Страница 64 из 76
Сидя в машине с незнакомцем и напряженно вглядываясь в темноту ночных улиц Коломбо, я начала вспоминать истории о похищениях. Если мне предстоит такая же судьба и я вскоре умру, то жалеть мне, в общем-то, не о чем. Я прожила хорошую жизнь, насыщенную и во многих отношениях счастливую. Я любила, подарила этому миру четырех замечательных детей, познала радость, печаль – и кошек со всеми их сложностями.
С другой стороны, если рассудить здраво, за мои органы много денег не выручишь, а красть у меня нечего, кроме нескольких литров средства от насекомых. Так что, скорее всего, я в безопасности.
Впереди наконец-то загорелись приветливые огни. Мы вернулись к цивилизации. Через несколько минут машина въехала на территорию отеля. На случай, если я вдруг подумала, что попала в рай, охранник несколько раз проверил ее металлодетектором. К счастью, тот не заметил ничего подозрительного. Несколько раз подпрыгнув на «лежачих полицейских», машина подвезла меня к парадному входу.
Там меня радостно приветствовали два джентльмена. Брат-близнец Омара Шарифа[27] подхватил мои сумки, а его коллега поспешил сообщить, что мне достался номер люкс. Он провел меня к апартаментам, размеры которых вполне позволяли играть в теннис, не выходя на улицу. На кровати с успехом разместились бы Хью Хефнер и по меньшей мере шесть девушек из «Плейбоя». А шторам, свисающим до пола, позавидовали бы ведущие оперы мира. Вот что значит королевские покои!
Сладко проспав несколько часов, я первым делом кинулась к окнам, чтобы впустить в комнату солнечный свет. Дрожащий от жары Индийский океан ослепил меня серебряным блеском. Я почему-то думала, что он обязательно будет синим. Плоскую и на первый взгляд бесконечную береговую линию оживляли высокие пальмы. Вдалеке я заметила крохотную рыбацкую лодку. Под моим окном двое мужчин чистили ярко-бирюзовый бассейн. Отель и земля вокруг словно принадлежали к двум разным мирам.
Пришло сообщение от Лидии. Они были недалеко.
Надеясь произвести хорошее впечатление, я нарядилась в безупречно белые одежды и спустилась в холл. Пока мимо входа проезжала вереница такси и лимузинов, я мысленно готовилась к встрече с дочерью.
Я надеялась, что она не слишком похудела, хотя и знала, что говорить об этом бесполезно. Если она появится в монашеских одеждах, я буду сохранять спокойствие. Это ее мир, и она хочет быть его частью. В таком возрасте материнский авторитет отступает на второй план. Я здесь всего лишь гость, не более того.
Когда к дверям отеля подъехал потрепанный фургон, все в холле заволновались. Пыльный, тронутый ржавчиной, он едва ли соответствовал здешним стандартам, поэтому я подумала, что бросившиеся к машине охранники попросят водителя переставить ее как можно дальше.
Но вместо этого их лица осветились детскими улыбками, они сложили руки в молитвенном жесте и почтительно склонились перед грузовиком. Швейцар отеля взялся за ручку пассажирской двери с таким уважением, будто там сидела особа королевской крови. За пыльными окнами я заметила колыхание бордовых одеяний. Наконец из машины вышел Учитель Лидии, сдержанный, элегантный и улыбающийся, как рок-звезда.
Консьерж оставил свой пост, чтобы пасть на колени перед монахом и прижать к губам край бордовых одежд. Выражение «целовать край одеяний» было мне знакомо, но я впервые видела, как оно воплощается в жизнь.
Монах принимал знаки уважения с невероятным достоинством и величием. Он идеально вписывался в эту обстановку. В Австралии некоторые люди смотрели на него с благоговейным трепетом, но большинство не обращали внимания или относились как к чудаку, представителю альтернативной религии. На Шри-Ланке он был частью системы верований, ставшей источником жизненной силы почти для всего населения. В тот миг я вдруг поняла, почему, останавливаясь у нас дома, он ожидал определенного отношения, которое я, к сожалению, не смогла ему обеспечить. Одаривая благословением всех, кто склонился перед ним в холле отеля, монах выглядел как живой полубог. И относились к нему так же.
