Страница 42 из 76
Конечно, надеясь на лучшее, я не прекращала следить за новостями из Шри-Ланки. Правительственные войска на днях вступили в город Килиноччи, где в течение десяти лет размещался главный штаб «Тамильских тигров». Президент Шри-Ланки назвал это сокрушительной победой и призвал повстанцев сдаться.
Когда музыканты заиграли первые ноты знаменитого канона Иоганна Пахельбеля, по часовне пробежал взволнованный шепоток. Величественная мелодия, которую обычно исполняют на духовых или других серьезных инструментах, в гитарном варианте не потеряла своего очарования, но стала звучать более спокойно и непринужденно. Все знали, что это значит. Головы дружно повернулись ко входу в часовню. Янтарные вставки в дверях сияли золотым светом. За ними показался чей-то силуэт. Музыканты снова заиграли канон, на этот раз более энергично. Гости замерли в предвкушении. Двери все не открывались.
Приятное тепло часовни сменилось духотой. Собравшиеся начинали волноваться. Даже Роб, стоявший к нам спиной, нетерпеливо постукивал носком. Может, невеста в последний момент обнаружила, что Джона все-таки добрался до платья и сотворил с ним что-то непоправимое?
И снова в часовне зазвучало начало канона. Перешептывавшиеся гости уже разговаривали вполголоса. Наверное, решили, что от новомодного свадебного марша толку не будет. Если невеста и появится, то, скорее всего, ближе к концу следую…
Двери распахнулись. Одетая в алое темноволосая подружка невесты направилась к алтарю. Она была эффектной девушкой, и в другое время все оценили бы ее стройные загорелые ноги, но сейчас внимание гостей было приковано к той, которая вошла вслед за ней.
Восхищенный вздох прокатился по часовне, когда в дверях показалась невеста под руку с отцом. Платье, очаровавшее нашего кота, переливалось розовыми и персиковыми тонами; жемчужины и кристаллы, которыми был расшит лиф, мягко блестели в приглушенном свете. Создавалось впечатление, будто наряд специально сшили для этой часовни. С забранными наверх волосами, украшенными единственной розой, невеста казалась совершенством.
Не в силах ждать, жених повернулся, чтобы посмотреть на любимую. Мне навсегда запомнилась улыбка Роба, когда Шантель ответила на его взгляд… Никакой сонет не смог бы передать этот момент, эту восхитительную долю секунды, промелькнувшую, как молния, но бесконечную, как солнце. Все в часовне ощущали силу чувств новобрачных.
Зрение затуманилось. Изобретатель водостойкой туши определенно был гением – не меньшим, чем тот, кто придумал бумажные платочки. За прошедшие годы из моих глаз пролились литры слез. Но теперь это были слезы счастья.
После церемонии гости высыпали из часовни и поспешили занять места на торжественном ужине. Распахнулись двери на террасу; прикосновение теплого вечернего ветра было подобно нежному поцелую. Еда, шампанское и смех лились рекой. И речи, само собой.
Я знала Эндрю с четырнадцати лет, но он редко произносил в моем присутствии больше пары предложений. Поскольку мне он казался довольно сдержанным человеком, я не знала, как он справится с обязанностями шафера. Но когда пришел черед Эндрю произносить традиционный тост, он превратился в Джерри Сайнфелда[22] Южного полушария.
Шафер любезно просветил нас касательно некоторых вещей, о которых Роб предпочел бы умолчать, включая похищение неоновой лампы из мужского туалета. Брат Шантель произнес речь от лица ее семьи, потом несколько слов сказал Филипп, а за ним и Стив.
Когда с тостами было покончено, гости схватились было за вилки и ложки, чтобы насладиться десертом, но дядя Шантель, которому поручили вести церемонию, объявил, что нас ждет еще одна речь.
Мы с любопытством оглянулись в поисках неожиданного оратора. Скрипнул стул, и Лидия встала настолько элегантно, насколько позволяли непривычные для нее каблуки.
Улыбнувшись, она сказала, что хочет не столько произнести речь, сколько благословить новобрачных. Это будет песнопение, призывающее небесных покровителей принять участие в празднике и приглашающее тех, кто уже покинул этот мир, разделить с нами счастье сегодняшнего дня. Гости притихли, смущенные напевом на незнакомом языке. Что-то похожее я слышала, когда приходила в себя после операции.
