Страница 67 из 108
Теперь она нарядилась совсем иначе, чем накануне. На ней был раздельный купальный костюм, и на обычной стройной девушке он выглядел бы потрясающе. Но на Антонии все смотрелось просто ужасно. Ее купальнику едва удавалось удерживать массу здорового женского тела в нужном положении, и мне стало страшно при мысли, что в любую секунду вздутая пухлая масса вывалится наружу, обрушится на меня, и я навсегда окажусь погребенным в теплых, удушливых складках.
— Где он? — Ее глаза опасно вспыхнули, когда она наклонилась и заглянула мне в лицо. — Что ты сделал с ним, с моим маленьким коротышкой?
Я почувствовал, что мои барабанные перепонки вот-вот начнут лопаться от ударной волны вибрирующего баса.
— Ты говоришь о Полнике? — спросил я, удивляясь, что из моего горла исходит какое-то слабое бульканье.
— О ком же еще? — взволнованно выдохнула гигантша. — О моей любимой обезьяне!
Она подчеркнула свои чувства глубоким вздохом, потом, чтобы восстановить потерю воздуха, сделала глубокий вдох, запрокидывая при этом голову далеко назад. И опять у меня возникло ощущение, что на меня неотвратимо идет лавина. Я беспомощно наблюдал, как две округлые, огромные, выходящие за всякие разумные пределы горы надвигаются на меня. И столкновения не избежать.
При ударе я неожиданно почувствовал что-то определенно приятно-мягкое и ошибочно подумал, что самое худшее уже позади. Затем Антония сделала еще один глубокий вдох, ее массивные груди придавили меня с сокрушительной силой опрокинувшегося вагона, и в следующее мгновение я оказался беспомощно пригвожденным к стене, не успев даже пикнуть.
— Антония, дорогая, — послышался издалека голос Попа Ливви. — Тебе не кажется, что ты слегка прижала лейтенанта?
— Он мне не говорит, что он сделал с моим коротышкой, — гневно отозвалась она.
— Может, он не говорит потому, что ты не даешь ему дышать, — резонно заметил Поп. — Отступи немного назад. Я уверен, он все тебе расскажет.
Слава Богу, наконец-то давление спало с моей груди. Несколько раз я жадно поймал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, а мои грудные мышцы выражали безмолвную благодарность за временное облегчение.
— Сержант заболел и находится дома, — объяснял я осипшим голосом. — Серьезный ушиб ребер. Завтра, думаю, с ним все будет в порядке.
— Бедняжка, — взволнованно закаркала она, а я тем временем зачарованно пялил глаза на ее дрожащее тело. — Я возьму его с собой на ферму в долине, что по ту сторону горы. Он сможет сидеть и отдыхать в тени и наблюдать, пока я буду бороться с быком.
— Я уверен, что ему это понравится, — с живостью согласился я.
— Для моего маленького коротышки это будет день любви, — продолжала она страстно. — Скажи ему, пусть приходит пораньше. — С этими словами она выплыла в коридор, и комната сразу показалась больше, приняв прежние размеры.
Я поковылял в угол и тяжело опустился на кровать. Пошарив и нащупав сигарету в пачке, я уже собирался зажечь спичку, когда под моими подошвами прогремело шесть оглушительных выстрелов. Завопив от испуга, я отшатнулся назад, инстинктивно оторвав ноги от пола.
— Черт побери! — завопил я. — Что это значит?
Поп Ливви откашлялся, как бы извиняясь.
— Ничего страшного, всего лишь Себастьян стреляет в подвале, — объяснил он. — Вы скоро к этому привыкните.
Чувствуя себя полным идиотом, я опустил ноги и вопросительно посмотрел на Попа.
— Поп, — начал я слабым голосом, — вы не возражаете, если я задам вам один вопрос?
— Валяйте, — ответил он. — Задавать прямые вопросы — такова ваша работа, разве не так?
— Что это за место, которым вы здесь управляете? — Похоже, я несколько переусердствовал, стараясь придать своему голосу нарочитое спокойствие.
Он тихонько щелкнул языком.
— Должно быть, когда вы в первый раз попали сюда, вам это место показалось сумасшедшим домом! Понимаю, лейтенант, и если вы обладаете терпением и готовы слушать, то у меня достаточно времени, чтобы все вам рассказать.
— Начинайте, — сказал я и закурил сигарету, довольный тем, что все обошлось без очередного мощного эмоционального всплеска.
Поп Ливви удобно взгромоздился на край кровати; несколько секунд он смотрел на меня и как бы сквозь меня. Когда он заговорил, я заметил, что в его глазах появился теплый блеск затаенной боли.
