Халт

– Осторожно!

– Да не толкайся!

– Эй! Ты мне на ногу наступил! – слышалось со всех сторон. Цепочка Халта оказалась не первой в этой темнице. Кто-то развязал потомку Хагена руки; повозившись, он сам освободил себе ноги.

Окон не было, но глаза начали привыкать к темноте. Стали различимы силуэты лежащих и сидящих на каменном полу. Со всех сторон раздавались бормотание, стоны, хрипы вперемешку с храпом и руганью.

– Ну и что делать? – задал вопрос никому и всем Халт.

– Ложись спать, – отозвался кто-то.

– Я серьезно, – обиделся потомок Хагена.

– И я серьезно. Не мешай уже, а?

Халт замолчал и полулег, привалившись к стене. Оказалось ужасно жестко и неудобно. Как в такой ситуации можно думать о сне? Нужно разрабатывать план побега! Наверняка дверь откроют, хотя бы чтобы покормить их, и тогда надо ударить – всем вместе! Они не сдадутся просто так!

На этой мысли Халт уснул.

Проснулся от необходимости срочно опорожнить мочевой пузырь. Однако как он ни искал, никакого подобия дыры в полу или ночного горшка не обнаружил.

– Извините, а где тут… эээ… нужник? – поинтересовался он у соседа. Тот сидел с открытыми глазами, но явно был не здесь. Несколько долгих секунд он пытался понять, о чем его спрашивают, затем махнул рукой:

– Везде! – и задумался вновь.

В это время Халт увидел, как в противоположном углу гном справляет малую нужду. Когда тот закончил, Халт спросил про нужник у него.

– Эти зеленые ублюдки специально не делают его в темницах для гномов. Сами живут в дерьме и хотят, чтобы мы жили так же! Чтоб сидели в собственном зловонии. Вроде как это сломит наш дух. Но, клянусь своей бородой, это только укрепит его!

В подземелье невозможно было определить, сколько прошло времени. Халту казалось, что их давно должны были накормить или хотя бы дать воды, но дверь-крышка не открывалась. Стоило пока придумать легенду о себе – не рассказывать же правду гоблинам! Халт решил притвориться сыном торговца оружием из мира под названием Вемсте. Однажды, еще подростком, он побывал там с отцом, поэтому на элементарные вопросы ответить сможет. Имя решил оставить свое, отца назвал Эребом. Сам он якобы не хотел становиться торговцем, на чем настаивал отец, поэтому сбежал и путешествует по мирам. В Антараксе он недавно, в одном из трактиров познакомился с гномом, тот и привел его в «Новый квершлаг». Сложнее всего оказалось придумать имя тому самому гному. Никого из знакомых подставлять не хотелось, а с изобретением нового могли возникнуть проблемы: во-первых, местная стража может уличить его во лжи, во-вторых, так можно подставить совершенно незнакомого гнома. В итоге Халт решил, что его собутыльника будут звать Тилли – довольно популярное тут имя, как он заметил.

На второй или третий день (по счету узников) моральный дух был если не сломлен, то близок к этому. Желания разговаривать или думать о чем-то важном не возникало, хотелось только пить. Иногда еще и есть, но голод почти притупился. В подземелье ничего не происходило. Гномы лежали на полу вповалку, полузабытье сменял сон. Халт сходил с ума от безделья и неопределенности. Поначалу его еще раздражал ужасный запах немытых гномьих тел и нужника, но теперь он его даже не замечал.

Он вспомнил, как сбежал с Хединсея на Терру. Вообще-то ему было все равно куда. Главное – лишь бы подальше от отца. Набив сумку золотом и драгоценными камнями, пока Глойфрид был в море, он встретился со странствующим магом, пообещав заплатить двойную цену за молчание. Маг и предложил ему закрытый мир, где не действует магия, а значит, папенька не сможет до него дотянуться.