Несмотря на то что раньше я испытывала к нему смешанные чувства, сейчас я была рада видеть Учителя Лидии. И почла за честь, что он проделал такой долгий и нелегкий путь, чтобы меня встретить. Как не-буддистка и старый друг, я почтительно склонила голову, надеясь, что этого будет достаточно.
Вслед за Учителем из машины вышли две монахини, благосклонно принимавшие не столь глубокие поклоны. А затем с заднего сиденья поднялась знакомая фигура. Дочка поспешила мне навстречу. Широко улыбаясь, Лидия заключила меня в объятия и поцеловала. Не помню, чтобы она так тепло приветствовала меня со времен начальной школы. Казалось, в тот миг ссоры и недопонимания последних лет растаяли как дым. Что-то изменилось в ее отношении ко мне.
Прижимая дочь к груди, я заметила, что она по-прежнему носит белые одежды ученицы. И волосы у нее отросли! Но я решила пока не делать никаких выводов. Может, она откладывала инициацию до моего приезда.
– Если и есть в мире самая дорогая жемчужина, то это наша Лидия, – улыбнулся мне монах.
Я не знала, стоит ли воспринимать его слова как комплимент. В любом случае, в них прозвучало собственническое отношение к моей дочери.
Перед обратной дорогой машине и ее пассажиром требовалось отдохнуть и освежиться. К счастью, они приехали до полудня, так что наставник Лидии и монахини еще могли поесть. Персонал отеля охотно расставил столы так, чтобы за один сели монах с водителем, а за другой – мы с Лидией и монахини. Когда Лидия обратилась к официанту на сингальском, он сначала оторопел, а потом широко улыбнулся.
– Не обольщайся, – подмигнула мне Лидия, в то время как официант направился в сторону кухни. – Это просто сельский диалект.
– Что-то вроде техасского? – в шутку уточнила я.
Лидия отвела меня в буфет, где помогла разобраться в местных деликатесах и подсказала, какие должны мне понравиться. Я решила, что глупо рисковать желудком в самом начале путешествия, так что обошлась пастой. После обеда я спросила, есть ли в монастыре другие люди с Запада, кроме нас. Оказалось, что мы единственные.
Вскоре монах со свитой вернулись в фургон (провожали их с не меньшими почестями, чем встречали). Он скользнул на переднее сиденье рядом с водителем, мы с Лидией устроились позади. Ни о каких ремнях безопасности речи не шло, приходилось полагаться на Будду, закрепленного над зеркалом заднего вида, а также на болтающиеся под ним охранные амулеты и (христианский?) крест. Уже начиная потеть, я с надеждой взглянула на кондиционер, вяло вздыхавший над головами пассажиров. Что бы ни ждало нас впереди, это будет испытанием веры.
Двигатель прокашлялся и утробно заурчал, выплюнув клуб дыма через выхлопную трубу. В моих жилах текло достаточно деревенской крови, чтобы по скребущему звуку определить проблемы со сцеплением. Пока мы медленно катились к воротам, персонал отеля выстроился перед входом, чтобы помахать на прощание. Перебираясь через рытвины и выбоины, мы проехали мимо лотков, на которых продавались кокосы, бананы и яркие надувные игрушки, а также мимо повсеместно расставленных статуй Будды (я к ним уже начинала привыкать).
Я спросила Лидию, почему по обочинам стоит столько новых самолетных кресел. Она ответила, что на Шри-Ланке они везде. Судя по всему, на фургоны, которые ввозили в страну без окон и сидений, делали налоговую скидку. Предприимчивые местные жители воспользовались этой лазейкой, чтобы существенно экономить на импорте. Так что сиденья устанавливали уже после таможни, причем не обязательно автомобильные. По нашему грузовику это было хорошо видно.
Завидев машину с монахами, некоторые горожане почтительно кланялись, а другие продолжали заниматься своими делами: покупали и продавали, сплетничали или несли что-то в корзинах на голове. За окном я заметила симпатичного безногого парня в инвалидной коляске, солдат с болтающимися за плечами автоматами, мальчишек, играющих в крикет, девушек с яркими зонтиками, выстроившихся вдоль железнодорожных путей, и белую цаплю на реке. Мужчина с коробкой на голове улыбнулся нам и предложил купить вечерние туфли, украшенные фальшивыми драгоценными камнями.
27
Выдающийся египетский и голливудский актер.