Страница 3 из 14
Мнемозинка тут же рассмеялась, а я-то улыбаюсь, словно облегчаюсь, вот уж радость мне на дармовщинку привалила. Счастье, и какое внеземное, так в него весь и втиснулся, вздохнул, да перданул тихонечко, а маленькая Ритка даже немного приревновала меня к своей няньке, но, разглядев на моей шее толстую цепь с крестиком из платины, усеянную всю бриллиантиками, уже заметно смягчилась. Смягчилась, как облегчилась!
– А меня зовут Мнемозина, пойдемте купаться, – и Мнемозинка с улыбочкой схватила меня за ручку, открыто любуясь моими мышцами, рельефно выделяющимися на всем теле, ведь не зря же я в качалку ходил и на белковой диете сидел! Ну, тут, то да се, и кинулись мы с нею в моречко, чтоб не было горечка!
– Значит, Мнемозинка, – шепнул я, а уж доволен собою, просто слов нет!
– А я, как же я, – жалобно скулила на берегу Ритка, вот ведь маленькая дрянь, привыкшая к постоянному вниманию, но мы ее и не слушали даже, мы с Мнемозинкой моей так срастно, ну, просто упоительно долго плыли вместе, рядышком, связанные как колечки, иногда прикасаясь друг к другу, к самым интимным местам, да с таким заливистым смехом, благо, что и морская водичка скрывала нашу безумную игру.
– Э, да ты хулиган, как я погляжу! – засмеялась Мнемозинка, как ребенок-котенок.
– Не просто хулиган, а хулиганище! – шепнул я Мнемозинке, и так долго надрывался от смеха, и от стыда, что покраснел весь как рак вареный. Вареный-пресоленый и перченный!
– Эй, да что вы там делаете?! – кричала с берега Ритка.
– Ах, ничего, совсем ничего-о, – замахал я руками, да так радостно, что даже не заметил, как Мнемозинка вдруг запустила свою ручку с неожиданной горячностью в мои плавки. Почему-то на этот раз я очень здорово смутился, и еле вырвавшись от нее, немного отплыл, но она меня догнала и снова ухватилась за интим.
– Нет, вы видели что-нибудь подобное?! – надрывалась от возмущения Ритка.
Надо же такому случиться, эта дуреха со злости взяла, да и зашла в море, да так далеко, что сразу же поранила ноги об кораллы, корралы как фаллы, но с острыми ногтями, и везде-то они торчат, а там где кто наступит, слышен только мат!
– Ой, мать их …! – заорала Ритка, выбегая из моря с окровавленными ножками.
Мы с Мнемозинкой тут же выскочили на берег.
Потом она с Риткой няньчилась, то в пляжное креслице усадит ее, то платочек к ранкам приложит, а минуту спустя, убежала в домик за аптечкой, ну, а я наедине с Риткой остался. Тут Ритка, слегка постанывая, едва прихрамывая, да с такою странною ехидною улыбочкой поглядела на меня.
– А вы, Герман, женщин любите?! – спрашивает меня эта нахальная малолеточка.
– Это, смотря, каких, – бормочу я, а сам у себя на мудях полотенце верчу.
– А вот, моя Мнемозинка просто ужас, как любит мужчин, – хихикнула дрянная глупая девчонка.
– Да глупости все это, – сплюнул я, и растер свой плевок сандалией по песку, – ну, а ты-то, дуреха, что, ревнуешь ее ко мне?!
– А вот и ни капельки не ревную, – простодушно так улыбается Ритка, а я с интересом гляжу в ее хитрющие глазенки, будто думаю, как бы ее раскусить.
Вроде бы и рожа правдивая, да кто их знает, этих забалованных куколок, баловниц судьбы, это у меня была семейка небогатая, да, если по правде сказать, так и вовсе никудышная! И ох! И ах! Вся на нулях!
– Ну, так и что, ты хочешь мне сказать про свою драгоценную нянюшку, – зеваю я с наигранным равнодушием, а сам дрожу как осиновый лист.
– Мнемозинка моя очень часто мужиков меняет, – шепчет мне на ушко Ритка, а сама-то без зазрения совести вся так и раскраснелась, ну, точно помидорчик на грядке, – ей просто интересно открывать в вас, мужиках, что-то новенькое! А потом ей очень нравятся свежие интимные впечатления!
– И что же ты мне хочешь сказать?! Что все эти мужики побывали в ее постели?! —занервничал я, даже ногти по детской привычке пообкусывал на пальцах.
– Все, как миленькие! Все! – злорадно прошипела Ритка.