Нельзя сказать, что Терра была неизвестна на Хьерварде – Халт перед отправкой даже прочел несколько книг, подробно рассказывающих о тамошней жизни. Просто этот мир был совсем не популярен, хотя несколько хединсейцев жили там. С одним из них – Бейниром из рода Хродвальта – и свел его маг. Довольно бедный, ничем не выдающийся род, у которого с Глойфридом не было никаких отношений, кроме вассальства. Именно рыжий Бейнир – гуляка и бабник – показал ему все бары и ночные клубы Москвы. Именно он знакомил поначалу его с девушками и пристрастил к текиле. Он помогал покупать поддельные паспорт и права, выбирать машину и учил водить. Халт закрывал глаза на то, что Бейнир (на Терре его звали Борис) постоянно брал у него деньги. Вряд ли у сына Глойфрида, воспитанного в казарменных условиях, хватило бы духу нырнуть в такую жизнь самостоятельно, так что он расценивал это как плату за услугу по смене образа жизни. Никаких ежедневных тренировок с оружием, можно спать до обеда, можно напиваться до беспамятства, никто не орет, а девушки сами бросаются ему в объятия? Да за такое можно заплатить даже намного больше! Халт нырнул в такую жизнь с головой, наслаждаясь и зализывая обиды. Пусть он никчемный трус, но он тоже имеет право на счастье!

Смешно, но у него до побега на Терру никогда не было девушки. Бордели его не интересовали, а чтобы завязать романтические отношения, нужно свободное время, которого отец ему не предоставлял. «Не заслужил», – сдвигал он брови и гнал снова отрабатывать удары. Лишь на обязательных балах он видел юных дам и боялся их больше, чем отца. Как себя с ними вести? Они странно косили глазами, не поднимая на него взгляда, и хихикали. Чего они хотят??? Да, конечно, он исправно, как того требовал этикет, приглашал их на танцы, разговаривал, как того требовал этикет, о погоде, но на этом все заканчивалось. Подростком он читал книги о страсти и любви, но отец однажды это обнаружил и устроил такую выволочку, что с тех пор ничего, кроме трактатов о войне, в его комнате не было.

В ночных клубах Терры все оказалось по-другому. Несколько рюмок текилы, громкая музыка и оголенные части тел действовали магически: Халт переставал думать, он начинал повиноваться чувствам. К тому же дамы тут тоже были другими. Они не хихикали и не ждали, когда их пригласят на танец, а от разговоров о погоде фыркали. Они просто подходили к Халту, говорили, что он красавчик, взъерошивали копну его соломенных волос и целовали в губы. Поначалу сын Глойфрида шарахался, но Бейнир объяснил, что тут это считается нормальным, что дамы эти вполне достойных родов, так что, если принять небольшие меры предосторожности – проблем не будет. Проблем действительно не было.

Халту нравилась такая жизнь, но довольно быстро он вдруг обнаружил, что ему скучно. Каждый день одно и то же. Менялись лишь клубы и девушки. Да, он сбежал от отца, и никто больше не твердил ему о предназначении, но он не сбежал от себя. Пока он тут валяет дурака и бесцельно тратит время, в другом месте, возможно, идет битва, принять участие в которой – его долг. Предположим, он наплюет на долг, наплюет на честь своего рода, на собственное достоинство и останется здесь навсегда. Но будет ли он счастлив от такой жизни? Через полгода пьянок и развлечений он начал в этом сомневаться. Вот тогда его и нашел Аркадий Михайлович.

Неожиданно раздался скрежет засова, и в подземелье ворвался свет.

– Выходи по десять! – протявкали сверху.

Светило солнце, и Халт вскинул к лицу ладони: отвыкнув от света, глаза слезились и болели. Стражники не стали связывать пленников, решив, что, обессиленные, они все равно никуда не денутся из кишащей стражей темницы.

Действительно, гномы даже не делали попыток удрать. Их ввели в большой каменный зал с узорчатым сводом. Свет проникал через узкие оконца и мягко рассеивался, щадя зрение. Халт поднял голову и поразился красоте узоров и умению мастера, их наносившего. Этот зал явно не предназначался для вынесения приговоров узникам. В стене был камин, такой огромный, что в нем можно было зажарить свинью. Комья грязи, отвалившиеся от сапог шахтеров, пачкали пол из розового мрамора.

За большим резным столом красного дерева, несомненно оставшимся от прежних владельцев замка, восседали двое гоблинов в золотистых туниках с гербовыми нашивками. Третий, явно не стражник, в черном шелковом хитоне, доходящем до его кривых темно-оливковых колен, стоял за ними. Вел он себя как хозяин темницы. Похоже, воинам это не нравилось, но они ничего не могли поделать. Ему что-то постоянно нашептывал человек, закутанный в черный плащ без опознавательных знаков; надетый капюшон скрывал его лицо.