Судьба — солдатская

Фасбиндеру капнула на руку кровь, и он выпустил расплющенный нос мальчишки. Посмотрев на дом, полез в машину. Валя высунулась из окна.

— А ну домой, негодник! — крикнула она мальчику, боясь, что гитлеровец может сделать с ним еще что-нибудь.

Коля показал ей кукиш и, обливаясь кровью, побежал к речке — обмыть лицо.

Увидев Валю, Фасбиндер послал ей воздушный поцелуй (руку уже вытер). Валя, притворно улыбнувшись, скрылась. Заметила, как немец, достав карманную книжечку в черном переплете, глядел на дощечку с адресом дома. Писал. Спрятав книжечку, посмотрел на Валино окно. Газанув, рывком сорвал машину с места и запылил — веселый, довольный — к центру.

Фасбиндер уж скрылся за поворотом, а Валя все стояла у окна. Стояла опустошенная, бездумно. Хотелось одного — закрыть глаза и ничего не видеть.

К ней зашла Акулина Ивановна.

Валя села на стул.

Скрестив на груди руки, Акулина Ивановна тихонько сказала:

— Не бойся. Я по глазам его вижу, что он в тебя влюбился. А когда мужик любит, бояться его нечего. Такой мужик вокруг бабы, как телок, ходит: что она захочет, то и будет… — И, подумав, добавила: — Сама не уступай только…

А Вале вдруг захотелось пить. Не слушая больше соседку, она прошла на кухню. Налила в стакан холодного чая. Отпивая по глотку, думала о Соне: «А ведь как понимали друг друга! — и, вспомнив разговор, который произошел между ними, когда она пришла к ней после военкомата, с горечью заключила: — Прикидывалась… Подбивала других, а сама ждала врагов. Поди, вместе с Федором договорились еще раньше об этом. Договорились и молчали. Двурушники. Ну ничего… вам еще будет сыр с маслом».

Став в дверях, вздохнула Акулина Ивановна.

— Тут без вас, — сказала она осторожно, — дважды немцы наведывались… Это… которые облавы по городу устраивают. Спрашивали и отца твоего и тебя… Грозились. Думали, я укрываю вас… Вот я и смекаю: не уйти ли тебе от греха?

Валя поставила недопитый чай на стол. Спросила:

— Давно приходили?.. О чем спрашивали?

— С неделю как последний-то раз. А что спрашивали?.. Люди сказывают, всех из горсовета и разных партейных учреждений хватают… убивают будто…

— Что же мне делать? — насторожившись, посмотрела на нее Валя.

— А вот что, давай сведу тебя к знакомому одному. Человек надежный: перекупкой продуктов занимается.

Валя горько усмехнулась: перекупщик, подумалось ей, все равно что спекулянт в советское время. Какая тут уж надежность! Но с Акулиной Ивановной она согласилась, что надо уходить. Раз были, значит, придут еще. И Валя стала собирать в узелок необходимое белье, пошла было к комоду, в котором хранила комсомольский билет, но, вспомнив, что его увезла в чемодане мать, остановилась…

Фасбиндер, не переставая восхищаться таким необычным знакомством, уж строил планы, как покажется среди офицеров с Валей, предварительно, конечно, одев ее. «Перед нею померкнут все девки наших офицеров, — рассуждал он про себя, — В сравнении с нею они будут выглядеть общипанными индейками». Он решил: на следующий день, накупив вина и закуски, ехать к Вале и устроить небольшой банкетик. Можно будет пригласить и Зоммеров. Будет веселее. Подумав так, он направился к открытому для офицеров гитлеровской армии специальному магазину.

В магазине было нелюдно. Барон Фасбиндер, раскланиваясь со знакомыми офицерами и дамами, которые успели уже притащиться из Германии, не спеша оглядывал все, что попадало на глаза. Твердо остановился на том, что купит, кроме конфет, шоколада и фруктов, бутылку русской водки, бутылку французского коньяка, пару бутылок шампанского и две-три сухого вина. В отделе платья высмотрел красивое бледно-голубое вечернее платье из какого-то легкого полупрозрачного шелка. Платье было глубоко декольтировано, и Фасбиндеру представилось, как Валя удивит в нем офицеров обворожительной головкой и прелестной шеей, бюстиком… «Косу срежу. Уговорю. Что за азиатчина!.. Отведу к хорошему парикмахеру!..» — думал барон, все еще находясь в плену Валиных чар.

