Страница 17 из 20
Но стоит ли нынешняя цель того, чтобы на её алтарь вновь были положены чьи-то жизни? Всего пять лет прошло после окончания чудовищной мировой бойни, пожравшей миллионы людей по всему миру. А те, кому фантастически повезло уцелеть, вместо того чтобы наслаждаться этой зелёной травой, чистым воздухом, растить детей, любить своих женщин, вновь на запредельных скоростях гоняются друг за другом в «предбаннике» космоса, чтобы убить. Нет, видимо, склонность к самоуничтожению заложена в самой природе человеческой…
А между тем начавшаяся новая война постоянно напоминала Нефёдову о себе. То и дело он узнавал о гибели в далёкой неведомой ему Корее знакомых лётчиков. А однажды почти перед самым отъездом в отпуск Нефёдов взлетел с подмосковного аэродрома с заданием выполнить полёт на большой высоте. Забрался Борис на своём МиГе тысяч на тринадцать. В какой-то момент стал поправлять кислородную маску и случайно локтем затем тумблер настройки радиостанции. И вдруг в наушниках зазвучали взволнованные голоса:
– Серега, сзади «Сейбры», по мне стреляют, отсекай их!
– Вася, крути вправо! Я прикрою.
– А гадина, бей его!
– Петро, прикрывай!
– Я горю, Сёрёга!
– Вася прыгай!
И русский мат. Где-то там все гудит, сплошной рёв, слышны звуки выстрелов … Борис явственно почувствовал, насколько там всё серьёзно.
Задумавшись, Борис не сразу заметил приближающуюся к нему Красовскую. Хотя не заметить её появление было сложно. Визит знаменитости на танцплощадку произвёл эффект внезапно случившегося у всех на глазах чуда. Конечно, среди отдыхающих ещё днём прошёл сенсационный слух о приезде «звезды». Но многие только слышали о появлении популярной артистки, но ещё не видели её собственными глазами. Теперь лица всех присутствующих были повёрнуты в одну сторону. Даже оркестранты, без единого сбоя исполнившие за этот вечер уже не один десяток популярных шлягеров, вдруг выдали катавасию звуков.
Походкой королевы Зинаида шествовала через расступающуюся перед ней толпу. В другой ситуации «звезда» получила бы удовольствие от зрелища в очередной раз упавшей к её ногам публики. Но теперь ей было не до того. Брошенная женщина думала только о том, как вернуть своего мужчину или хотя бы отомстить напоследок ему и ненавистной сопернице.
– Разрешите пригласить вас на танец, – с улыбкой произнесла Красовская, едва приблизившись к Нефёдову. – Будем считать, что сейчас очередь белого танца и дамы приглашают кавалеров.
Хотя это общение было неприятно Борису, он не мог оскорбить даму отказом. Как только они отошли от украшенной разноцветной мозаикой ограды, оркестр бойко заиграл новую мелодию, явно желая реабилитироваться после недавнего конфуза.
– Я вижу, ты хочешь, чтобы я уехала?
И так как Борис молчал, Красовская пояснила:
– Ты не думай, я приехала вовсе не для того, чтобы что-то требовать и отравлять тебе жизнь. Ничего кроме благодарности я к тебе не чувствую. Именно поэтому я здесь…. Ты ведь знаешь, что у меня везде имеются почитатели. Я попросила одного фотографа с киностудии незаметно поснимать на досуге твою жёнушку. Знаешь, бабское сердце на такие вещи чувствительно. И я не ошиблась…
Красовская внимательно наблюдала, какой эффект её слова произвели на партнёра. Видимо, на лице у Бориса что-то отразилось, потому что Зинаида злорадно улыбнулась.
– Да, я не ошиблась: оказалось, что и в самом деле на твою милую Оленьку несколько месяцев назад положил глаз крупный партийный товарищ, то ли из московского горкома, то ли бери ещё выше. Уж не знаю, как они познакомились. По моим сведениям, ухажёр будто бы случайно увидел её на улице и решил подвезти на своём персональном авто. Потом стал помогать приглянувшейся одинокой мамаше по разным нуждам. Сейчас вроде на работу пристраивает. Да и то ведь бабу понять можно: трудно ей одной вертеться – без нормальной работы, да ещё и с дитём на руках. К тому же она ведь зла на тебя за наши с тобой похождения. Вот и решила отомстить! Я бы на её месте тоже роман закрутила, лишь бы насолить покрепче обидчику.
