Страница 49 из 76
В отличие от предыдущих поездок в аэропорт, когда мы провожали Лидию, теперь все в машине были преисполнены энтузиазма. Обещая писать, посылать открытки и все время быть на связи с Филиппом и обеими дочерьми, я вдруг поняла, что мое путешествие в неизвестность – своего рода повторение того, что недавно сделала Лидия.
Пока я прощалась с Катариной и мужем, старшая дочь стояла в стороне. На секунду я испугалась, что она меня вообще не поцелует. Но когда я уже собиралась в зал отлета, Лидия подошла.
– Я так тобой горжусь, – сказала она, тепло меня обнимая.
Вспомнив, как я вела себя перед ее отлетом на Шри-Ланку, я ощутила укол совести. Лидия была куда более великодушной и понимающей.
У меня в голове играл вальс Штрауса, когда самолет снижался над австрийской столицей – там я должна была выступить перед немецкоязычными читателями. Я чуть не свернула шею, любуясь лесами. Колючие и холодные в своем октябрьском наряде, они, казалось, простирались до самых заснеженных гор.
Мартина, мой австрийский издатель, обеспечила меня предельно ясными инструкциями относительно того, как найти такси в венском аэропорту. После таможни повернуть направо и идти к автоматическим дверям. Затем найти небольшую красную кабинку. Человек в кабинке вызовет такси.
Все случилось именно так, как она написала. Правда, быстрее и проще. В венском аэропорту я впервые остро пожалела, что не говорю на немецком. Было не слишком прилично – и даже грубо! – с моей стороны целиком полагаться на знаменитые лингвистические способности жителей Австрии и Германии. В такси мы с водителем молча слушали очередной хит Леди Гаги. Когда я спросила, что он о ней думает, таксист выдал академический анализ творчества этой певицы, подчеркнув то, что ей прекрасно удается сочетать собственные художественные устремления с требованиями массовой публики. И все это – на безупречном английском!
Что касается номера в гостинице, то даже Джули Эндрюс[24] не нашла бы, к чему можно придраться. Белоснежный, как эдельвейс, и хрустящий, как свежая выпечка, – таким было мое первое впечатление. Потом я вытряхнула на пол содержимое чемодана – и почувствовала себя почти как дома.
Чтобы отойти от смены часовых поясов, я направилась в музей Моцарта неподалеку от отеля. Расположенный в единственном сохранившемся в австрийской столице здании, где действительно жил знаменитый композитор, он приятно удивлял посетителей. Бродя по залитым светом комнатам, я почти видела, как юный гений в одном из своих вышитых камзолов распахивает двери.
Бронзовая посмертная маска меня заворожила. Моцарт оказался на редкость привлекательным; откинутыми назад волосами он напомнил мне Элвиса Пресли.
В Вене я пожалела, что упомянула в «Клео» о шампанском. Все заграничные издатели решили, что я пью только шампанское, и ничего больше.
Мне наливали и в одиннадцать утра, и в три пополудни, а я уже и не спорила.
Мартина оказалась родственной душой. Она рассказала о двух своих кошках, а еще призналась, что смотрела спутниковые снимки Веллингтона, чтобы сравнить с описаниями в моей книге. За ужином она объяснила, что в Австрии и Германии писатели и художники пользуются огромным уважением.
– Как игроки в регби? – уточнила я.
Мартина меня явно не поняла. Нет, надо учить немецкий. Или вообще переезжать в Вену.
Как-то вечером, стуча каблуками по мостовой (я направлялась на очередное чтение), я вдруг заметила, что меня преследуют несколько человек. Когда я ускоряла шаг, они тоже шли быстрее. Когда замедляла, приостанавливались и они. В конце концов я не выдержала и развернулась, приготовившись встретить грабителей (или кого похуже!) лицом к лицу.
– Миссис Браун? – вежливо спросил один из них. – Мне очень понравилась ваша книга. Можно ваш автограф?
Читать «Клео» в великолепно отделанном зале, где когда-то играл Моцарт, – об этом я и мечтать не могла. Я не знала, как аудитория воспримет нового для себя австралийского автора. Но когда все разошлись, Мартина сказала, что кто-то из гостей сравнил меня с королевой. Я решила, что это из-за залитой лаком прически, которую я сделала днем в одном из венских салонов.