Придя к себе домой, Фасбиндер крикнул лакея (привез его из Пруссии). Объяснил, что надо будет купить утром, и направился в казино, открытое для офицеров.

В игорном зале было пусто. Фасбиндер прошел в ресторан. За крайним у окна столиком скучал Иоганн — его приятель по берлинским похождениям, офицер интендантской службы. Попросив разрешения разделить с ним компанию и получив согласие, Фасбиндер сел. Открыл меню. Улыбнулся приятелю в хитрющие глаза. Сказал:

— Если бы вы знали, мой друг, какой у меня сегодня удачный день!

— Блестящая операция?.. Схватил какого-нибудь видного большевика или…

— Что вы, что вы, мой друг! — перебил его барон. — У вас только это и на уме, будто жизнь состоит из сплошных хватаний. — Он намекал на то, что интендант, занимаясь заготовкой продовольствия для армии, отбирал у населения сельскохозяйственное сырье и спекулятивно продавал его в Германии.

Они замолчали. Иоганн о чем-то думал. Через минуту, две, рыскнув плутоватыми глазами по сторонам и убедившись, что поблизости никого подозрительного нет, прошептал в самое ухо Фасбиндеру:

— Это правда, что появились какие-то партизаны? Будто наших бьют…

Фасбиндер выслушал снисходительно. Проговорил, выказывая пренебрежение:

— Это выдумки. Какие партизаны?! Банда, может, две появились где-нибудь… Россия разваливается… — И, наклонившись к интенданту, стал рассказывать как о каком-то таинстве: — Сегодня я совершил невероятное. Представьте, я познакомился с русской девушкой. Прелесть. «Славянское очарование» — назвал я ее про себя. Вам, конечно, — иронизировал барон, — испорченному на приевшихся прелестях Тиргартена, не понять этого.

— Так уж и испорченному! — возразил тот, разговаривая с бароном на «ты» по-старшинству. — Не перекладывай, мой друг, с больной головы на здоровую. Это за тобой, как шлейф, тянется слава донжуана, — и, вспомнив, как Фасбиндер в Берлине увел на глазах растерявшегося майора фрейлейн, добавил: — В славные рыцарские времена не одна бы шпага скрестилась уже с твоею и тебе пришлось бы острием ее отстаивать свое право на сногсшибательные удовольствия, которыми богат наш бесшабашный и бессовестный век.

Подошел официант. Фасбиндер, глядя в меню, спрашивал, что лучше взять. Официант, изогнувшись перед ним, предлагал, советовал, плохо выговаривая немецкие слова. Когда выяснилось, что он латыш и работает здесь по контракту с немецкими властями, Фасбиндер стал называть блюда по-латышски. Официанту это очень понравилось, и он посоветовал взять из крепкого бутылочку русской водки, в меню которая не значилась и марку которой якобы здесь, в Пскову, еще не видывали немецкие офицеры, так как партия ее только что пришла откуда-то. Фасбиндер, отменив французский коньяк, заказал водку.

Когда официант удалился, интендант сказал:

— Так что же это за «славянское очарование» и где ты, мой друг, его припрятал? — и усмехнулся. — Не боишься? За это ведь по приказу могут…

— Меня на фронт не пошлют — руки коротки у них. — И Фасбиндер, закурив сигару, начал рассказывать о Вале.

Приятель удивленно таращил глаза. Улучив паузу и посмеиваясь, «спросил:

— А ты, «славянское очарование», не приглядывался — ездишь-то везде, — где лучше льны?.. Я в долгу не останусь — операция будет выгодная, как та, с беконом. Помнишь, надеюсь, в Латвии…

— Ты все жульничаешь, — присматриваясь к соседним столикам, перешел на «ты» Фасбиндер. — Надо подумать… но… предварительные условия должен знать.

— В чем дело! — зашептал тот над ухом. — Ты ведь просто конфискуешь лен у крестьян, а я… — он сделал паузу, — я же на беконе тебя не ущемил?.. Пусть будут условия те же.

Они ударили по рукам. Фасбиндер, считая сделку завершенной, снова заговорил о Вале. Интендант, которому теперь было безразлично, о чем говорит приятель, невнимательно слушал, поддакивал.

Стол накрыли. Практичный интендант уже понимал, что приятель загибает, рассказывая о девушке. Ему стало скучно. Хотелось есть. И он, смеясь глазами, предложил тост за прекрасное «славянское очарование». Фасбиндер, видя, что тот наливает вино, запротестовал.