Страница 48 из 108
Фьюри: (хмурится) Что не так?
Дж.Р.: О, ничего. (Окидываю взглядом библиотеку, избегая его желтого взгляда) Боже, как я обожаю эту комнату. Все эти книги…
Фьюри: Что случилось?
Тут я подхожу и сажусь на одну из шелковых кушеток, лицом к огню. Подушки сминаются вокруг меня, а треск кедровых дров напоминает мне о присущих зиме атрибутах – падающем снеге, кроватях с балдахинами, массивных из-за тяжелых пуховых одеял и подушек.
Фьюри садиться рядом, предварительно подтянув брючины повыше на бедрах. Он скрещивает ноги на европейский манер - кладет колено на колено, а не щиколотку на колено. Его руки лежат в замке на коленях, огромное кольцо с бриллиантами на мизинце сверкает… напоминая мне про Ви.
Фьюри: Дай угадаю… интервью с Высоким, Мрачным и Ледяным прошло скверно?
Дж.Р.: Я не удивлена. (Пытаюсь встряхнуться) Ну, расскажи мне, нравится Избранным эта сторона?
Фьюри: (щурит глаза) Если ты не хочешь говорить о нем, мы не будем.
Дж.Р.: Я ценю твою доброту, но, честно говоря, все вышло так, как вышло. Я переживу.
Фьюри: (после длинной паузы) Окей… у Избранных все на удивление хорошо. Все кроме пятерых пришли на эту сторону и занимаются тем, что близко им по духу и предпочтениям. Как обстоят дела: как правило, у нас от шести до десяти Избранных в доме на севере и… ты не слушаешь.
Дж.Р.: От шести до десяти. По духу. Предпочтениям.
Фьюри: (встает) Пошли.
Дж.Р.: Куда?
Фьюри: (протягивает руку) Доверься мне.
Как и Зи… да и все Братья… Фьюри можно смело довериться, поэтому я вкладываю свою ладонь в его, и он поднимает меня на ноги. Надеюсь, что мы пойдем не к Ви, и я чувствую облегчение, когда вместо кухни мы поднимаемся по шикарной лестнице. Я удивляюсь, когда он приводит меня в свою старую спальню, и первым делом я отмечаю, что здесь пахнет одновременно красным дымком, кофе и шоколадом.
Фьюри: (замирает в дверном проеме, хмурясь) Хотя… пошли в соседнюю, комнату для гостей.
Очевидно, он тоже ловит запах, и я рада помочь ему избежать того, что, несомненно, является для него спусковым крючком. Мы выходим в коридор и заходим в комнату, в которой ночевала Кормия, когда была в особняке. Она просторная и милая, прямо как его, прямо как все их комнаты. У Дариуса был восхитительный вкус, думаю я про себя, смотря на пышные шелковые шторы и шкафы в стиле «Чиппендейл», а также на сияющие пейзажи. Кровать – место не для сна, а святилище, в котором хочется раствориться… с балдахином наверху и акрами красного атласного покрывала, именно об этом я думала, когда сидела внизу напротив огня.
Фьюри: (снимает пиджак) Садись сюда. (указывает на пол)
Дж.Р.: (усаживаюсь, скрестив ноги) Что мы…
Фьюри: (копирует на полу мою позу и вытягивает руки) Дай мне свои руки и закрой глаза.
Дж.Р.: (выполняю просьбу) Где…
Последовавшие ощущения напоминают погружение в теплую ванну… но потом я понимаю, что я на самом деле становлюсь жидкой; я – вода, и я куда-то теку. Я паникую и начинаю…
Фьюри: (голос доносится издалека) Не открывай глаза. Еще нельзя.
Спустя, кажется, вечность, я снова становлюсь твердой, целой… и чувствую новый запах, что-то цветочное и солнечное. На закрытые веки падает свет, а мой вес теперь держит что-то мягкое, а не восточный ковер с коротким ворсом, на котором я сидела изначально.
Фьюри: (убирает руки) Хорошо, сейчас можешь открыть глаза.
Я открываю… я потрясена. Я моргаю не от дезориентации, а от четкого понимания ориентации.
