Страница 56 из 76
Окрыленная надеждой на скорое завершение пахучего кошмара, я помчалась домой. Воткнув суперсредство в розетку в том углу, где Джона безобразничал чаще всего, я позвала девочек, чтобы они вместе со мной наблюдали чудо исцеления. Вместо этого мы увидели, как кот старательно пометил бутылку с феромонами и гордо удалился.
После этого мы делали все, что предлагали Вивьен, ветеринар и Интернет, начиная с самого ортодоксального и заканчивая не вполне адекватным. Мы покупали коту новые игрушки, давали успокоительные капли и выгуливали дольше, чем обычно. Ничего не помогало. Мы сменили ветеринара. А потом нашли еще одного. Третий порекомендовал кошачьи антидепрессанты. Ни за что! Я не стану пичкать кота всякой химией.
Было тяжело не принимать его поведение близко к сердцу, особенно после того, как Джона осквернил папино пианино. Едва сдерживая слезы, я обрабатывала семейное достояние дезинфицирующими средствами и упаковывала в защитный чехол, стараясь спасти то, что осталось.
В те дни я неохотно принимала гостей, несмотря на то что большую часть времени Джона был очарователен, как и всегда. Порой мне казалось, что я похожа на женщину, которая терпит издевательства обаятельного мужа, зная, что, избив ее, он на следующий день будет просить прощения с цветами и шоколадными конфетами.
Лидия нашла телефон кошачьего медиума из Квинсленда. Учитывая, кто платил за звонок, я без малейших угрызений совести подняла трубку в кабинете, чтобы подслушать разговор. В голосе медиума слышались бодрость и почти деревенский задор. Я представила, как она сидит в многоквартирном доме на берегу моря и настраивается на кошачью волну.
– Джона говорит со мной! – заявила она. – Господи боже! Никогда не слышала, чтобы кот столько жаловался. Ему не угодишь. Вам пора бы уже обращаться с ним как с котом, а не как с королем.
Когда сеанс связи закончился, мы с девочками решили, что в словах медиума есть смысл. Джону лишили привилегии спать вместе с нами и отправили на леопардовую подушку в прачечной. Он воспринял это с неожиданным смирением. Тем более что по ночам Джона выбирался в вольер, чтобы оскорблять опоссумов.
Теперь наша мебель часть времени была в безопасности, но больше никакой пользы ссылка в прачечную не принесла.
– Что он делает?! – зарычал Филипп, когда я сообщила ему по телефону о проделках Джоны. Судя по фотографиям, сейчас муж находился в чистой стэнфордской квартире, которую не успел загадить ни один кот.
– Ничего! – соврала я. – Мы разберемся до твоего возвращения.
Все равно что пообещать, что война закончится к Рождеству.
32
Неприятие
Возвращение кота. Или мужа
В ночь, когда Филипп должен был вернуться из Стэнфорда, Джона беспокойно слонялся по дому, словно чувствовал: что-то должно случиться. Если по дому не топали шоколадные лапки, значит, он сидел на окне гостиной и напряженно всматривался в темноту. Может, когда-нибудь ученые выяснят, откуда животные знают, что их хозяева вот-вот вернутся. Связано ли это с силой любви или способностью улавливать колебания энергии – или же с сочетанием того и другого?
Наконец Джона начал взволнованно мяукать. Я встала рядом с ним. Мы вместе смотрели на подъезжающее к дому такси. Оно еще не успело остановиться, а кот уже стоял у двери и пытался зацепить лапами ручку.
Лидия подхватила его на руки, и мы вместе вышли в сад, чтобы встретить Филиппа. Джону переполняло счастье. Громко мурча, он зарылся мордой в ладонь хозяина и принялся тереться об нее одновременно носом, подбородком и ушами.
Я была уверена, что теперь, когда наш альфа-самец вернулся, все будет хорошо. Звезда Филиппа снова сияла на кошачьем небосклоне, и Джона мог спокойно вернуться к роли второго по важности мужчины. Тем не менее на ночь мы на всякий случай снова заперли его в прачечной.
На следующее утро порядок вещей вернулся в привычное, столь любимое нашим котом русло. Когда Филипп встал, чтобы приготовить чай с бутербродами, Джона проскользнул в нашу комнату с удочкой и устроился на хозяйской подушке, ожидая, когда с ним начнут играть.
