Страница 3 из 56
Мгновение Остин колебался, потом сказал:
— Все очень просто. Подойдите ко мне.
Она в изумлении посмотрела на него — как будто собиралась украсть бумаги, не отходя от двери. Но он хотел получше рассмотреть ее. Она его заинтриговала. Кроме того, он хотел, чтобы она вытащила руки из-за спины; ему нужно было убедиться, что у нее не было оружия.
Девушка глубоко вздохнула — как пловец перед погружением в ледяную воду. Затем быстро подошла к нему. Под низко висящим фонарем волосы ее светились золотом. Полы же серого жакета раздвинулись еще больше, и Остин тотчас вообразил, как запускает руку под этот жакет.
С трудом отогнав это видение, он попытался подавить нарастающее возбуждение. Все его отношения с женщинами — включая жену — кончались катастрофой, и в последнее время он приобрел привычку отгонять похотливые мысли просто из чувства самосохранения.
Но сейчас эти мысли всецело его захватили.
Он указал пальцем на карту:
— Мы — вот здесь.
Она уперлась руками — без оружия — о стол и наклонилась над картой. Прядь ее волос упала на руку Остина. Шелковистое тепло коснулось его кожи, и возбуждение тотчас усилилось. А нежный аромат, наполнивший его ноздри, казался опьяняющим.
— Она отличается от обычной карты, — сказала девушка. — Как вы можете знать, где тут что находится?
Остин отдернул руку от ее волос.
— Эти линии обозначают широту и долготу. Вот здесь мы сейчас находимся. Я могу об этом судить по компасу и секстанту.
— Как далеко мы от Гаваны?
— Гавана?.. До нее большое расстояние. А почему вы спрашиваете?
Она взглянула на него своими серыми глазами. Зеркало всегда говорило Остину, что ему не стоит беспокоиться, если женщина внимательно смотрит на него. Но внезапно он осознал свои дефекты: шрам на скуле, морщинки вокруг глаз, цвет волос — возможно, ей не понравится темно-каштановый с рыжими прядями.
— Я… Просто все это очень интересно, не правда ли? Все эти морские карты… и всякие вещи. Знаете, я никогда раньше не плавала на корабле. Это мое первое плавание. И все-таки мне хотелось бы навсегда тут остаться. Полагаю, у вас такое же чувство. Поэтому вы и капитан.
— Да, возможно. Но я планирую уйти в отставку после этого плавания.
— О, как грустно!..
От этого ее возгласа пробудился голос, скрытый в глубине его души. И этот голос говорил ему, что он будет чувствовать себя несчастным, оставаясь привязанным к суше остаток своей жизни, что он всегда будет стремиться к морю.
Нет, он устал. Он заслужил отдых.
Отдых в своем холодном доме на Бикон-стрит, вдали от всего, что он всегда любил? Его жена жила в этом доме… и ненавидела его.
Остин холодно проговорил:
— Вам пора уходить, мисс Клеменс. Без сомнения, жизнь на море утомительна для вас.
— Вовсе нет. На самом деле я чувствую себя живой впервые за многие годы. Эта жизнь мне подходит, хотя сначала меня и тошнило.
Он отодвинул кресло и встал.
— Но я устал. Возможно, я хочу спать.
— Ах, простите… Я об этом не подумала. Значит, вы хотите спать?
Остин посмотрел на свою койку — низкую и узкую, стоящую под скошенной стеной каюты.
— Да, я собирался лечь спать.
Щеки девушки порозовели, как спелые персики в снежно-белых сливках. Она оглянулась на дверь, потом с трудом сглотнула.
— Боже, как здесь жарко…
Он же считал, что в каюте довольно прохладно.
Она стала обмахивать лицо рукой, потом вдруг расстегнула еще один крючок своего жакета.
И тотчас же жар охватил все его тело. Он понял: она пришла, чтобы соблазнить его, а затем каким-нибудь образом завладеть секретными бумагами. Но он должен остановить ее, отправить прочь!
Увы, она словно парализовала его. Ее красота, утонченная и одновременно захватывающая дух, заворожила его. И он стоял, внимательно наблюдая за ней.
Она принялась за другой крючок, но он не под давался.
Остин шагнул к ней.
— Пожалуйста, разрешите мне.
