Страница 16 из 31
Была прекрасная тропическая ночь. Джунгли наполнились неведомыми шорохами и вздохами. Иногда словно кто-то плакал, — быть может маленькая зверюшка, расстававшаяся с жизнью, — иногда слышались раскаты дикого смеха, от которого, как от струи холодного воздуха, ежились фаны.
Слоны подошли незаметно. Огромный вожак шел несколько впереди стада, вытянув длинный хобот и беспрерывно двигая им. Он вбирал в него тысячи ночных запахов, классифицировал их, отмечая те, которые таили в себе какую-нибудь опасность. За несколько метров до наших невидимых заграждений слон вдруг приостановился и вытянул хобот так прямо, как мне никогда не приходилось видеть. Он к чему-то усиленно принюхивался. Быть может он услышал запах наших тел, хотя по совету фанов мы незадолго до заката солнца выкупались в озере и выстирали наше белье: ведь на экваторе приходится потеть весь день.
— Плохо дело, — шепнул Ваг. — Слон разнюхал наше присутствие, и я полагаю, что он учуял запах не наших тел, а каучука. Об этом я не подумал…
Слон был в явной нерешимости. Очевидно ему приходилось знакомиться с каким-то новым для него запахом. Чем угрожает этот неведомый запах. Слон нерешительно двинулся вперед, быть может для того, чтобы ближе познакомиться с источником странного запаха. Он сделал несколько шагов и попал в первую петлю. Дернул передней ногой, но невидимое препятствие не отпускало ногу. Слон начал натягивать „веревку“ все сильнее. Мы видели, как сжимается кожа немного выше его ступни. Гигант подался назад всем корпусом так, что зад его почти коснулся земли. Кожа — огромной толщины слоновья кожа — не выдержала: она лопнула от давления „веревки“, и по ноге потекла густая темная кровь.
А „веревка“ Вага выдерживала необычайное натяжение.
Мы уже торжествовали победу. Но тут случилось непредвиденное. Толстое дерево, к которому была привязана „веревка“, рухнуло, словно подсеченное топором. Слон от неожиданности упал назад, быстро поднялся и, повернувшись, скрылся, тревожно трубя.
— Теперь дело пропало! — сказал Вагнер. — Слоны не подойдут к тому месту, где мы растянем наши невидимые, но ощутимые для них по запаху тенета. Или мне придется заняться химической дезодорацией[3]. Химической… Гм… Запахи… так… — Вагнер о чем-то глубоко задумался.
— А почему бы нет? — продолжал он. — Видите ли, какая мысль пришла мне в голову: можно было бы попробовать применить для поимки слона химические средства, например газовую атаку. Нам надо не убить слона — это было бы сделать не трудно, — а привести его в бессознательное состояние. Мы вооружимся противогазовыми масками, захватим с собой баллон с газом и пустим газ вот на эту лесную дорожку. Окружающая зелень очень густа — это настоящий зеленый туннель, — газ будет довольно хорошо сохраняться… А есть средство и еще проще!..
Вагнер вдруг рассмеялся. Какая-то мысль показалась ему очень забавной.
— Теперь нам надо только выследить, куда будут ходить слоны на водопой. Сюда они едва ли вернутся…»
Исландские пони.
Рассказ С. Флерона.
I. Детство Тора.
Тор родился холодной майской ночью далеко от усадьбы, на болотах. На утро мать представила табуну, с которым она бродила, очень маленького, но складного «исландца», похожего на плюшевую игрушку; у него было тело ягненка и ноги оленя.
Отпустив жеребенку длинные крепкие ноги, природа-мать хотела помочь ему в борьбе за существование, потому что в той стране, где он увидел свет, все огромно. Горы исполинскими утесами громоздятся к небу, каменистые и песчаные пустыни и покрытые лавой плоскогорья тянутся на необозримые пространства; обширные впадины между ними заняты безбрежными болотами, а каждый ручей представляет собой опасный для переправы бурный поток. В такой стране без крепких ног не пробьешься.
