Страница 2 из 198
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛЮЧ
Глава первая
Остров миротворцев
Пора бы разучиться плакать.
Отец ненавидел истерики, а слезы доводили его до бешенства.
Сейчас мне ничего так не хотелось, как вскочить с дивана и, сломя голову, броситься в комнату, но разговор был не окончен, и подобное неуважение вполне могло грозить выбитой дверью.
Отец стоял у окна, повернувшись ко мне спиной, и созерцал свое главное, как он считал, жизненное достижение — идеальную лужайку перед домом.
Гребаная трава, всю жизнь мечтала её спалить.
На журнальном столике тикали старые, спешащие на пять минут, часы в виде божьей коровки с длинными усиками-антеннами, которые покачивались из стороны в сторону из-за сквозняка, гулявшего по комнате. Часы когда-то давно купила мама в подарок отцу. Я помню, он долго разглядывал божью коровку, а потом бросил её к ногам жены, поджав губы.
— У тебя нет ни вкуса, ни ума, — жестко сказал он, наблюдая, как женщина поднимает игрушку.
— Прости, я думала развеселить тебя, — ответила мать, бледнея.
— Мам, отдай мне! — я выскочила из-за дивана, где пряталась весь их разговор, и, выхватив часы из рук матери, прижала их к груди. — Они будут моими.
Позже, когда мамы не стало, и мой брат Джеф перебрался с чердака в большую комнату, он забрал часы себе и использовал их как будильник. Мысли о брате вернули в действительность — нужно во что бы то ни стало дождаться его возвращения с работы. Отца ему не переубедить, но хотя бы успокоить старого маразматика он всё-таки попытается.
А папаша, между тем, уже успел свалить вазу, едва не сломал столешницу и сейчас достиг того состояния ярости, которого я опасалась больше всего: он побуянил, но ещё не перешел к оскорблениям. Замерев у окна, он подбирал слова, обдумывая, как бы побольнее уколоть и унизить меня. Он будет говорить о матери, о её никчемности и слабохарактерности, о том, что я как две капли воды на неё похожа и меня ждет такой же бесславный конец.
Наконец отец обернулся. Около моей правой руки лежал скомканный конверт, из которого торчала оранжевая пластиковая карта с заветным номером. Я проследила за взглядом отца, и, не сдержавшись, всхлипнула, но тут же притихла, с опаской глядя на родителя.
Он подошел ко мне, а я инстинктивно сжалась и опустила голову.
— Отдай мне конверт, — произнес он довольно спокойно, чем немало удивил меня. — Просто отдай и всё. Я тебя не трону, если отдашь. Ноги Тейеров не будет в этом гадюшнике.
Я посмотрела на часы — схватить бы их и запустить в его пустую башку.
Интересно, что он тогда сделает? Убьет?
— Ты вынуждаешь меня…
— Что здесь происходит? — я вскинула голову и с нескрываемой радостью уставилась на застывшего в дверях брата.
Отец удивился его раннему приходу, и даже как-то растерялся.
— Обсуждаем будущее Антеи, — после секундного замешательства отозвался он, скрещивая руки на груди. — Даю ей отцовские наставления.
— Да? — Джеф шагнул вперед и замер между нами. Я оказалась по его правую руку, отец — по левую. — А что же Анти вся на нервах?
— Я перед тобой отчитываться не обязан, — прорычал отец, возвращаясь в образ. — Вали-ка к себе.
Джеф выпрямился, и я, взглянув на брата, впервые заметила, что он выше и крупнее отца. Одетый в рабочую рубашку, взъерошенный и потный, он напомнил мне молодого задиристого быка, который пару дней назад снес ограду на соседской ферме и до ночи носился по улицам, бодая машины и почтовые ящики, топча клумбы.
«Лишь раз почуяв свободу, запаха её уже на забудешь», — сказал брат, когда мы, сидя на чердаке и жуя бутерброды с сухой колбаской, наблюдали за бешеным быком.
Я отвела взгляд. Что-то в голосе брата подсказывало мне, что вечер будет долгим.
— С какой стати? — Джеф почесал грудь, зевнув, прошел мимо меня и завалился на диван, аккурат на мой конверт. — Опа, что это? — Он рванул бумагу из-под ноги.
Я уставилась на Джефа, а тот дерзко подмигнул мне.
Бык сломал ограду, теперь он начнет бодаться.
