Страница 27 из 27
— А по мне это выглядит не так уж и плохо. Во всяком случае, попытаться стоит. Говорят, что там не заставляют оставаться, если тебе это дело не по вкусу. Это совсем не то, что записаться в регулярную армию.
— Возможно. Но у меня есть другая идея. — С этими словами Браги поднялся и подошел к большому валуну. Прислонившись к нему спиной, он вгляделся в окружающую Хэлин-Деймиель равнину.
Даже ночь не могла скрыть страсть этого странного народа к скрупулезному планированию. Линии огней домов, в которых жили сельскохозяйственные рабочие, складывались в четкую сетку. Эта сетка была особенно заметна днем — ее образовывали тщательно ухоженные дороги и оросительные каналы. Сам же город вдали казался ночью целой галактикой огней.
Где-то у подножия холма громко жаловался на жизнь козодой. Вдалеке, соглашаясь с ним, подавал голос второй. Склон обдувал легкий ветерок, принося с собой запах хлебов, к сожалению, еще не созревших настолько, чтобы их можно было украсть. Только через несколько недель зерно станет съедобным.
Огни поселений постепенно гасли, и Браги остался в темноте под звездами. Отдаленные светила образовывали в небе огромную серебряную сеть. Он смотрел на звезды до тех пор, пока одна из них не сорвалась вниз, прочертив светлую полоску в черном небе. Звезда полетела в сторону Хэлин-Деймиеля.
Браги лишь пожал плечами. Что же, предзнаменование как предзнаменование… Он уселся у потухшего костра напротив брата, который, как казалось, уснул сидя.
— Интересно, где сейчас мама? — произнес Браги негромко.
Хаакен вздрогнул всем телом, и Браги охватил испуг. Ему показалось, что с братом что-то произошло. Ведь Хаакен принадлежал к тому типу людей, которые, даже смертельно заболев, никому не скажут ни слова.
Но испуг продолжался недолго. Света было достаточно для того, чтобы Браги смог увидеть слезы на глазах брата.
Браги ничего не сказал. Им тоже овладела тоска по дому.
Через некоторое время он сказал:
— Мама дала мне этот медальон. — Дождавшись, когда Хаакен обратил на него внимание, Браги продолжил: — Она сказала, что мы можем обратиться к каким-то людям в Хэлин-Деймиеле. В Дом Бастанос.
— Это не люди. Так они называют банки. Богачи там могут занять деньги.
— Вот как? — Об этом он как-то не подумал. Но уже спустя несколько секунд Браги продолжил: — Но ведь банком управляют люди. Разве не так? Может быть, она их имела в виду? Так или иначе, это стоит проверить, прежде чем толкаться в Гильдию.
— Нет. Там внизу слишком жарко. Они нас просто повесят. Кроме того, я не думаю, что мама очень хотела, чтобы мы туда обращались. Во всяком случае, до тех пор, пока у нас не останется другого выбора.
— Думаю, что шум там внизу уже утих.
— Не обманывай себя, Браги. Давай все-таки испробуем Гильдию.
— Ты что, испугался Хэлин-Деймиеля?
Если быть честным, то сам Браги города боялся. Тот был слишком огромным, абсолютно чужим и вдобавок таил в себе опасность.
— Да, боюсь. И не стыжусь это признать. Он слишком отличается от всего, что мы знаем. Мы там обязательно влипнем в какую-нибудь историю, просто потому, что не знаем, что к чему. Поэтому я и стою за Гильдию.
Браги хорошо понимал доводы Хаакена. Гильдия обеспечит им безопасность, пока они будут осваивать царящие на юге порядки.
Потеребив материнский подарок и справившись с приступом тоски по дому, он сказал:
— Подождем до утра. Решим после того, как хорошенько выспимся.
Спал он отвратительно.
Глава 7
Вади эль Куф
Эль Мюрид метался по крепости Себил-эль-Селиб, как тигр в клетке. Неужели его заключение будет продолжаться вечно? Неужели этот злодей Юсиф так никогда и не рухнет? Если верить советникам, то вся пустыня уже перешла на сторону Ученика. Нассеф заявлял, что стоит ему топнуть ногой, как под его знамена тут же встанут двадцать тысяч воинов.
