Судьба — солдатская

Точно так же эсэсовец заставил выпить и других девушек.

Фасбиндер наблюдал. Зоммер беспорядочно дергал пальцами струны и думал, что является пока не борцом с гитлеровцами, а соучастником их зверств. Искал способ отвести от девчат нависшую над ними беду… Барон, дернув его за рукав, сказал по-русски:

— Все-таки лучше этой большевички Морозовой девок здесь я не встречал. Морозова — красавица.

Зоммер смолчал.

Девушек подтолкнули к столу. Налили им еще. Те, облизывая разбитые губы, больше не сопротивлялись. Они быстро опьянели. Фасбиндер заставил Зоммера играть вальсы, танго, фокстроты. Офицеры, разобрав девушек, пустились в танцы.

Долговязый унтерштурмфюрер, не дотанцевав танго, рванул рукой свою партнершу и поволок из комнаты. Та упиралась. Из серых глаз ее бежали слезы. Зоммер играл и слушал, как в сенях девушка начала кричать истошным голосом. У Зоммера что-то сдало. Схватив гитару за гриф, он с ней, как с палкой, подскочил к двери, распахнул ее и грозно проговорил эсэсовцу по-немецки:

— Вы что?!

В комнате возникло замешательство. Девушки стояли как вкопанные. Унтер-толстяк ждал, как поступит Фасбиндер, а тот, на минуту протрезвев, чесал подбородок и, подозрительно уставившись в спину Зоммера, думал; а когда перед Зоммером вырос из глубины сеней долговязый унтерштурмфюрер с парабеллумом в руке, барон вдруг властно крикнул по-немецки:

— Не сметь!

Он поднялся. Покачиваясь, подошел к Зоммеру. Повернув его за плечо лицом к себе, посмотрел ему в протрезвевшие, приготовившиеся ко всему бесстрашные глаза и проговорил, обращаясь к долговязому унтерштурмфюреру:

— Он прав. В любви я тоже ценю добровольность. — И с иронией к Зоммеру: — Кто вас научил такому рыцарству? — А по-русски добавил, смягчаясь: — Если бы я не понимал вас, вы бы уже не жили, потому что поступили вы с этой девкой опрометчиво. Но я понимаю: в этой стране вас приучили на все смотреть с телячьей нежностью. Это надо изживать вам.

Ссора все же неизвестно чем бы кончилась. Но в это время в двери показался солдат.

Солдат привел мужчину средних лет или чуть постарше. На нем был пиджак с галстуком и брюки, заправленные в сапоги.

Эсэсовцы, выслушав солдата, уставились на мужчину, который, заискивающе посматривая на всех, определял старшего, промямлил:

— Добрый день!

Фасбиндер, не ответив на приветствие, проговорил заплетающимся языком:

— У русских не принято здороваться через порог. Кто вы есть?

Пришелец, воровато поглядывая на обер-штурмфюрера, объяснил, что он учетчик.

— Здеся, на делянках… — стал рассказывать он, запинаясь на словах и все не переступая порога, — тут, от леспромхоза… А я, значитса, учет вемши… при Советах-то окаянных… А пришел, значитса, контакт как бы установить с господами, это, значит… с немцами. — Он снова воровато оглядел комнату и, будто убедившись, что его никто лишний не подслушивает, закончил: — Упредить бы хотелось. Тута у меня в избенке… конторой была при делянке-то… и жил, в ней, значитса… Так пришли… как это можно выразить-то их… ну, красноармейца два, значится… Спят сичас в сараюшке.

Фасбиндер, услышав о красноармейцах, сразу ожил. Приказав учетчику войти в комнату, стал расспрашивать. Выяснилось, что пришли двое с пулеметом и винтовкой. Оба промокшие, уставшие и голодные. Сейчас, раздевшись и повесив все сушиться, спят в сарае.

— Я бы сам… эт… — оправдывался пришелец, расхрабрившись вдруг, — да… закрылися они. Да и оружие у них… А так я бы сам. Да никак невозможно… самому.

Зоммер слушал сидя. «Подлец! Предатель! Жалкий человечишка!» — мысленно бросал он учетчику гневные слова.

Фасбиндер уже облекся в форму. Из саквояжа вынул дождевик черного цвета. За себя в деревне оставил долговязого унтерштурмфюрера. Зоммеру приказал собираться, а девушек велел отвести на площадь.

Дождик кончился, но небо было в тяжелых тучах, низко ползущих над лесом.