Оставляя Филиппа с Лидией и Катариной, я знала, что он в надежных руках. Но это не мешало мне при каждом удобном случае отправлять текстовые сообщения и фотографии. Лидия обычно отвечала быстрее всех. «Супер!» – писала она или отчитывалась о последних успехах в университете. Я же постепенно начинала понимать, что всю боль, которую причинила мне дочь, я вернула ей сторицей. И глубоко раскаивалась в этом.
Приехав в Лондон, где «Клео» в первую же неделю продаж попала в список бестселлеров «Sunday Times», я обнаружила, что в моем гостиничном номере и шагу нельзя ступить из-за цветов. Сперва я подумала, что служба доставки что-то перепутала, но Лиза, чудесный, щедрый издатель из Великобритании, заверила меня, что это не так. На Би-би-си меня отвели в студию и вручили наушники – мне предстояло принять участие в многочисленных интервью. Я без труда определяла, кто из ведущих читал «Клео», а кто просто пытался заполнить эфирное время. В тот же день Лиза пригласила меня на чай в офис издательства «Hodder amp; Stoughton» в Юстоне, чтобы я могла познакомиться с командой из тридцати человек, трудившихся над английским изданием. Как минимум трое из них оказались уроженцами Новой Зеландии. И конечно, не обошлось без шампанского!
Я думала, что в Лиссабоне будет не так беспокойно, как в Лондоне. Португальский издатель «Клео» был невероятно обходительным. Он встретил меня в аэропорту и лично отвез в старомодный отель в стиле 60-х. Меня сразу впечатлила столица Португалии, которая любовалась своим отражением в море, построенная на белоснежной гальке.
«Тебе бы здесь понравилось, – написала я Лидии. – Люди очень простые и дружелюбные. Это как Австралия с историей». Потом подумала и решила не добавлять, что морепродукты тут бесподобные – вдруг это оскорбит ее вегетарианские чувства?
Вечером – в Австралии как раз рассвело – я разговаривала с Филиппом по телефону. Он доложил, что с ним, девочками и Джоной все в порядке. Я с опаской спросила, не было ли больше разговоров о Шри-Ланке, и облегченно вздохнула, когда он заверил меня в обратном, хотя и добавил, что Лидия по-прежнему много медитирует и стала секретарем университетского общества буддистов. О монахе тоже ничего не было слышно. Мы надеялись, что учеба на факультете психологии задержит дочь в Мельбурне еще хотя бы на год.
Книгу охотно раскупали португальские подростки, поэтому меня попросили выступить перед учениками старшей школы. Когда я поняла, что передо мной такие же ребята, как Катарина и ее друзья, мы отлично поладили. Убедившись, что меня саму с трудом можно назвать взрослым человеком, они превратились в отличных слушателей. После выступления они ходили за мной толпой, и каждый хотел поделиться своей историей – или болью. У меня же начинало саднить в горле. Кажется, я переоценила силы, отправившись во всемирный книжный тур.
Португальский издатель организовал для меня интервью в национальной газете и журнале. Я замечательно провела время в Португалии, но отдыхом это нельзя было назвать даже с натяжкой. Одни интервью проходили легко, с другими возникали трудности. Журналистка из Лиссабона приятно удивила меня интеллектуальной глубиной вопросов, а вот когда на Венской книжной ярмарке кому-то пришло в голову разобрать мои отношения с матерью с точки зрения учения доктора Фрейда, я почувствовала себя не в своей тарелке.
Когда я достигла бетонных башен Нью-Йорка, горло уже не просто саднило – оно горело огнем! Я старалась скрыть свое состояние от переполненных энтузиазмом нью-йоркских издателей. Они повели меня обедать в один из лучших ресторанов в городе, где объявили, что поставят на обложку «Клео» фразу «Международный бестселлер № 1». Любуясь стильными нарядами моих собеседников, я думала, что рак груди и тяжелая операция остались далеко в прошлом. Меньше чем за два года моя жизнь совершила неожиданно крутой поворот.
24
Британская актриса, певица и писательница.