Суд Рейнмена

… Там, в Ялте, волна боли накрыла его с такой силой, что он пошатнулся и чуть не упал под ноги расходящимся зрителям и понял, что его ждёт. Так и оказалось. В фойе гнусный Молотков, потрясая всей своей бижутерией, гундосил в три этажа перед двумя восторженно хихикающими полураздетыми девка-ми. И им было наплевать, что они находятся не в пивном баре, а в концертном зале, что вокруг них люди, которым неприятно слышать матерщину, этим троим было наплевать. Равно как и на то, что если они трое так не любят эстраду, не фиг было вообще приходить в «Юбилейный» и портить настроение тем, кто пришёл послушать концерт любимого певца.

Убивать этих визгливых идиоток, которые чуть ли не слюни роняли в ответ на мат Молоткова, он не стал. Ему было достаточно того, что эти курицы чуть не наделали младенческих бед, когда их такой клё-вый кавалер вдруг поперхнулся и стал заваливаться.

И снова его никто не разглядел, хотя в фойе толпилось несколько сотен людей, в том числе и охран-ники «Юбилейного». Они все расслабились после концерта и просто не ожидали, что в такой чудесный вечер после такого чудесного концерта вдруг может случиться убийство. В такой толпе ему легче всего выполнить своё дело и затеряться потому, что он никогда не расслабляется, он всегда живёт по команде «Джомби !». Поэтому ещё ни один его подсудимый не смог отвести от себя его удар.

Гнусь, мерзавцы! Они уже считают нормой собственное моральное уродство, а нормальные люди боятся сделать им замечание, чтобы не обозлить. Ну ладно. Он не боится. Он не боится их гнусавых гло-ток, трясущихся кулаков, ржавых ножей в потных лапках, их компаний, которыми они обожают нападать на одного или двух человек. Он один может вбить в асфальт хоть двадцать «хозяев улицы». Он их не бо-ится, и он не будет тратить время в надежде пробудить в них человеческое начало. Эта свора давно не понимает человеческий язык, а на их языке ему разговаривать противно, это всё равно что испражняться через рот. Он просто сделает так, чтобы они боялись его. Они уже считают, что им всё можно? Он им на-глядно покажет, куда заводят заблуждения. Они не будут знать, когда, откуда и на кого обрушится его следующий удар. И, может, кто-то поймёт, что лучше вести себя потише, если не хочется расстаться с жизнью, потому что в аду им никто пол-литра не подаст и «колёсами» не угостит. А они боятся умирать. Они дорожат своей единственной ценностью, своей жизнью, которую пропивают и прогуливают, и будут бояться силы, которая может раздавить их. И эта сила — он, вершитель суда нормальных людей над не-дочеловеками, пытающимися установить в обществе свои порядки.

Жалко только, что пришлось в последний раз работать неподалёку от любимой женщины. Не хоте-лось, чтобы она это видела, но не заткнуть рот мерзкому телевизионному болтуну он не мог.

Странно было одно: если раньше он за несколько секунд до удара отключал сознание и наносил удар и скрывался от жертвы на автопилоте, то теперь его сознание не отключилось ни на миг. И как будто боль, охватывающая его от ненависти к отребью, как будто стала немного слабее…

Что это было? Последствия ранения, или общение с Ней? Неужели Она сможет исцелить его? Она уже сделала невозможное: внушила ему любовь когда он уже думал, что никогда никого не полюбит…

И, наверное же, благодаря ней он не выходил на охоту весь июнь. Близость этой женщины отодви-гала боль. Может, это и есть начало исцеления? Хотя вряд ли от ЭТОЙ боли можно освободиться, слиш-ком она сильная и застарелая. Пусть даже он и полюбил, но он не прекратит борьбу. В ближайший дожд-ливый вечер он снова выйдет на улицу, человек-невидимка, человек-молния, секундное порождение дож-дя и темноты, уничтожит ещё одного негодяя и исчезнет до следующего дождливого вечера.