В первые дни своей жизни Тор изучал только ближний луг и усадьбу: посетил кузницу, заглянул в сенной сарай и забрался в амбар, где долго бродил между мешками с шерстью, ящиками, связками сушеной рыбы и кучами тресковых голов. Там же он наткнулся на какие-то непонятные предметы из кожи, которые были пропитаны лошадиным потом; от одного из них пахло так, что Тору казалось, будто он стоит рядом со своей матерью Вьюгой.
Постройки в усадьбе Сигурда Торлейфсона были поставлены все в один ряд и прислонены задней стеной к горе; они были сложены из огромных глыб дикого камня и покрыты дерном; обросшие травой крыши делали усадьбу похожей на ряд зеленых холмов, вроде тех, какие расстилались кругом.
Дни стояли теплые. Солнце грело по-летнему, и было тихо. Пони паслись на лугу возле усадьбы. Воздух живительной струей вливался в легкие. Заслышав издали тревожное ржание матери, маленький Тор с поднятым хвостом весело мчался ей навстречу.
Тор рос общим баловнем. Внучата Сигурда Торлейфсона играли с жеребенком в прятки и гонялись за ним по лугу; Тору разрешалось входить во все двери; он привык, чтобы всякий, проходя мимо, приласкал его.
Заглядывая по обыкновению во все открытые двери, Тор забрался однажды в хозяйские комнаты. Не успев насладиться царившей в помещении тишиной и определить характер наполнявшего его совершенно особого запаха, Тор вдруг услышал сердитое рычание и увидел свирепую остроносую собаку. Незнакомый еще с «другом человека», Тор растерялся и выбежал из комнаты с непонятной для него самого быстротой. Обращение Снарди с пони было далеко не такое нежное, как у людей.
Спотыкаясь и задевая за предметы, стоявшие на пути, и чувствуя горячее дыхание собаки на своих задних ногах, жеребенок помчался на луг, где паслась его мать. Но там роли сейчас же переменились. Прижав уши и широко раздувая ноздри, Вьюга бросилась навстречу собаке, и Снарди проворно отскочил в сторону, спасаясь от ударов ее тяжелых копыт. Потом он забрался на пригорок и, усевшись там с видом неоспоримого превосходства, громко залаял.
Снарди вообще любил забираться на пригорки, чтобы воспользоваться случаем посмотреть на пони сверху вниз. Он считал себя вторым по важности лицом в усадьбе после хозяина и встречал лаем всякого, кто приходил на двор. Скотина его не любила.
С этого дня Тор понял, что постройки в усадьбе открыты не для него. Но запах дыма, наполнявший их, остался ему приятным на всю жизнь. Подростая, он заметил, что этот запах был присущ всем обитателям усадьбы: коровам, собакам, овцам, даже его матери.
Усадьба Сигурда Торлейфсона, Бильдаберг, приютилась среди гор, как гусыня на своем гнезде. К северу от усадьбы подымались высокие крутые горы, а к югу, среди пологих холмов извивалась широкая река, полная опасных водопадов и порогов. По берегам ее били из земли источники, на кочках среди травы рос мох большими пухлыми подушками. Порой на реке раздавался сильный плеск, такой, будто в воду упал человек; это означало, что прыгнул лосось.
Сигурд Торлейфсон был пожилой крестьянин, еще бодрый и крепкий. Темные волосы его вились, красиво обрамляя энергичное лицо. Он редко сердился и всякие невзгоды переносил терпеливо; жизнь среди суровой природы закалила его характер. Он слыл хорошим хозяином, и соседи охотно прибегали к его советам.
У Сигурда было стадо овец и довольно большой табун; кроме верховых и рабочих пони было немало вольных, которые не знали ни труда ни конюшни. Пони не только приносят доход хозяйству, с ними тесно связана и вся жизнь исландцев. В Исландии почти нет дорог, а поверхность ее настолько гориста, болота так обширны и реки так быстры и многочисленны, что без пони там далеко не уйдешь.
3
Дезодорация — уничтожение запаха.