Страница 7 из 78
— Вот что значит грамотно зализывать раны! — смеялся Алик.
И ей казалось, что так будет длиться вечно. Московская жизнь осталась где-то далеко, в другой, выдуманной жизни. А в этой, настоящей, было только море, солнце, ее любимый, да еще рисунки...
Но разве родители могли смириться с тем, что их беспечная семнадцатилетняя дочь наплевала на институт и исчезла в неизвестном направлении?
Ох, плохо Алена знала своего отца...
Егор Иванович напрасно стал адвокатом — ему бы следователем быть.
Это он понял, что звонок был междугородним. Это он отправился в институт и так ловко ухитрился навести справки и расспросить ребят, что постепенно из разрозненных слов и фактиков стала выстраиваться четкая картина: красивый юноша Алик, срезавшийся на экзамене по живописи в день Алениного исчезновения... черноморский загар, запомнившийся всем девочкам... и наконец — кем-то вскользь упомянутый крымский город Феодосия...
Выстроив всю эту информацию в цепочку, Егор Иванович тут же отправился на самолете в Симферополь. Затем он пересел в душный автобус и, трясясь по крымским дорогам, кипел справедливым негодованием.
Он ни секунды не сомневался, что моментально отыщет Алену.
Прямо с автостанции он отправился в милицию, сообщил, что его несовершеннолетнюю дочь обманом увез сюда развратный прохиндей... Далее следовали точные фамилия, имя и отчество Алика... Предъявил Аленин паспорт с фотографией и потребовал объявить общекрымский розыск.
И конечно же столичному адвокату местные власти пошли навстречу.
Судьба до поры до времени оберегала влюбленных. Они очень долго умудрялись не сталкиваться с папашей, хотя и ходили по одним и тем же улицам южного города.
К тому же «подкармливаемый» парой художников пляжный милиционер вообще смотрел сквозь пальцы на какой-то «розыск», а остальные просто не признали бы в пухлощекой девочке с паспортной фотографии похудевшую от счастливых бессонных ночей, покрытую ровным золотистым загаром Алену.
Да, за столь короткое время она стала не похожа сама на себя.
Так ведь и жизнь ее теперь стала совсем другой.
Никогда раньше Алена не рискнула бы надеть такие откровенно короткие шорты и маечку, едва удерживающуюся на тонких бретельках. И никогда прежде ее походка не была такой свободной, нарочито шаркающей, с гулко хлопающими по пыльным пяткам открытыми «сланцами».
Однажды отец увидел ее издали около входа на городской рынок, но... не обратил внимания, пристально вглядываясь в толпу в поисках «своей» Алены.
А похудевшая девчонка с кое-как подоткнутыми под огромное сомбреро патлами ничего общего с его приличной девочкой не имела.
Так что пока невидимый ангел—хранитель разводил их в разные стороны, отводил отцовские глаза от беспечной пары молодых людей, ловко прикрывал эту парочку от пристальных взоров доблестной милиции.
Егор Иванович начал отчаиваться и решил подкрепить поиск дочери некоторой суммой, перекочевавшей в карманы начальства местных стражей порядка. И их рвение усилилось прямо пропорционально количеству купюр.
Наконец-то участковые принялись методично обходить частный сектор и расспрашивать хозяев о постояльцах.
— Это утро было таким ясным... По небу плыли легкие перистые облака, похожие на редкие белые мазки кистью...
И хотя солнце уже вовсю светило в окно летней кухни, просыпаться совсем не хотелось.
Накануне они, как обычно, загулялись за полночь, а потом до самого рассвета ненасытно познавали «науку страсти нежной»... И жесткий деревянный топчан казался им пуховым ложем...
Чьи-то шаги по сухой потрескавшейся земле замерли рядом с их пристанищем. Хлипкая дверь дернулась от мощного удара, и служивший запором железный крючок сорвался с петли...
Спросонья Алена крепко обхватила Алика и прижалась к нему.
Из сладкой эйфории сна ее вырвал громкий, такой знакомый голос:
— Вот они!
Егор Иванович закрывал собой узенький дверной проем. Несмотря на жару, он парился в добротном костюме...