Конечно, неприятно обманывать Её. Но Она отшатнётся от него, если узнает правду. Это причинит ему страдания, которые он вряд ли вытерпит. Так что он должен и дальше быть осторожным и не засве-чиваться. Противно притворяться, но не хочется потерять Её. Это будет нелегко, Она очень умная и про-ницательная. Но Она до сих пор ни о чём не догадалась, так что пока он ведёт себя правильно.

Иветта Малькова вышла из кинотеатра, весело напевая новый хит группы «ВИА Гра» «Убей мою подругу», навеянный только что просмотренным фильмом, голливудским боевиком «Загнанный». Конеч-но, герой фильма ничьих подруг не убивал, а охотился в лесах Орегона на незадачливых охотников, а по-том в городе — на таких же неуклюжих агентов ФБР.

Это был премьерный показ фильма в Причерноморске, и в зрительном зале собралось много зрите-лей; все места были заняты, несмотря на то, что билеты стоили от 10 до 30 гривен, в зависимости от уда-лённости от экрана. Посмотреть «Загнанного» Иветте посоветовала Синдия. Она уже успела достать но-винку на ДВД, и Иветта радовалась, что послушалась совета. Фильм оказался на высоком уровне: дина-мичный сюжет, интересные герои, отличная актёрская игра Томми Ли Джонса и Бенисио дель Торо, эле-менты интеллектуального кино — любимый жанр Иветты.

У афиши фильма вяло поплёвывали шелухой семечек двое подростков: шорты, похожие на сильно измятые кальсоны времён Первой мировой войны, майки, формой и цветом похожие на мешки из-под картошки и изобилие прыщей. Мальчишки старательно делали умные лица и рассуждали о том, что фильм — жуткий отстой и ни в какое сравнение не идёт с «Матрица: Перезагрузка» и «Цыпочкой». Уви-дев, что рядом остановилась прикурить Иветта, мальчишки заговорили громче, надеясь сразить её своим тонким знанием хорошего кино. Наверное, школьники приняли её за свою сверстницу. Для похода в ки-нотеатр Иветта выбрала свободный джинсовый комбинезон с брючинами – клёш, белую футболку, джин-совую кепку и ботинки – «гриндерсы». В таком наряде, со сдвинутым на лоб козырьком кепки Иветта действительно походила на школьницу.

Иветта щёлкнула окурок в урну и, не удостоив взглядом мальчишек, стала спускаться к переходу. Свою машину, полуджип «ауди» она оставила в двух кварталах от кинотеатра на платной стоянке.

Прямо перед её носом на асфальт шлёпнулась первая капля дождя. Иветта чертыхнулась, подняла голову и увидела, как сине-розовое закатное небо стремительно скрывается за чёрной пеленой.

«Сейчас здорово хлынет!» — подумала Иветта, надевая перекинутый через руку кожаный пиджак. Вздрагивая и морщась, когда крупные капли попадали ей за ворот, Иветта прибавила шаг.

На переходе её обогнал высокий широкоплечий парень в чёрных мешковатых джинсах и такой же фланелевой рубашке с капюшоном. Лицо на две трети скрыто капюшоном, а на оставшуюся треть — ог-ромными чёрными очками. Парень шёл разболтанной вихляющейся походкой, заложив руки в карманы рубашки и ссутулив плечи. Но Иветта поняла, что он привык ходить по-другому, легко, пружинисто, подняв голову и развернув плечи, и непонятно было, почему сейчас он изображает из себя балбеса-школьника, вечно освобождённого от уроков физкультуры.

Размышления Иветты были прерваны яростными воплями с другой стороны улицы. Растрёпанный неопрятный мужик, упершись руками в прилавок газетного киоска, что-то истошно вопил в лицо про-давщице. Понять, о чём идёт разговор, было невозможно. Скандалист даже не считал нужным иногда вкрапливать в свою речь нормальные слова. Иветта брезгливо поморщилась и ускорила шаг, чтобы хо-рошенько вломить сквернослову. На ходу она уже сделала «блок» и примеривалась свалить крикуна сво-им коронным приёмом из кунг-фу.