Если это правда, то почему Королевство Покоя до сей поры занимает территорию, которую можно окинуть взором? Эль Мюрид, как и сам Всевышний, начинал терять терпение.
Его внутреннее напряжение непрерывно возрастало вот уже несколько месяцев. Он все сильнее ощущал свою беспомощность и все больше начинал подозревать Нассефа с его бандой самозваных генералов. Своими подозрениями он ни с кем — включая Мириам — не делился, но ему казалось, что Нассеф держит его здесь преднамеренно, сознательно изолируя от народа. Правда, Эль Мюрид не понимал, зачем это Нассефу нужно.
Иногда он брал с собой на прогулку дочь или сына и объяснял им по пути все чудеса Божественного творения. Невзирая на протесты Нассефа, Эль Мюрид пригласил нескольких ученых, способных разъяснить менее очевидные чудеса природы. Он приступил к изучению искусства чтения и письма, чтобы иметь возможность собственной рукой начертать свои законы.
Но обычно он бродил в одиночестве, сопровождаемый лишь Непобедимыми. Присутствие Непобедимых было необходимо. Выкормыши Властелина Зла уже много раз пытались убить Пророка. Иногда ему казалось, что в Себил-эль-Селиб врагов у него больше, чем сторонников.
В своих одиноких прогулках он приветствовал по именам встречающихся по пути ветеранов, следил за тем, как растет казарменный городок, или проверял состояние овощных плантаций, недавно разбитых на террасах холмов. Армия, разрастаясь, просто пожирала окружающие крепость земли. Плантации не могли полностью обеспечить Себил-эль-Селиб, но они существенно облегчали жизнь. Каждый взращенный здесь плод означал, что с побережья через перевал можно будет привезти на один плод меньше. Кроме того, полевые работы препятствовали людям поддаться козням Властелина Зла.
В тот день, когда Эль Мюрид решил положить конец своему заключению, шел дождь. Это был неприятный дождь, с грозой и сильным ветром, такие дожди сбивают листья с деревьев и прибивают к земле траву, такие дожди угнетают дух. Дождь прошел, но небеса — как и дух Эль Мюрида — не разъяснились. Нависали тяжелые тучи, суля новые грозы.
Он вызвал к себе командиров Непобедимых.
Отряд телохранителей насчитывал уже три тысячи человек — это была его личная армия, независимая от тех войск, которыми командовал Нассеф. Эти тихие, в основном безымянные люди образовывали братство, беззаветно преданное своему повелителю и абсолютно неподкупное.
За последний год они провели в пустыне несколько собственных операций. В отличие от людей Нассефа они не нападали на сторонников Короны и никого не грабили. Совсем напротив, Непобедимые приходили на дружественные территории, защищали их и осуществляли административные функции. Выступая от имени Создателя, они тем не менее сдерживали свой проповеднический пыл, завоевывая умы и сердца, главным образом личным примером. Они даже не беспокоили местных лоялистов, пока те вели себя мирно и занимались собственными делами. На занятых ими землях почти не было раздоров. Иногда им даже приходилось вступать в схватки с людьми Нассефа, чтобы предотвратить нарушение мира на вверенных их попечению землях.
Когда все командиры были в сборе, Эль Мюрид сказал:
— Мой брат, Бич Божий, вернулся. Разве не так?
— Прошлой ночью, Ученик, — подсказал кто-то.
— Он не пришел, чтобы повидаться со мной. Не может ли кто-нибудь из вас попросить его пожаловать сюда?
Через полминуты после того, как добровольный посланник удалился, Ученик произнес:
— Я был бы очень благодарен, если бы кто-нибудь из вас раздобыл на время смертоносный кинжал культа Хариша.
Эль Мюрид знал многих вождей культа — некоторые из них находились сейчас перед ним, — но не хотел нарушать их тайны. Культ приносил большую пользу.
— Он будет лежать перед нашими глазами, напоминая всем, где обретается высшая власть.
Огромный зал для аудиенций перед Малахитовым Троном был призван внушать почтение. Эль Мюрид питал слабость к театральности и величию. Просители должны были стоять на невысоких возвышениях-подиумах, заменяющих в зале мебель. Так, стоя, им приходилось терпеливо ждать, когда на них обратят внимание и они получат возможность изложить свою просьбу.
Конец ознакомительного фрагмента.