Правда, кот не учел, что сегодня суббота и Филиппу не нужно было спешить на работу. Более того, он все еще приходил в себя после перелета и не слишком обрадовался, что кое-кто вытеснил его с законной половины кровати в кресло. Поэтому Филипп аккуратно сдвинул Джону и улегся рядом со мной.
Кот строптиво фыркнул, как делал всякий раз, когда с ним, по его мнению, поступали несправедливо, и спрыгнул на пол.
– Не волнуйся за него, – улыбнулась я. – Он скоро привыкнет, что ты опять дома.
Смерив Филиппа холодным взглядом, кот задрал хвост и начал грозно пятиться к батарее. Я слишком хорошо знала, что последует за этим отступлением.
– Нет! – закричала я. – Останови его! Он собирается…
Поздно. Глядя хозяину прямо в глаза, кот облегчился на шторы.
Филипп всегда был одним из самых спокойных людей, которых я когда-либо знала. И полюбила я его в том числе за почти безграничное терпение. Я знала, что муж никогда не выходит из себя…
– Ну хватит! – рявкнул Филипп, вскакивая с кровати и выгоняя Джону из комнаты. – От кота придется избавиться!
Выбегая в коридор, я заметила, как хвост Джоны исчезает в шкафу в прачечной – кот решил, что безопаснее будет переждать бурю в вольере.
– Избавиться? Что значит избавиться? – спросила я дрожащим голосом.
Тяжело вздохнув, Филипп провел рукой по голове.
– Еще десять лет мы не выдержим, – ответил он, отвернувшись. В голосе мужа слышались непривычные ледяные нотки. – Придется найти ему новый дом.
Температура в комнате словно понизилась на несколько градусов.
– А если не найдем? – обескураженно пробормотала я.
– Значит, отправим на ферму.
На ферму? Что-то похожее я уже слышала в детстве. Именно туда, если верить взрослым, отправлялись внезапно исчезнувшие животные. Мне потребовалось много лет, чтобы понять: не было никаких ферм с зелеными лугами, тучными коровами и гордыми гусями.
– Только посмотри, что он творит, – не унимался Филипп. – Новый ковер на лестнице можно выбрасывать, шторы мы относим в химчистку по десять раз в неделю. А в комнате у Лидии запах просто невыносимый! Ему придется уйти.
Я почувствовала, как по венам пробежал странный холодок. Впервые за двадцать лет я смотрела на Филиппа другими глазами. Разве мог мужчина, открывший сердце двум моим детям и воспитавший их, словно своих собственных, разве мог такой замечательный муж и отец быть настолько жестоким?
Да, Джона не идеален, но и мы тоже. Несмотря на все промахи и отвратительное поведение, он – часть нашей семьи.
Когда Филипп ушел, я схватилась за телефон и набрала номер Вивьен. Мы уже все перепробовали, но Джона продолжал хулиганить. Пианино пришлось упаковать до лучших времен, а мой брак балансировал на краю Гранд-каньона. Когда Вивьен взяла трубку, меня вдруг осенило.
– Существуют подгузники для котов? – спросила я.
Ошеломленное молчание было мне ответом. Потом Вивьен призналась, что никогда о таких не слышала. Она не удивилась, услышав об ультиматуме Филиппа.
– Вы сделали все, что могли, – вздохнула она. – Понимаю, как это тяжело. Подобное поведение – одна из причин, по которой чаще всего усыпляют котов.
С тяжелым сердцем я посмотрела на Джону, беззаботно валявшегося в солнечном круге на полу в гостиной. У него был такой вид, будто он знал, что его окрас превосходно сочетается с зеленым и коричневым узором ковра. Сладко потянувшись, он посмотрел на меня и мяукнул. Я обожала нашего невероятно привязчивого, забавного, сумасшедшего кота. Мы все его обожали. Ну, почти все. Я бы никогда не смогла отнести Джону к ветеринару и усыпить.
Помимо работы по защите животных, Вивьен также занималась поиском новых семей для кошек. На ее сайте была куча фотографий брошенных и потерявшихся животных, и мало кто мог остаться равнодушным. Мы с Вивьен обсудили, в каком доме Джоне будет лучше всего. Ему точно не подходит семья с кучей шумных детей, а почтенную леди он вполне может свести с ума. Что касается фермы – настоящей фермы – то, скорее всего, у нашего кота будет физический и эмоциональный шок.