Страница 8 из 19
Была и еще одна причина: Иберия посчитал, что я способный ребенок, который в благодарность за его доброту будет служить ему верой и правдой до гробовой доски. Он готов был пустить на мое обучение какие угодно ресурсы, чтобы в итоге получить человека, достойного называться частью его семьи.
Что касается моего мнения? Едва ли оно кого-то интересовало, и можно было даже не сомневаться в том, что моя попытка покачать права приведет к трагическим последствиям. Перед глазами, как знак предупреждения, стояло воспоминание о том бедолаге, которого выволакивали из «приемной».
Свои чаяния Иберия разделил между многочисленными старейшинами, которые находились в совещательном зале, поглядывая на меня, как на перспективный проект. Они все придерживались общего мнения в отношении простого народа. В отличие от обрюзгшей, вырождающейся элиты, простолюдины знали не понаслышке каково это — добиваться всего собственными силами. Чернь состояла в большинстве своем из наглых, грубых, изворотливых людей без тормозов, готовых на все для достижения поставленной цели. Потому с точки зрения совета Иберии «инвестировать» в меня было делом выигрышным.
Да, большинство присутствующих в совещательном зале согласились с решением своего босса, а те, кто был с Иберией не согласен, памятуя о его тяжелом характере, предпочитали оставить свое мнение при себе. Все… кроме одного.
Эту облепленную стальными мускулами громадину, возвышающуюся над всеми заседающими, было трудно игнорировать, как и явное недовольство, от нее исходящее.
— Бартл, — вздохнул сокрушенно Иберия, когда тяжелый кулак этого монстра с размаха опустился на поверхность общего стола. — Боль от потери твоего наставника затуманивает твой разум. Советую тебе очнуться и не нарушать порядок совещания.
Стоя за спиной Иберии и молча наблюдая за происходящим, я верила, что этому мужику в пору спросить «а то что?». Серьезно, что этот старик мог противопоставить такой силе?
— При всем уважении к вам, босс, — загудел Бартл, поднимаясь на ноги. Думаю, этот маневр всех собравшихся заставил почувствовать себя уязвимыми. — Но гибель моего мастера не… не ранит меня настолько, насколько ваше решение, связанное с этой… этим ребенком. Мой мастер погиб в бою, как истинный воин. Он служил вам большую часть своей жизни и служил с такой преданностью и отдачей, на какие больше не способен никто из ваших подчинённых. Его смерть была… такой же славной, как и его жизнь. В конце концов, его смерть была вопросом времени, и мне, как его ученику, все равно пришлось бы с ней смириться. Тогда как с вашим решением я смириться не могу, так как в нем нет ничего славного или честного. Называть преемником господина Мельхома этого ребенка, ставить его на место наставника, сравнивать с ним… оскорбительно и позорно. Для его учеников. Для вашего клана и лично для вас. Вы вправе карать меня за эту дерзость. Зато у меня будет чистая совесть.
В стенах зала улеглась настороженная тишина. Все взоры устремились к Иберии, который, сцепив пальцы вместе, лишь наигранно вздохнул.
— Не стоит забывать, Бартл, что это решение было принято прежде всего твоим мастером, — попытался урезонить верзилу кто-то из старейшин. — Такова его последняя воля.
— Ни вас, ни меня не было рядом с ним в момент его гибели, — судя по всему, Бартл считал сей факт своей промашкой. — Откуда вы можете быть уверены в этом?
— Меня подводит слух, или ты, Бартл, обвиняешь своего нового мастера во лжи? — поинтересовался как будто беззаботно Иберия.
Ответа не последовало. Ссутулившись, мужчина еще долго стоял, не шевелясь, опустив глаза. Глядя на него, я думала о том, что мне меньше всего хочется быть в числе его врагов. А исходя из его слов, я теперь первая в этом черном списке.
В какой-то момент Бартл поднял голову, окинул собравшихся прищуренным взглядом, который особо задержался на мне, после чего направился к выходу из зала, скрываясь за дверными панелями уже через несколько секунд. Поднявшаяся волна возмущенного ропота была утихомирена взмахом руки Иберии.
