Страница 21 из 41
На какое-то время ситуацию с кормом разрулили крабы, которых на Острове водилось в изобилии. Сначала им не придавали значения: нелепые прыжки 3-а, который носился с москитной сеткой в руках противоприцельными зигзагами, вызывали недобрый гогот. Количество истраченной энергии не соответствовало результату — членистоногое, в конечном итоге погибшее под пяткой нового Паганеля, не произвело впечатления съедобного.
После детальной вивисекции были отысканы жалкие волоконца в лапках и предположительно съедобные сгустки белка под панцирем. Однако в соревнованиях человек-краб несомненное лидерство принадлежало, тем не менее, последним. Игра не стоила свеч.
Способ ловли крабов был открыт, как и все гениальное, случайно. 1-с, в чью привычку вошли прогулки по длинным пляжам и ковыряние песка, однажды перевернул бревно и обнаружил там по меньшей мере десяток пар бесстрашно выставленных на него клешней. Ослепленные неожиданным светом, ночные (в принципе) твари застыли на месте. Их можно было собирать пачками, было бы куда складывать. Первый сбегал за Четвертым, они вернулись с импровизированным ведром (пластиковой емкостью, прибитой к Острову волной) и принесли в лагерь ведро четырьмя руками — оно было полно крабов. Количество живых существ бодрило, добыча казалась значимой.
Эта иллюзия кормила Племя еще несколько дней, пока не выяснили, что котелком, полным свежесваренных крабов, нельзя наесться даже одному человеку. Девяносто девять процентов веса и объема этого харча составлял хитин, желчный пузырь и прочая дрянь. Высасывание мяса из маленьких лапок больше всего напоминало процедуру поедания семечек — можно лузгать до умопомрачения, но насыщения это не приносит. Больших крабов на Острове не водилось.
Это злило, бесило, раздражало (выбирайте любой из понравившихся глаголов). Через Смотрящих до них доходили слухи о продуктовом процветании оранжевых, они же продолжали довольствоваться ясельными порциями кокосовой каши, вызывающей у части Игроков «каков стол, таков и стул». Рекламная брошюрка, на которую купился каждый из них (и пришел в Игру), обещала дикие джунгли, «полные кайманов и оцелотов». Зеленых насаждений на Островах действительно хватало, в отличие от обещанных пресмыкающихся и млекопитающих. Они действительно водились на архипелаге, но начисто отсутствовали на Островах — обиталищах Игроков. Причины (точнее, причина) были весьма банальны — отсутствие источника пресной воды. Мечты о пятнистой шкуре с еще свежими брызгами крови, небрежно брошенной под ноги прекрасной островитянке, пришлось забыть.
В голове у 7-и не было ничего, лишь сердце сжимал тоскливый ужас, в горле стоял тошнотный ком.
Первый приступ паники накатил на 7-и еще утром, после того как вернулась 14-с с почтой. У нее враз ослабли колени. Солнце уже висело в небе, но воздух еще оставался прохладным — а по ее телу прокатилась волна, оставившая за собой липкий пот.
В Москве 7-и считали «дамой света», она видела, как неодобрительно косятся на нее люди, когда она приезжала на отборы на своем «мерсе», а когда она называла свою профессию, то вокруг появлялись оскорбительные ухмылки. Она действительно была богата, хороша собой, могла позволить себе все, или почти все, в этом мире. (Так что ее присутствие в Игре считали непонятной блажью, в ней подозревали какого-то агента, «темную лошадку», упорно не соглашались понять того, зачем девушка из роскошной, полной самого классного комфорта жизни пошла в Игру.) Но 7-и не стеснялась — она была из простой русской семьи, и того уровня, на котором она жила сейчас, она достигла только сама. («Мерседесы» в нашем климате с неба не сыплются.)
В молодые годы она подолгу жила в деревне, часто ходила в походы, так что отсутствие комфорта не было для нее чем-то шокирующим. Она была готова и к тому, что ей будет труднее остальных завоевывать признание и уважение. Но она старалась — со спокойным лицом, без видимого напряжения, она голодала, работала наравне с мужчинами при строительстве и при заготовке дров. Ее трудолюбие и выносливость уже начали приносить плоды — она видела, что большинство на нее смотрят с откровенной одобрительностью. Разумеется, в основном это были мужчины.