— История началась давно, сразу после войны. Я был танцором, и у меня появилась заветная мечта. Представляете, я намеревался стать вторым Фредом Астером, еще одним Джином Келли. Все, что мне нужно было, — верный шанс. Человек, который заметил бы меня в нужное время, в нужном месте. Я обладал талантом, у меня было много работы — в шоу, на Бродвее, — вы понимаете, что это такое. Не буду обременять вас подробностями, лейтенант, — продолжал он. — Но во время одного из таких шоу я встретил певицу из хора — и влюбился. Она казалась мне настолько прекрасной, что я ничего не мог с собой поделать. Я влюбился, как юнец, с первого взгляда. Ах, Гвен Лизандер, с огромными темными глазами и мягкими черными волосами, что ореолом обрамляли ее голову, будто облако! Мне кажется, она чувствовала то же самое по отношению ко мне с самой первой встречи. Как бы там ни было, но мы сразу же поженились — союз, который вскорости стал профессиональным.
Вот так мы начинали, — продолжил он после короткой паузы. — «Ливви и Лизандер» — мы стали довольно известными: сцена, кино, Бродвей, со временем люди узнали о нас, и если мы не попали в высшую лигу, то, по крайней мере, были от нее недалеко. Мы гастролировали по всей стране, а когда миновало уже почти два года, после свадьбы получили прекрасное приглашение поехать в Англию и принять участие в королевской программе. Можно без ложной скромности сказать, что за короткое время мы добились хороших успехов.
Он помолчал.
— Недели за две до того, как нам предстояло лететь в Англию, жена получила письмо, в котором сообщалось о том, что ее мать серьезно больна, и, естественно, Гвен решила немедленно ехать к ней. Родной город Гвен находится на Среднем Западе, далеко от Нью-Йорка, а нам нужно было еще многое сделать, прежде чем отправиться в Лондон. Поэтому мы решили, что она навестит свою мать, а я останусь в Манхэттене и закончу приготовления к отъезду.
Теплый, печальный свет вдруг исчез из его глаз, как будто кто-то неслышно щелкнул выключателем.
— Самолет разбился, — тусклым голосом произнес он, — и Гвен погибла. Грустная ирония еще и в том, что, как я выяснил позже, ее мать скончалась часов за шесть до катастрофы. Без Гвен жизнь для меня потеряла всякий смысл. Я ничем больше не интересовался, покончил с шоу-бизнесом. Я просто ничего не мог делать без Гвен. Деньги — не проблема, у меня их было предостаточно, поэтому некоторое время я путешествовал. Я отправился на юг: в Майами, Новый Орлеан, через Техас на Западный берег. Здесь мне понравилось, поэтому я осел тут, прижился, почти ничем не занимаюсь.
— Должно быть, это происходило как раз в то время, когда ловили Священника Джоунза, — сказал я просто ради того, чтобы не молчать.
— Да, наверное. — Поп кивнул. — Я подыскивал жилье в округе и увидел этот дом. Кто-то сказал мне, что он принадлежит какому-то преступнику и сейчас продается по очень низкой цене. Это был огромный дом — вы и сами видите, насколько он огромен, — и, понятно, никак не подходил для меня одного. Тогда у меня родилась любопытная идея, как можно использовать столь необычное сооружение. На следующий день я купил его и через три недели переехал. Я решил, — что сделаю его чем-то вроде приюта для людей шоу-бизнеса, для тех, кто на протяжении всех лет был добр к нам. Они могли пользоваться домом по своему усмотрению, приезжать и уезжать, когда им угодно. Здесь они могли лечиться, если заболевали, использовать его для репетиций, если получали ангажемент, или просто жить, отдыхать, если их постигла неудача.
Поп замолчал и застенчиво посмотрел на меня.
— Я решил для себя, что посвящаю свою затею памяти Гвен Лизандер. Я знал, что Гвен сочла бы мое решение грандиозной идеей, да и мне это тоже казалось лучшим выходом. Да, я понимал, что никогда больше не появлюсь на публике, но это уже совсем другой разговор. Я по-прежнему ощущал себя человеком сцены, шоу-бизнеса. Хорошая терапия, лейтенант. И, мне кажется, идея сработала. У меня всегда обретается какой-то процент неудачников и «бывших людей», оставшихся за бортом, что в конечном итоге помогает разнообразить жизнь и делать ее интересней. Как вам известно, в настоящее время со мной живут четверо. Ничего не могу сказать с уверенностью об остальных, но Селест, убежден, станет величайшей танцовщицей, стоит ей только бросить свои каждодневные утомительные акробатические упражнения.