Когда я была маленькой, я проводила свое лето на озере в горах Адирондак. Мы с мамой приезжали сюда в конце июня и оставались прямо до Дня Труда… а мой папа приезжал каждые выходные, а потом сразу на две недели в конце июля-начале августа. Те летние дни – самые счастливое время в моей жизни, но отчасти потому, как я осознала, повзрослев, – сияние ностальгии и неотягощенной юности. И все же, в чем бы ни была причина, тогда цвета были ярче, дыня в жаркий день – водянистее и слаще, а сон – глубже и легче приходил, никто не умирал, ничего не менялось.Сейчас, спустя годы я была очень далеко от того особенного места… на таком расстоянии, что путешествие по Северному шоссе уже не поможет. Но… вот я здесь. Я сижу на лугу, на высокой траве и клевере, бабочки порхают с молочая на молочай. Черный дрозд с красными крыльями с щебетом летит к карии овальной. А впереди… красный сарай с флагштоком и большой клумбой фиолетовых лилий перед ним. Темно-зеленый Вольво из восьмидесятых припаркован сбоку, плетеная садовая мебель украшает бледную каменную террасу. Приоконные ящики ежегодно заставляются мамой белыми петуниями (сочетавшимися с белой окантовкой сарая), а в горшках на крыльце – красные герании и голубые лобелии.
Мне видно озеро по другую сторону дома. Оно темно-синее и сияет на солнце. Дальше, посередине – остров Оделл, место, куда я брала свою лодку, мы приезжали сюда с друзьями и собакой, на пикник и поплавать. Поворачивая голову, я вижу гору, возвышающуюся над лугом. Посмотрев назад, я увижу по ту сторону луга белый дом двоюродного дедушки, дом моих лучших друзей, а потом – викторианский особняк мой кузины.
Дж.Р.: Как ты узнал об этом?
Фьюри: Я не знал. Ты просто думала об этом.
Дж.Р.: (смотрит назад, на сарай) Боже, кажется, моя мама там готовит ужин, а папа вот-вот приедет. В смысле, это… моя собака все еще жива?
Фьюри: Да. В этом красота воспоминаний. Они не меняются. Их нельзя потерять. И если ты не можешь воспроизвести все, дороги, которые воспоминания создали в твоей памяти, всегда с тобой. Это – бесконечность для смертных.
Дж.Р.: (спустя какое-то время) Я должна задать тебе много вопросов.
Фьюри: (пожимает плечами) Да, но я подумал, что ты оценишь этот ответ.
Дж.Р.: (печально улыбаюсь) Какой именно?
Фьюри: (кладет руку на мое плечо) Да, ты все еще здесь. И ты можешь вернуться, когда только захочешь. Всегда.
Я смотрю на пейзаж моего детства и думаю… ну, блин. В этом весь Фьюри. Я сражена его добротой и заботой.
Ублюдок. Милый, милый ублюдок.
Но в этом его сущность. Он знает, что тебе нужно лучше тебя самого, и дает тебе это. И он также перевернул интервью с ног на голову, закручивая встречу вокруг меня, а не вокруг него. Это тоже так свойственно ему.
Дж.Р.: Готова поспорить, ты даришь просто фантастические подарки на дни рождения. Маниакально продуманные до мелочей.
Фьюри: (смеется) Думаю, у меня входит неплохо.
Дж.Р.: Ты также хорошо упаковываешь их, ведь так?
Фьюри: На самом деле, с бантами лучше всех справляется Зи.
Дж.Р.: Кто в твоей жизни делает для тебя нечто подобное (обвожу руками вокруг себя)?
Фьюри: Много кто. Кормия. Мои братья. Избранные. И также… я сам. Все мое исцеление? Ну, это прозвучит не по-мужски, но что касается отказа от наркотиков? Это мой подарок самому себе. Прямо сейчас, ты рада тому, что находишься здесь, но также это очень сложно? (Я киваю) Ну, исцеление также приносит много боли, порой бывает очень одиноко и печально, но даже в самые трудные времена, я благодарен за это, рад этому. (Слегка улыбается.) С Кормией также. Выход из жестких рамок традиций Избранных стал настоящим вызовом для нее. Это не так просто – полностью перестроить свою жизнь. Мы с ней… это нас сближает. Я меняю привычный способ жизни, ну, наркомана с двухсотлетним стажем, начинаю узнавать, кто я на самом деле. Она делает то же самое. Мы спотыкаемся и добиваемся успехов вместе.
Дж.Р.: Это правда, что Кормия создает дизайн для нового клуба Ривенджа?
Фьюри: Да, и она уже закончила. Пока мы разговариваем, они уже начинают строительство. И Роф поручил ей проект нового помещения для Безопасного Места. Она в восторге. Я купил ей архитектурную программу, научил, как ей пользоваться… но она предпочитает работать на бумаге. У нее есть кабинет на вилле Ривенджа с архитекторским столом… без кресла, она стоит, когда делает чертежи. Я покупаю ей каждую книгу по архитектуре, которая только приходит мне в голову, и она читает их запоем.