На этот вечер Красовская надела белоснежный юбочный костюм, модную шляпку, выписанную через знакомого атташе из Парижа. На её правой ручке висела изящная сумочка в цвет туалета из блестящей кожи. На груди изящная брошь в виде нескольких серебряных лепестков ландыша, окаймлённых ниточками зелёных изумрудиков. Борис знал о странном свойстве глаз бывшей любовницы менять свой цвет в зависимости от освещения, а может и от настроения дамы. Было что-то колдовское во взгляде её нынешних – зелёных «ведьминых» глаз, которые ещё днём – в первые секунды их встречи казались карими. Теперь блеск изумрудов только усиливал впечатление нечестной игры, затеянной их хозяйкой.
– До сих пор я считал тебя, Зинаида, обыкновенной нормальной дрянью, – жёстко произнёс Нефёдов. Его светло-голубые глаза тоже потемнели, сделавшись цвета предштормового моря. – А у тебя, оказывается, кроме артистического дара ещё и склонность к провокаторству имеется.
– Думай, как хочешь – обиженно надула ярко напомаженные губки актриса. – Только я не вру. Просто уберечь хотела тебя – дурака от напрасных хлопот. Ты своей Олечке теперь не нужен. Она со своим новым хахалем прекрасно проживёт. Кстати, у меня и адресок имеется. Могу снабдить по старой дружбе. Вот, возьми.
Красовская небрежно извлекла из сумочки и протянула Нефёдову какую-то бумажку.
– Он мужчина одинокий, с высоким положением и материальным достатком. С сыном её принял. А ты кто? Пьянь, неудачник. Тоже мне орёл, «герой воздуха»! Попомни моё слово: надоешь ты своему Ваське, выкинет он тебя обратно на помойку, с которой когда-то подобрал. Из авиации тебя тоже скоро наверняка попрут. По здоровью спишут или за поганый характер. Кому станешь нужен? Сдохнешь ведь под забором, как бродячая собака…
Перед глазами Бориса плыл красный туман, как при запредельных лётных перегрузках. Мысли в голове спутались в какую-то мешанину: «Вот так фокстрот! Неужели эта стерва права, и Ольга действительно изменяет мне?! А ведь похоже на правду. Эта, внезапно появившаяся после стольких лет безысходной безработицы вакансия действительно выглядит подозрительно. Неужели „ухажёр“ помог! Нет, не может быть! Бред какой-то!!! Не такой Тэсс человек, чтобы вот так – тайно, фактически исподтишка предать. Она не стала бы скрывать».
Но тут же по-прокурорски беспощадно прозвучал для Бориса голос собственной совести: «А ты её не предал, когда связался с этой киностервой? Как говориться: посеешь ветер, пожнёшь бурю. Ольга действительно, имеет полное право на месть».
Красовская удовлетворённо наблюдала за вихрем эмоций на лице мужчины. В качестве главного доказательства она извлекла из сумочки несколько фотографий и вложила их в руки Борису:
– На, полюбуйся! Чтобы впредь знал, кто тебя действительно любит, а кому ты обязан прорезавшимися на своей дурной башке рогами.
На фотографиях была запечатлена Ольга с каким-то мужчиной солидной комплекции. Они были пойманы фотографом в разных ситуациях: вот парочка, почти по-семейному держась подручку, выходит из известного Борису ресторана. Вот кавалер услужливо открывает перед своей спутницей дверцу шикарного «ЗИМа». На третьей фотографии Тэсс и её спутник заходили в какой-то дом, судя по массивным резным дубовым дверям – в солидный отель или в подъезд привилегированной жилой высотки.
– Они и сейчас наверняка у него дома, – язвительно сообщила Красовская, довольно закуривая. – Лежат себе в постельке нагишом и над тобой дураком посмеиваются. Ты её тут ждёшь, а она плевать на тебя хотела! Мой чекист мне так об этом и сказа…
Борис поднял на осекшуюся на полуслове и мгновенно побледневшую Красовскую прозревшие глаза. Хорошая актриса – на этот раз она немного переиграла порученную ей роль. Увлеклась и потому выдала себя случайной репликой. Не упомяни Зинаида слово «чекист» и до Бориса не скоро бы дошло, в какую скверную историю его пытаются втравить. Но теперь всё стало ясно, как божий день. После Испании и позже Нефёдову приходилось иметь дело с тайной советской полицией, и он неплохо знал их методы. Лубянские фантазёры любили придумывать разные провокации, чтобы оказавшийся у них под колпаком человек сам наделал глупостей, что называется: «загнал себя за флажки». «Если заговора нет, его можно срежиссировать» – таково было обычное кредо следователей сталинского «ордена меченосцев».