Подошла к избе машина с двумя отделениями солдат — так распорядился Фасбиндер. Доехав до леса, пошли через него пешком. На опушке, почти перед самым домом леспромхоза, остановились. Фасбиндер сказал пришельцу:

— Мы устроим на выходе из сарая засаду, а вы крикнете им, что в деревне немцы — надо уходить. Они выскочат, и мы их… схватим.

Выпитое делало Фасбиндера храбрым, и он сам стал у дверей. Шестеро дюжих гитлеровцев должны были наброситься…

У Зоммера, которого оставили на опушке с пулеметчиками и собаководами, возникла мысль крикнуть. Но тут же разум взял верх над чувством. «Чего добьюсь этим? — не спуская глаз с сарая, подумал он. — Только себя выдам, потом… и Соню, товарищей ее под удар могу поставить, планы их сорву…»

Красноармейцы спали в одних трусах. Так, схватив оружие, они и выскочили…

Зоммер вместе с поднявшимися пулеметчиками и собаководом подходил к сараю. Протерев кулаками глаза, он вгляделся в красноармейцев с заломленными за спину руками. Поморгал. Опять вгляделся… И все-таки это были Чеботарев и Закобуня. Челюсти Зоммера так сжались, что… Было мгновение, когда он чуть не вцепился в Фасбиндера.

Чеботарев и Закобуня сразу узнали Зоммера. Выпрямились. Петр обжег бывшего друга ненавидящим взглядом и прошипел разбитым ртом:

— Ну и сволочь ты, Зоммер, оказывается! — Сразу вспомнилось Вешкино, разговор их о немцах, клятва Федора-друга в верности. — Клятвопреступник! — процедил Чеботарев сквозь зубы.

Закобуня, подавшись вперед худым, костистым телом, вырвал заломленные за спину эсэсовцами руки и бросился на Федора. Сбил Зоммера с ног. Навалившись на него, вцепился ему в горло. Зоммер даже не пытался сопротивляться. Два солдата стаскивали с Зоммера Закобуню, схватив его за ноги; стащили, но оторвать руки его от горла Зоммера не могли. Находчивый Карл опустил автомат и в упор дал длинную очередь в спину Закобуни, прорезав ее наискось.

Чеботарева, подталкивая сзади, повели в дом. Фасбиндер насмешливо глядел на подымающегося Зоммера, а когда тот встал, утешительно спросил:

— Шею не сломал? — И добавил уже с настойчивостью: — Это, понимаю я, ваши знакомые по службе в Красной Армии или?.. Прошу объяснить.

Зоммер, собравшись с мыслями, рассказывал, что служили в одном полку. Глядел на Карла, который у Закобуни, растянув ему рот, выбивал стволом автомата золотой зуб. Рассказывал, а сам думал, как помочь Чеботареву.

Фасбиндер изрек, дружески хлопнув Зоммера по плечу:

— Эти люди — общие наши враги. Но, учитывая, что они вам нанесли оскорбление, я разрешаю вам самому придумать для оставшегося казнь.

Фасбиндер, окинув пьяными глазами Карла, разглядывавшего зуб, направился в дом. Зоммер шел следом. Уже входя в избу, по-русски сказал Фасбиндеру требовательно:

— В лес его надо отпустить. Голым. Его там комары съедят.

— Комары его там не съедят, — в тон ему ответил офицер тоже по-русски. — Он в деревню придет, и его оденут. После этого еще мстить начнет… Как это… партизанить. И вдруг засмеялся: — А-а-а, я понял вашу мысль. Правильно! Мы его оставим в лесу на съедение комарам… Но он умрет, как любят в России убивать… я читал… — он замолчал, так и не вспомнив, что читал.

Петр стоял у русской печи в трусах, со связанными руками. Лютц перебирал его и Григория вещи. Вывернув карманы гимнастерок и брюк, он выложил на стол письма, красноармейские книжки, комсомольские билеты… На вошедшего вслед за Фасбиндером и старостой Зоммера Чеботарев даже не глянул — будто того не было совсем. Его серые, полные тоски глаза смотрели куда-то через окно…

Зоммер никак не мог справиться с растерянностью, съежился, сник. На мгновение ему даже показалось, что он совершил ошибку, согласившись идти работать в комендатуру. Вспомнились угрожающие слова Лютца на площади. «Да, может, я действительно попал не на свое место», — горько подумал Зоммер. Но тут же в голове пронеслось другое: «В борьбе место не выбирают!» И ему стало стыдно своей слабости. Собрав волю в кулак, он расправил плечи и холодно уставился на Петра, оцепеневшего в неприступной позе, и думал о том, что так оно и должно быть: Чеботарев, увидав его с гитлеровцами, не может к нему относиться иначе.