Золотой дождь

– Вы бы ее сняли, Руди? – Она смотрит на меня недоверчиво.

– С радостью, – отвечаю я с полулицемерной улыбкой. – Для меня это просто самое прекрасное место. Я одинок, живу очень тихо и не могу много платить за аренду помещения.

Нет, это просто самое лучшее, что может быть.

– А сколько вы сможете платить? – спрашивает она скрипучим голосом, словно адвокат, шпыняющий разорившегося клиента.

Я не ожидал вопроса и не очень осторожен.

– Не знаю. Вы ведь хозяйка. Сколько стоит аренда такого помещения?

Она крутит головой, глядя растерянно на деревья.

– Как насчет четырех, нет, трех сотен долларов в месяц?

Очевидно, мисс Берди еще никогда не сдавала квартиру.

Она берет цифры из воздуха. Это счастье, что она не начала с восьми сотен в месяц.

– Думаю, надо сначала взглянуть на помещение, – говорю я осторожно.

Она вскакивает.

– Ну, там довольно запущено. Я использовала его как кладовку десять лет. Но мы там все почистим. И водопровод с канализацией, наверное, работают. – Она берет меня за руку и ведет прямо по траве. – Только надо подключить воду. Не уверена, правда, как насчет отопления и проветривания. Там есть кое-что из мебели, но немного, старые вещи, которые я туда оттащила.

Она поднимается по скрипучим ступенькам.

– А вам нужна мебель?

– Немного.

Перила шаткие, и такое впечатление, что вся постройка качается.

Глава 9

В юридическом колледже вы наживаете себе врагов. Конкуренция может быть жестокой и беспощадной. Люди учатся обманывать и наносить удар в спину. Это тренировка для вступления в реальный мир. У нас здесь была драка, на первом году моего обучения, когда два студента-третьекурсника стали во время инсценированного судебного заседания орать друг на друга, а потом пустили в ход кулаки. Их исключили, но потом снова приняли. Наш колледж нуждается в плате за образование.

Здесь немного людей, которые мне действительно нравятся, и один или два, к кому я питаю отвращение. Вообще-то я стараюсь не позволять себе ненависти к людям. Но сейчас я ненавижу одного хорька, который устроил мне гадкую штуку.

В нашем городе печатается бюллетень, извещающий о судебных заседаниях и финансовых издержках, «Ежедневный вестник», и, помимо объявлений о разводах и всяких других жизненно важных событиях, он печатает список дел по банкротствам. И этот мой приятель или группа приятелей решили, что будет здорово извлечь мое имя из юдоли печали и осветить в прессе на основе статьи седьмой, связанной с заявлениями о банкротстве, этакий лакомый кусочек свежих новостей на угощение всему нашему юридическому колледжу. Извещение гласило: "Бейлор, Руди Л., студент, имущество, не подлежащее отчуждению, – 1125 долларов. Долги, которые могут быть уплачены: 285 долларов финансовой компании «Уиллс и Дилс».

Долги несостоятельные: 5136 долларов 88 центов. Предстоящие судебные меры:

1) Взыскание долгов в пользу «Тексако».

2) Выселение из домовладения «Хэмптон». Работонаниматель:

Не имеется. Поверенный: Pro Se".

«Pro Se» означает, что я не могу нанять адвоката и должен сам себя защищать. Дежурный по библиотеке вручил мне бюллетень, как только я вошел туда сегодня утром, и сказал, что их навалом по всему колледжу и один даже прикреплен к доске объявлений. И добавил:

– Интересно знать, кому это может казаться смешным?

Я сказал спасибо и убежал в свой подвальный приют, снова схоронившись между стеллажами, не желая видеть знакомые лица. Скоро занятия кончатся, я уйду из колледжа, от всех этих людей, которых не выношу.

На сегодняшнее утро у меня намечен визит к профессору Смуту. Я приезжаю с опозданием на десять минут. Ему это безразлично. В его кабинете стоит свойственный подобному месту беспорядочный шум, ведь здесь обитает ученый, слишком гениальный, чтобы любить организованность и порядок.

Галстук-бабочка у него на боку, улыбка чистосердечна.