Она считала себя готовой к физическим испытаниям и лишениям, да так оно и было. Но то, что предстояло ей сейчас… Еще в детстве, когда их компания ходила ловить бабочек, она не могла смотреть на трофеи. Она не замечала ни чарующей расцветки, ни элегантной формы крыльев — только подрагивающее мягкое брюшко, наполненное слизью. Однажды в лесу на нее упала гусеница, и она упала в обморок. Ей тогда было уже 17, с большой компанией они лазили по Алтаю.
…Копошащееся нечто в посудинах на столе вызывало у нее желание выскочить из-за стола и бежать, не оглядываясь, взяв кусок мыла, зайти в прозрачную воду и тереть кожу, намыливая ее снова и снова. Пока она держала себя в руках, так как личинки были от нее далеко, но что ей делать, когда понадобится брать их руками и есть…
Испытание началось. Смотрящие поставили перед каждым плоскую круглую дощечку, на которой лежало по одной личинке. Пока не самой большой, белой. Съедали их по очереди — синий-оранжевый. Пока трабл случился только с 13-н. Беззаботно улыбаясь, она положила личинку в рот, но по ее горлу пробежала волна, кадык судорожно дернулся. Ее затошнило, но она нагнулась над столом и стиснула зубы. Приступ прошел, она вслепую взяла со стола чашку из кокоса, отпила несколько глотков.
7-и сидела в середине Племени, стремительно приближалась ее очередь. Когда наконец свою порцию «деликатеса» съела ее соседка, 7-и заколотило крупной дрожью. Стол, грубое подобие блюдца, грязно-белая извивающаяся пакость на ней — все стало расплываться от брызнувшей из глаз соленой влаги. Скамейка под ней ощутимо поплыла куда-то вверх и в сторону — закружилась голова. В горло как будто запихнули большой вонючий ком — она не могла продохнуть, тошнота навалилась одной сплошной волной. Почти ничего не соображая и ничего не видя, она делала руками какие-то движения.
Вдруг до нее донесся смутный гул. Он разросся, это походило на звук приближающейся и разбивающейся о скалы волны. Она открыла глаза — и увидела, что скамейка и весь остальной мир вокруг перестал кружиться. Племя, сидевшее вокруг нее, предельно громко галдело, хлопая в ладони, улыбаясь, ближайшие протягивали к ней руки, гладили по плечам. 7-и посмотрела на круглую деревяшку. Она была пуста. И только сейчас до нее дошло, что она заставила себя съесть этот ужас. Ее воля оказалась сильнее, но для разума это было слишком сильное испытание, и он отключился, спасаясь от… То, что она сейчас сделала, — диктовалось импульсами, идущими от воли.
Хлопая глазами, она огляделась. Ей аплодировали не только синие, но и сидящее напротив Племя соперников. Она сглотнула, пошевелила языком и почувствовала во рту странное послевкусие. Тогда она схватила чашку и стала жадно пить, проталкивая через горло воду насильно, как что-то твердое, имеющее грани.
5-с вышел с поляны Совета (который уже раз) в слегка ошарашенном состоянии. Расклад голосования на «съедение» был для него неожиданностью. Он готовился услышать свое имя, презрительно глядя на 10-и и ставшую с ним неразлучной 13-н. «Шакалы, вот шакалы», — скрежетало в голове. Злость придавала ему силы, последние два дня он прожил, как будто питался солнечной энергией.
Но… но когда восьмерка решала, без кого им становиться семеркой, большинство голосов оказалось против 16-о. Про него же вообще, казалось, никто и не думал. Получалось, что 9-н подсунула ему куклу, дезу. Но он много разговаривал с ней последние 72 часа, и в ее маленьких глазах он не видел ни капли скрытности, хитрости — ничего, что могло бы насторожить или походить на обман. В глазах 9-н была только преданность друга.
«А вдруг…» От новой мысли 5-с даже остановился. На его бычьей шее проступили жилы, камни перекатились под кожей на скулах. «А вдруг это их маневр, их финт ушами?! Если они обтяпали „съедение“ безобидной 16-о только для того, чтобы успокоить его, 5-с (заодно и всех остальных)?» 5-с посмотрел на 10-и, разговаривающего в этот момент с одиннадцатым. Тот увидел его взгляд и быстро отвел глаза. «Ну, понятно!..» — завеса темноты в действиях Игроков спала, 5-с стало действительно все ясно.