Губы раскрылись, а глаза расширились, как у испуганной голубки. С бьющимся сердцем он протянул руку и расстегнул крючок. Ее груди напряглись, и жакет распахнулся, обнажая сорочку из белого ситца, завязанную ленточкой. Округлые верхушки ее грудей, высоко поднятых корсетом, прижались к тонкой ткани.
— Как красиво, — прошептал он.
— Что?
— Вы. Хотите, чтобы я продолжал?
— Продолжал?.. — Ее голос дрогнул.
Он отвел локон с ее лба.
— Вы так хорошо играете роль невинной девушки. Вы меня очаровали, мой воробышек. Не продолжить ли нам на койке? Там нам будет удобнее.
Он обнял ее за плечи. Он дрожал от желания, ему было необходимо овладеть ею. Если она явилась, чтобы соблазнить его и завладеть бумагами — так пусть соблазнит. Потом он засмеется и прогонит ее — с пустыми руками. Час наедине с ней стоил того.
И тут из глубины его памяти прозвучал голос наставника. Капитан Гейнсборо накануне его отъезда стоял в своей гостиной, почти касаясь канделябра седой головой. Высокого и стройного Гейнсборо было легко различить на палубе его фрегата во время морских сражений в Войне за независимость. Если бы после войны американский военный флот не расформировали и если бы американцы ввели чины, принятые у англичан, то Гейнсборо сейчас был бы адмиралом. Но американцы считали, что подобные чины — это слишком «по-королевски», так что Гейнсборо вышел в отставку капитаном, самым уважаемым и самым старшим.
Теперь, будучи одним из партнеров в судоходной компании, к которой собирался присоединиться и Остин, Гейнсборо являлся связующим звеном между этой компанией и новым американским правительством. Он сообщал правительству о проблемах и заботах торгового флота, а они при случае спрашивали его совета при решении некоторых проблем.
— Эти бумаги, мой мальчик, — сказал тогда Гейнсборо, — могут означать границу между миром и процветанием и катастрофой. Ты должен сохранить их, пусть даже ценой своей жизни.
И Остин стал перед наставником навытяжку и ответил:
— Понимаю, сэр.
Внезапно его осенило. Он понял: эта хрупкая женщина, очаровавшая его, станет еще более опасной, если соблазнит его и оставит… готовым на все ради нее. А ведь он должен думать о документах…
Капитан Блэкуэлл выпрямился и проговорил:
— У меня есть идея получше, мисс Клеменс. Почему бы вам не сказать мне прямо, зачем вы пришли и чего хотите? Если вы не станете лгать мне, я просто запру вас в вашей каюте. А если будет лгать, то я брошу вас в бриг[2]. Ну, что выбираете?
Глава 3
Мисс Клеменс покраснела, быстро отвернулась и, отступив от него, сдвинула полы жакета.
— О, я знала, что моя грудь не вызовет у вас восторга. Вы с самого начала знали, зачем я пришла, правда? И вы позволили мне продолжать… Вы, должно быть, все это время смеялись надо мной.
Остин покачал головой:
— Нет, не смеялся.
— Вы собираетесь бросить меня в тюрьму?
Он медлил с ответом. Этот воробышек погибнет в его тюрьме, если ей придется спать в веревочном гамаке и питаться морскими сухарями и водой. Но ему придется сдержать свое обещание и запереть ее. Только так он сохранит свои секреты. Да и душевное равновесие тоже.
— Нет, если вы скажете мне правду. Вас послали сюда против вашей воли?
— Да. Я знала, что у меня ничего не получится. Глупо было думать, будто такой человек, как вы, соблазнится мной.
Господи, как она может сомневаться в том, что она красивая, чувственная, интригующая?..
— Откуда вы знаете, что не очаровали меня?
— Потому что они у меня — безнадежно маленькие.
— Кто вам это сказал?
— Ну… я так полагаю.
Он внимательно посмотрел на нее. Неужели она такая хорошая актриса? Или тот, кто послал ее сюда, безнадежно глуп?
— Вы позволите мне решить это самому?
— Са… самому?
Снова шагнув к ней, он взял ее за руки и отвел их от жакета. Оцепенев, она наблюдала, как он расстегивал оставшиеся крючки и распахивал жакет.
2
Тюрьма на корабле.