Сначала мы беседуем о Блейках и их споре с «Прекрасным даром». Я вручаю ему трехстраничное резюме дела вместе с моими изобретательными выводами и предполагаемым образом действий. Он внимательно все прочитывает, пока я изучаю маленькие бумажные шарики у него под столом. На Смута материал производит очень большое впечатление, и он твердит это снова и снова. Я советую Блейкам обратиться к адвокату, выступающему на судебных процессах, и начать против «Прекрасного дара жизни» процесс по обману доверия клиентов. Смут полностью согласен. Но как мало он обо всем этом знает.

Мне же от него нужно только одно – проходной балл.

Потом мы говорим о мисс Берди Бердсонг. Я рассказываю, что она живет в полном достатке и собирается переделать завещание. Подробности оставляю при себе. Я подаю ему документы на пяти страницах, пересмотренное и последнее по времени завещание мисс Берди, и он бегло его просматривает.

Он говорит, что тут все в порядке и нет ничего особенного.

Экзамена по проблемам пожилых нет, на эту тему не надо подавать никаких письменных работ. Достаточно прослушать курс, посещать стариков, подготовить по какой-нибудь теме резюме. И Смут поставит высшую оценку.

Смут знаком с мисс Берди уже несколько лет. Наверное, она давно верховодит в «Кипарисовых садах», и он встречается с ней дважды в год, когда посещает ее со студентами. Она никогда прежде не выражала желания пользоваться бесплатными юридическими консультациями, говорит он, глубоко задумавшись и дергая галстук-бабочку. И добавляет, что удивился, узнав, как она богата. Он бы по-настоящему удивился, узнав, что она будет моей домовладелицей.

Кабинет Макса Левберга за углом от смутовского. Он оставил мне записку у дежурного в библиотеке, где сообщил, что надо повидаться. Макс закончил читать курс и уезжает.

Он был преподавателем по обмену из Висконсина, и теперь настало время возвращаться. Наверное, когда мы оба покинем колледж, я буду немного скучать по нему, но сейчас мне трудно представить, что кто-то или что-то связанное с колледжем может вызвать у меня хоть какую-то ностальгию.

Весь его кабинет уставлен картонными коробками из-под спиртного. Он упаковывает вещи, и я в жизни еще не видел такого хаоса. Несколько неловких мгновений мы вспоминаем о былом, и это отчаянная попытка воспринимать колледж как нечто, вызывающее сентиментальное чувство. Но я еще никогда не видел Макса столь подавленным. Такое впечатление, будто он искренне опечален отъездом. Он указывает на папку с бумагами в коробке из-под виски «Дикий индюк».

– Это для тебя. Здесь пачка самых недавних материалов, которые я использовал в процессах по обману доверия клиентов. Возьми. Может пригодиться.

Я еще не кончил просматривать последнюю охапку материалов, которые он уже сбагрил мне.

– Спасибо, Макс, – говорю я и смотрю на изображение красного индюка на коробке.

– Ты уже подготовил материалы к суду?

– Э… нет. Еще нет.

– Это необходимо. Найди адвоката в городе с хорошим послужным списком судебных разбирательств. Кого-нибудь, у кого есть опыт в таких делах. Я много думал об этом случае, и он все больше и больше впечатляет. Очень расшевелит присяжных. Я просто вижу, как они с ума сходят от желания похлеще наказать страховую компанию. Кто-то должен заняться этим делом и как следует потрудиться.

Да я и так уже тружусь как черт.

Он вскакивает, словно мячик, со стула и потягивается.

– С какой фирмой ты собираешься делать это дело? – спрашивает он, поднимаясь на носки и растягивая по системе йогов сухожилия на щиколотках. – Потому что для тебя это очень выигрышный случай. И знаешь, о чем я сейчас думаю?

Что, если ты заинтересуешь им фирму, где будешь работать, и попросишь их принять его к делопроизводству, а сам сделаешь всю необходимую, самую черновую работу? В твоей фирме обязательно должен найтись адвокат с судебным опытом, можешь мне позвонить, если захочешь. Я буду все лето в Детройте работать над грандиозным процессом, направленным против государственных юридических корпораций, но я все равно заинтересован в твоем деле. Хорошо? Я подумываю даже, что процесс может нашуметь, стать вехой в борьбе против страховых компаний, и я был бы рад, если бы тебе удалось заставить этих парней попрыгать.