— Ты, щенок, поднял свою задницу и утек отсюда, — отец ткнул пальцем сначала в Джефа, потом на дверь. — Пошел вон, дерьмо собачье.
Брат, быстро ознакомившись с содержимым конверта, протянул его мне.
— Поздравляю, Антея. Когда едешь? — спросил он, улыбаясь и напрочь игнорируя отца.
Тому подобное неуважение совсем не понравилось, и он, грязно выругавшись, потянулся за конвертом, но я успела выхватить его из рук Джефа и прижать к себе. Родитель, вцепившись мне в плечо, с силой тряхнул.
— Отдай конверт! — рявкнул он.
— Пусти её, — с угрозой в голосе произнес Джеф.
Я лишь крепче сжала письмо.
— Что?! — отец обернулся к сыну, вытаращив глаза. — Ты мне указывать будешь, песий кал?
— Да, буду, — Джеф поднялся. — Я работаю, я вас кормлю, я содержу дом, и я имею право принимать решения. Усек?
— Да как ты… — отец отпустил меня и выпрямился, не сводя глаз с сына.
— Джеф, — пропищала я, — не надо.
— Иди в комнату и собирай вещи, — бросил он, даже не взглянув в мою сторону.
— Сидеть! — заревел отец так, что задрожали стекла. — Здесь Я отдаю приказы! И сейчас, дорогая, ты увидишь, что бывает с теми, кто их не выполняет.
Я сползла с дивана и попятилась к стене.
— Стоять! — заорал родитель, сжимая кулаки. — А ты…
Он вскинул руку, целясь Джефу в челюсть, но тот молниеносным движением перехватил его кулак, заломил руку за спину и, швырнув отца на пол, прижал его к ковру.
— Да как ты смеешь, — орал отец. — Я изувечу тебя, сопляк, переломаю кости, дерьмо свое жрать заставлю…
Джеф схватил его за волосы и ткнул лицом в ковер. Отец возмущенно замычал, дергаясь и извиваясь под весом сына.
— Ты? Меня? — теперь рычал Джеф. — Я выкупил закладную на дом, так что теперь я здесь хозяин, а тебя, чокнутый маразматик, я отправлю в дом престарелых, если ещё раз увижу твои припадки. Ты понял?!
— Джеф, — охнула я.
Никогда и никто в нашей семье не позволял себе так обращаться с отцом.
— Ты ещё здесь? — брат чуть повернул голову в мою сторону и нахмурился. — В комнату, вещи собирай и дуй отсюда, поняла? Пошевеливайся!
Дважды повторять не пришлось. Сжимая конверт в руке, я бросилась вверх по лестнице. Влетев в спальню, я первым делом стащила со шкафа огромный походный рюкзак и пакет с личными документами. К бумажкам сунула конверт и спрятала всё это добро в потайном кармане рюкзака. Потом распахнула шкаф и принялась кидать в рюкзак всё, что попадалось под руку, благо одежды у меня было не так уж много. Из обуви так вообще остались только кроссовки, сандалии и ботинки. Из правого ботинка достала заначку — пятьдесят юг, целое богатство, но, подумав, кинула их обратно — кошелька у меня не имелось.
Всё это время снизу доносились площадная брань отца, грохот мебели и какие-то глухие хлопки — видимо, Джеф запер родителя в гостиной.
Мгновение подумав, я подошла к письменному столу, выдвинула верхний ящик, потом средний, нижний, но так и не нашла нужной мне вещи.
— Тьфу, демон, — книга, огромный том, лежала под кроватью, куда я швырнула её, когда с ревизией приходил отец.
Я вытащила талмуд и бросила его в рюкзак поверх одежды.
Пулей пролетев по лестнице и едва не свалившись под тяжестью рюкзака, я кинулась к входу, побоявшись даже взглянуть на дверь гостиной. На крыльце курил Джеф, стряхивая пепел прямо на ступеньки.
— Всё взяла? — угрюмо спросил он.
Я кивнула.
— Завтра уезжаю в армию, — произнес он, глядя куда-то в конец улицы. — Так что в дом можешь не возвращаться. Справишься?
— Да, — я спустилась вниз с крыльца и только потом осознала, что с братом, возможно, больше не увижусь.
— Джеф, — я обернулась.
Брат затянулся и ждал продолжения, но я молчала, разглядывая свой старый дом с таким интересом, будто впервые увидела. Краска на стенах давно облупилась и слезла, открыв свету серые, подгнивающие доски, в некоторых местах ставшие похожими на желтую губку.