— Спишем эту выходку на состояние аффекта, — проговорил он утомленно. — К тому же, с некоторых пор Бартл и иже с ним напрямую подчиняются… м-да, своему командиру. Адсон, ты подготовил бумаги? Осталось только решить, кто будет наставником нашего нового мастера. — Оглядев собравшихся исподлобья, я убедилась в том, что, несмотря на почетность этой должности, желающих иметь со мной дело ни у кого не было. — Не спорю, задача непростая. Никудышная физическая форма и откровенное невежество — меньшее, что предстоит исправлять ее наставнику. Молодого мастера необходимо познакомить с обычаями нашего клана и моей семьи, и лучше всех с этим справишься, конечно же, ты, Индра.
Для всех это заявление стало сенсацией. Для всех, кроме самого Индры. Спокойно сидящий рядом со своим отцом парень даже не вздрогнул. Он не собирался возмущаться или пытаться отмежеваться, хотя, спору нет, брать на себя роль моей няньки ему едва ли хотелось.
— Но не слишком ли… юный босс молод? — решился вставить один из присутствующих — длинноносый, большеглазый господин в почтенном возрасте.
— Вы считаете мою молодость недостатком? — спокойно уточнил Индра, поднимая свой невозможно-темный взгляд на собеседника.
— Ну что вы… все присутствующие не дадут соврать: у вас нет изъянов, — ответил поспешно тот с намеком на двусмысленность.
Но Индра лишь покривил губы в суховатой улыбке.
Когда Адсон — личный секретарь его величества — положил перед ним распечатанный документ, Иберия подозвал меня, протягивая изящную перьевую ручку.
— Поставьте здесь свое имя, милая барышня, — галантно попросил он, смотря на меня, поджавшую губы и бессмысленно хлопающую глазами. — В чем дело? Может быть, вы хотели что-то сказать собранию, прежде чем давать свое согласие? Не спорю, решение ответственное.
Его серьезный, участливый тон был самой обычной насмешкой, и это понимал каждый.
— Нет, — пробормотала я, краснея. — Я просто… просто не умею писать.
Совещательный зал стремительно пустел, и когда я уже собралась последовать примеру прочих старейшин, раздался голос моего наставника:
— Стой на месте. Слова «все свободны» к тебе не относились.
Проводив взглядом последнего человека, покинувшего помещение, я настороженно обернулась. Моя наивность испарилась. Мысли о том, что Иберия, как всамделишный любящий отец, примет меня в свою семью с распростёртыми объятьями, уступили место догадке. За подобную честь придется заплатить высокую цену. Чтобы подняться до тех высот, на которых находился клан Нойран, просто дойти до Тавроса было недостаточно.
— Считаешь себя особенной? — глаза Индры прищурились. Все еще сидя в своем кресле, он достал черную сигарету.
— Чего…
— Я спросил, считаешь ли ты себя особенной?
И почему этот подросток не выглядел смешно, корча из себя взрослого? Сидя здесь, куря и смотря на меня с холодным презрением.
Индра не играл роль. Чтобы производить впечатление прирожденного убийцы и садиста ему не нужно было взрослеть дальше. Он уже отлично справлялся с тем, чтобы пугать до колик.
— Не понимаю, к чему…
— Все время этого собрания тут только о тебе и говорилось. Твое появление произвело фурор. Порождение Эзуса, благословенное Эйей, — какая невидаль. Ее выбрал Мельхом, она добралась до Тавроса невредимой, стала приемной дочерью самого Иберии — чудо на чуде и чудом погоняет. Понимаешь? — я лишь сильнее нахмурилась, следя за тем, как он стряхивает пепел прямо на пол. — Это дано не каждому, правда? Такое могло случиться лишь с кем-то особенным, не так ли?
— Ну… я…
— Признайся, ты считаешь себя особенной.
Задумавшись, вспомнив, как много случайностей, сложившись воедино, привели меня сюда, я неловко пробормотала:
— На… наверное…
Его глаза прищурились.
— На колени.
— А? — растерялась я, веря, что ослышалась.