Страница 11 из 11
Если ты будешь продолжать (хоть сколько-нибудь долго) так жить – я знаю – это приведет к грустному концу. Я не хочу этого! А ты – разве ты хочешь этого? Уйди, родимая, оттуда.
О будущем не стоит сейчас загадывать. Я только хочу быть совершенно уверенным в том, что жизни наши – твоя и моя – должны быть хорошими, мужественными, достойными времени и страны нашей.
Наконец Ася решилась все рассказать мужу. Какова была его реакция – неизвестно, но, видимо, он понял ее. Однако настоял, чтобы она продолжала жить в “Люксе”, хотя бы ради Юры.
Вот как пишет отец спустя 60 лет о том времени в письме к сыновьям:
В конце 1935 года мама обо всем рассказала Артуру. Было решено, что мама с Юрой продолжают жить пока в “Люксе”.
Мне такая жизнь казалась недостойной (да и маме тоже). Я настоятельно просил-требовал: или – или. Говорил, что получу комнату в общежитии, уйду в отпуск (чтобы работать) и т. д. Мама временами говорила о том же: если надо – пойду работать. Юру пока что отправлю в Сталино к своим родителям и т. д. Было обоим очень сложно, больно, да и просто стыдно за эту двойную жизнь вразрез с нашими идеалами.
Артур и Ася стали жить в разных номерах. На одном этаже в комнате осталась Ася с маленьким Юрой и тетей Пашей, а на другом – где был рояль – обосновался Артур. Формально они оставались мужем и женой.
Встречать в Москве Новый, 1936 год не хотелось, и Ася вместе с Юрой поехала в Томилино на дачу к знакомым. Вот что она писала в Севастополь, где гостил у родителей Миша:
Я тебе больше не завидую. Ей-богу, здесь не хуже, чем у тебя. Сегодня каталась на коньках, хотя я и не умею, но это такое огромное удовольствие – носиться по льду, чувствовать себя молодой, сильной. Я обязательно должна в этом году выучиться хорошо ездить.
К сожалению, я совсем не обладаю твоими способностями описывать природу, а здесь прекрасно-белая нетронутая земля, тихие бело-зеленые деревья, какой-то совсем особый воздух и тишина, которой, конечно, сейчас на море не может быть.
Я совсем задохнулась сегодня. Легла на снег, сверху на меня падали большие хлопья белых звезд, и я кричала от удовольствия.
Мой родимый, почему мы не можем быть вместе, когда так хорошо.
Увлекаюсь беллетристикой – читаю много.
Описывать свои впечатления Миша действительно умел. Он часто пишет о Севастополе:
Через несколько часов я в Севастополе. Крым чувствуется даже сквозь закрытые окна вагона. Снега нет и в помине. Небо совершенно голубое и какое-то удивительно высокое. А главное – солнце! Только что был Бахчисарай – выходил за яблоками, и сразу же оно обласкало меня, старого своего знакомца.
А сейчас за окном кружатся горы, бегут стремительные тополя и вот-вот покажется… море!
Пять дней тому назад подумали кататься на парусной яхте и все ждали ветра. И вдруг вчера подул такой хороший, чуть-чуть сдвинутый норд-ост. Катались часа три – до самого заката солнца.
Устали как черти, но зато, что за удовольствие получили!..
С утра сижу на Приморском бульваре, внизу у скал… высоко в воздушной сини – кружатся серебряные от солнца чайки и похожие на чаек самолеты. Только что вышел в море огромный крейсер. На нем оркестр, и еще слышны звуки марша.
…Вчера много часов бродил по знакомым улицам. Город освещен очень слабо. Старенькая электростанция совсем выдохлась, а новая, большая, еще не готова. Но местные жители в очень хороших отношениях с луной, и – спасибо ей! – можно разгуливать, не рискуя повредиться на бесчисленных ухабах и всяких там вероломных мостиках.
Улицы тихие-тихие. Только изредка грохочет машина, всполошив голосистых собак. Да еще то тут, то там слышны звуки – “всплески” поцелуев (в этом городе просто грех не целоваться) …
Миша постоянно пишет о книгах, вызывавших у него страстное отношение на протяжении всей жизни:
Как это ни странно, почти нет свободного времени. Даже читать не успеваешь – за все время прочел только 2 книги: “Тартарена” и прекрасные “Причуды природы” – сборник Цвейга.