Его дочь, его милая послушная девочка валялась совершенно голая на смятой простыне с каким-то «цыганом»... Она и сама превратилась в цыганку, бродяжку, опустилась, переступила черту...
Егор Иванович испытывал отвращение к этому потному волосатому типу, к этому вору, нагло укравшему у него дочь...
Он шагнул к их ложу и схватил Алену за руку.
Она с ужасом уставилась на него.
Алик открыл глаза и рванул Алену к себе. А в следующую секунду он уже пружинисто вскочил на ноги и с силой пихнул Егора Ивановича в грудь.
— Негодяй! — тоненько вскрикнул тот. — Милиция!
И сейчас же, как по заказу, за его спиной показались два дюжих милиционера, поджидавших во дворе окончания семейной сцены.
В узком проходе между столиком и топчаном им было никак не разминуться. А застрявший посредине Егор Иванович мешал милиционерам дотянуться до Алика.
— Не трогайте его! — кричала Алена. — Папа! Не надо!
Услыхав это, Алик выпрямился и с усмешкой посмотрел на ее отца.
— А... так это наш папа... Простите великодушно, что предстаю перед вами в таком виде... Но вы не дали мне времени надеть смокинг... Впрочем, приличные люди, кажется, не входят в спальню без стука...
— Хам!
Егор Иванович с ненавистью смерил его взглядом и боком протиснулся к выходу, давая милиционерам возможность исполнить свое предназначение.
— Папа! Послушай! Он не виноват! Я сама! — сквозь слезы выкрикивала Алена. — Мы любим друг друга!
— Молчи... — велел ей Алик и спокойно сказал милиционерам: — Может, вы выйдете на минутку? Мы не одеты.
— Да... Выйдите... — спохватился Егор Иванович, тут только осознав, что эти здоровенные мужики бессовестно и с жадным любопытством рассматривают его дочь.
Алена потянулась к шортикам.
— Не это! — взвизгнул Егор Иванович. — Где твое платье?
Не глядя на него, Алена упрямо натянула шорты и маечку.
— У меня нет другой одежды.
— Пропили?! Или сменяли на наркотики?! — не унимался отец.
Он стал похож на истеричную бабу. Алена никогда еще не видела его таким.
Скривив губы, Алик быстро оделся и заслонил собой Алену.
— Давайте спокойно поговорим, — предложил он. — Считайте, что я пришел просить у вас ее руки...
— Срок ты получишь, а не ее руку! Она несовершеннолетняя!
— Папа! Я сама...
— Мать с ума сходит! У бабушки сердечный приступ! Проститутка! — полоснул словами отец. — Ничего... Твой молодчик сполна ответит... Статья сто семнадцать...
— Беги, Алик! Беги!!! — отчаянно заорала Алена.
Но он не послушался. Он сам с кажущимся спокойствием шагнул навстречу милиционерам.
...Все, что было дальше, Алена помнила как в тумане.
В душном кабинете толстый капитан в милицейской форме требовал от нее подписать заявление.
Она только упрямо мотала головой и стискивала зубы.
Словно сквозь толстый слой ваты доходили до сознания непонятные обрывки фраз:
— И без заявления...
— С поличным... Протокол задержания...
— Свидетельские показания...
— Но ее подпись...
— До совершеннолетия она недееспособна. Я подписываю...
В плотном кольце каких-то мужчин ее вели к автостанции. Там отец впихнул ее на заднее сиденье такси и сел рядом, крепко держа за руку...
—— Где Алик? — спросила она.
Отец не ответил.
В медпункте симферопольского аэропорта ей сделали какой-то укол, после которого наступила вялость и полная апатия...
Весь путь до Москвы Алена спала. А потом смутно, в полудреме сознавала, что опять куда-то едет... и что ей почему-то ужасно холодно... Странно... ведь с утра было такое яркое солнце...
Таксист недоуменно косился на потного раскрасневшегося мужчину в теплом костюме, словно тюремщик, сжимавшего запястья дрожащей полуголой девочки, не по погоде одетой в немыслимо легкий наряд.
В Москве шел дождь и все ходили в свитерах и куртках.
— Жарко, Алька... — пробормотала Алена, сбрасывая с себя одеяло.