досчитал так до сорока двух секунд! Всё это время, и даже дольше, я летел на велосипеде по воздуху, примерно в метре над дорогой. Руль высоты работал безотказно, но я почему-то побоялся им воспользоваться. И хорошо, что не стал этого делать: через сорок две секунды я вместе с велосипедом оказался над изгибом дороги. Тут я уже перестал считать, потому что моё внимание переключилось на горизонтальный руль. Дорога изгибалась вправо, к скалам, и я хотел следовать вдоль неё по воздуху, чтобы снова потом на эту дорогу приземлиться. Дело в том, что ни в одном другом месте приземлиться возможности не было, так как по сторонам от дороги местность просто ужасная: слева ручей, потом небольшой обрыв, а за ним — заросший кустами пустырь, весь изрытый ямами и канавами, справа же тянулись какие-то заросли. Но тросик горизонтального руля вдруг заело. Меня бросило в жар. Я начал бешено крутить педали, хотя скорость и без того уже была приличной. Наверное, сработал инстинкт самосохранения — тонущий человек тоже начинает беспорядочно молотить руками по воде, хотя спокойные, размеренные движения луче удержали бы его на поверхности. Я видел, что дорога осталась справа, и я очутился в воздухе над ручьём. Когда же я его перелетел, меня покинули последние остатки самообладания и смелости — велосипед уже летел над кустами и канавами. Я бросил педали и через несколько секунд зацепился за кусты. Последовал резкий удар. Переднее колесо влетело в какую-то яму. Послышался треск крыльев и затем я сильно ударился головой. Должно быть, упал на камень. Некоторое время я лежал без сознания, но потом пришёл в себя. Моя первая мысль была о велосипеде. Будто во сне я осмотрел его. С ним ничего не случилось, но каркас крыльев и само полотно сильно повреждены. Ткань ещё можно будет использовать, если зашить в нескольких местах, где она порвана. А вот материал для каркаса придётся купить новый, и крылья делать практически заново. От удара болят голова и плечо. Я поначалу думал, что вывихнул руку, но обошлось.