Вот ведь змея подколотная! Враз соврет и даже глазом не моргнет!
– Да, ты, соплячка, не иначе как водишь меня за нос?! – я уже так рассердился, что почти и не заметил, как ухватил ее правой ручкою за ее левое ухо.
– Да, я вам правду говорю! Ой-больно! Да, отпустите! – всхлипнула Ритка, замахнувшись на меня своими крошечными кулачками.
А тут еще эти туристики в трусишках своих повылуплялись на меня, ну, словно из орбит глазами повылазили.
– Ну, ладно уж, дурья башка! – и провел ладошкой по головке Ритки, с черными, как сажа, волосками, – и кто же у нее побывал в последний раз?
– Капитан дальнего плавания с необыкновенно ярко-рыжими усами, не просто полного, а черезвычайно полного телосложения, поляк по кличке «Пан Постельский», – быстро скороговорочкой прошептала Ритка, – бедная Мнемозинка чуть не задохнулась под ним. Кажется, она захотела закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но он закрыл ей рот таким ужасным поцелуем!
– Ты все это через замочную скважину, что ли разглядывала, шпионка?! – и глянул я на Ритку, ну, как к земле пригвоздил гадину.
– Через нее и подглядывала, в охотку, – еще больше краснея, призналась Ритка.
– А какой тебе толк-то мне все это выбалтывать?!
– Просто вижу я, что вы солидный мужик, а я очень люблю солидных мужиков! Особенно, таких молодых и накаченных, как вы, спортивных и независимых, – улыбнулась Ритка. Ну, надо же, какая лицемерная дрянь!
– Ты, что, хочешь роман завести со мной, а? – опешил я.
– А почему бы и нет?! – и так призывно облизнулась, точно целоваться уже со мной собирается!
– Да, уж, блин, дела! – обескуражено вздыхаю я, а сам вижу, бежит к нам со всех ног Мнемозинка, да так серьезно чемоданом с красным крестиком размахивает, будто Ритке или мне головомойку устроить собирается!
– Ну, вот, я и прибежала, – улыбнулась Мнемозинка, и сразу же с любопытством заглянула в наши красные с Риткой морды.
– Вы о чем-то тут шептались?! – спросила, чуть нахмурясь, Мнемозина.
– Да нисколечко, если только о тебе, – усмехнулась дрянная девчонка, кладя свои израненные ножки на соседнее пляжное креслице.
– Ей-богу, здесь что-то не так, – прищурилась на меня Мнемозинка, заботливо так обмазывая зеленкой ножки зловредной Ритки, и тут же обматывая их бинтом.
– А с чего это вдруг ты стала такой подозрительной, – засмеялась Ритка.
Вот курва малолетняя, как притворяться может!
– Пожалуй, я уже того, пошлепаю, – вздохнул я, и, встав, побрел на набережную к своему коттеджу.
– Стойте, да куда вы? – догнала меня Мнемозинка.
– Очень хочу нажраться, – по-честному признался я.
– А можно я с вами?! – жалобно улыбнулась Мнемозинка.
– Валяйте, – махнул я рукой, кисло улыбаясь яркому солнцу.
– И почему вы такой серьезный?! – спросила Мнемозинка.
– Просто, подумываю о Вечном, – моя улыбочка была явно какой-то беззащитной, как у ребенка, потому что мне так и хотелось разрыдаться от жалости-то к самому себе, и чтобы Мнемозинка меня еще пожалела, ну, а я бы утешился, а потом свалил бы все в одну кучу и скрыл бы на конец свое разочарование в ее блядовитой красоте.
– Вы, что же, философ?! – улыбнулась мне Мнемозинка.
– Скорее, ипохондрик, – вздохнул я, пытаясь в действительности показаться ей гнусным меланхоликом.
– Ну, это же лечится, – обнадеживающе улыбнулась Мнемозинка, пожимая мою ручку.
– Интересненько, это, каким же таким способом? – поинтересовался я.
– Это лечится Любовью, – Мнемозинка шутя, повернулась ко мне бочком, да потом как щелкнет меня по носу, что я от этого щелчка сразу так густо покраснел, ну, точно мне кто-то всю рожу кипятком из ведра облил.
– Мнемозинка, ты куда?! – захныкала, чуть прихрамывая, ковыляющая позади нас Ритка.
– Я же отдала тебе ключики от номера, что тебе от меня еще нужно? – Мнемозинка сразу перестала улыбаться, вот оказывается, как ей избалованное дитя надоело!
– Ничего, – Ритка опустила голову и похромала дальше к набережной.