Эту последнюю я читал, когда мне было 14 лет (точно так же, как Боккаччо и Мопассана) – т. е. когда я ровнехонько ничего не понял. А сейчас я читаю ее (там несколько лучших рассказов) – и в неистовом восторге. Цвейг хотя и не так грандиозен, как Р. Роллан, но в художественном отношении, пожалуй, даже сильнее его.
Я постараюсь, чтобы эта книга побывала и у тебя.
Прочел Олешу (я тоже купил его “Избранное”). “Зависть” – очень хорошо (помнишь “ветвь, полную цветов и листьев”?). Хороши сказания о Ньютоне, о синих грушах. Особенно конец – “не надо мне ваших синих груш!”
Взялся перечитывать замечательную работу Плеханова – “К вопросу о монистическом взгляде на историю”[5]. Но здесь дело идет много медленней, чем с Олешей…
Я читаю сейчас В. Катаева “Белеет парус одинокий”. Помнишь, в институте, тогда на вечере, он читал отрывок (Петька считает до миллиона и пр.). Чудесная книжонка – солнечная такая, радостная. И для ребят, и для нас хороша…
Достал интересную книгу. Об исторических памятниках, сооружениях. Я ее привезу – ты, наверное, тоже найдешь в ней интересные для себя вещи.
Это оттуда я вычитал об Армагеддоне. Узнал о китайской династии Мин. О прекрасном сыне Аменхотепа III…
Мы отправимся с тобой бродить по Южному берегу; будем читать Г. Гейне о звездных ночах Италии, о ее соловьях и Франческах и будем радоваться, что у нас все это – и соловьи, и ночи, и Франчески!
К числу любимых книг Миши относились “Былое и думы” Герцена, Гейне, Горький, Маяковский, Диккенс (с его мистером Тутсом из “Домби и сына”), Ромен Роллан (“Очарованная душа”, “Кола Брюньон”). Кстати, Миша часто звал Асю – Ластой. Это из “Кола Брюньона”.
В письмах не раз с любовью упоминается маленький Юра:
Юрке скажи, что его наказ выполню: увезу полморя Черного, закуплю завод конфетный, захвачу печенья разного.
…Ты пишешь, что много времени уделяешь сыну. Заботы о Юрике – радостные и счастливые материнские заботы. Этот маленький человечек – твой плоть от плоти. В нем твоя кровь, твои мышцы, твои соки.
…Воспитывай его, дорогая моя! Но не забывай себя. Это нужно и ему – сыну, – и мне. Он еще маленький и не может сказать тебе: “Отдохни, мама!” Я прошу поэтому за двоих: Асенька, милая, родная! Отдохни и не грусти. Обещай это, ладно?
Ася пишет:
С Юркой мне очень хорошо. Он такой разумный чудесный мальчишка стал, и у нас с ним очень хорошая дружба. Его все удивляет и радует.
Сегодня мы с Юрой приехали в Москву и целый день путешествовали. Ездили на речном трамвае, гуляли в парке, покупали сладости и игрушки, он, конечно, захлебывается от удовольствия и сейчас спит богатырским сном.
Вчера, когда я его купала, он меня спрашивал:
– Мама, а почему у меня только две ножки? Мне нужно больше. Мама, а кто сделал мне ручки?
Ася познакомилась с Тарасом и Адочкой, когда те приезжали в Москву из Казани, где учились в разных институтах. В их письмах к старшему брату и Асе в Москву интересны и восприятие ими того времени, и оценка друг друга.
Из письма Тараса:
Как вам нравятся ваши “соколы”? Забрали абсолютно все мировые рекорды высоты с грузом и имеют “нахальство” замахиваться на уцелевшие.
Юмашев, очевидно, в будущем году пустится в кругосветный скоростной полет на одном из “Антов”.
Следил ли ты за дискуссией “Известий” и “Правды” о джазе? Плохо, что “Правда”, при относительно большей правоте, ведет себя, как и обычно, очень грубо, и она, да и “Известия”, весь свой пыл выпускают на оппонента в первую очередь. А в результате на деле по всему Союзу джаз в его худших формах вытеснил не классическую музыку, а настоящий музыкальный джаз.
5
Точное название: “К вопросу о развитии монистического взгляда на историю”.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.