Когда Лидия вернулась на место, все некоторое время молчали, не зная, как реагировать. Я покраснела от смущения. Одно дело – петь такое в кругу родных, и совсем другое – перед людьми, собравшимися повеселиться на свадьбе! Если бы она предупредила меня заранее, я бы сказала, что это недопустимо. К счастью, музыканты разрядили обстановку. После того как к ним присоединился барабанщик, они превратились в танцевальную группу. Новоиспеченные мистер и миссис Браун, отказавшиеся от свадебного вальса, пригласили гостей на танцпол.
Разогретые шампанским и романтической атмосферой, парочки не заставили себя ждать. Седовласые партнеры с грацией крабов неторопливо танцевали полузабытый квикстеп. Подружка невесты прошла через весь зал и выбрала себе в кавалеры мальчика-подростка. Смущение на лице парня быстро сменилось восторгом: еще бы, его же выбрала самая красивая после невесты девушка!
Напряжение спадало; незнакомые люди приглашали друг друга на танец, а угловатые подростки самозабвенно дергались под музыку. Оглянувшись, я умиротворенно подумала, что здесь собрались все, кого мы любим… И тут невеста решительно вытащила меня из-за стола и положила мои руки себе на талию. Танцующий паровозик! Через мгновение я почувствовала, что к нам присоединился кто-то еще. Лидия! Дочь улыбалась, а я не могла вспомнить, когда в последний раз видела ее танцующей.
Я была уверена, что эти паровозики остались в фильмах 50-х. Но к нашей танцующей змее присоединялось все больше и больше народу, все подпрыгивали и дрыгали ногами в едином ритме, и вскоре меня захлестнуло первобытное чувство человеческой общности. Отчужденность, если она и была, мгновенно испарилась. В ту ночь, собравшись по такому замечательному поводу, мы стали единым пульсирующим существом, настоящим племенем. Я бы хотела, чтобы наш паровозик никогда не распадался.
После того как торт был съеден, а ноги танцующих утратили чувствительность, гости ретировались в бар на первом этаже. Откинувшись в кресле-мешке, я расслабилась было, когда ко мне подошла наша родственница – ревностная католичка. Я невольно причислила ее к тем, кого могло обидеть выступление Лидии.
– Знаете, что мне больше всего запомнилось на сегодняшней свадьбе? – спросила она, потягивая ярко-зеленый коктейль. – Благословение Лидии. Атмосфера в зале мгновенно изменилась. Вы заметили?
В тот вечер еще несколько человек выразили точно такое же отношение к поступку дочери. Я была рада, что гости отнеслись к Лидии с пониманием и восприняли ее пение так, как нужно. А вот мне стоило больше ей доверять.
Короткая стрелка на часах завершила круг, как раз когда мы без сил рухнули в кровать. Мы с Филиппом согласились, что это была замечательная свадьба – наверное, лучшая из всех, на которых нам доводилось присутствовать. После нашей собственной, конечно.
В тот день я шла по средневековому храму в Швейцарии навстречу будущему мужу, ждущему у алтаря, и едва могла поверить собственному счастью. Слова клятвы легко слетели с языка – мы и подумать не могли о том, чтобы расстаться раньше, чем «смерть разлучит нас». Но когда я услышала страшный диагноз, нам пришлось всерьез рассмотреть сценарий будущего, в котором Филипп будет засыпать в пустой кровати, а я – плавать где-то среди звезд. Такое напоминание о хрупкости счастья заставило нас еще больше ценить друг друга и меньше сдерживать себя в выражении ласки и привязанности. Трудно поверить, но моя болезнь только укрепила наши отношения.
Роб и Шантель отложили медовый месяц, чтобы поехать во Вьетнам. На следующее утро мы организовали для гостей, которые не торопились уезжать, поздний завтрак в кафе при монастыре. Таких оказалось на удивление много. Забавно было наблюдать, как люди, не до конца пришедшие в себя после праздника, пытаются укрыться в тени с кофе и круассанами. Солнце старательно прожигало дыру в небе, а гости делились впечатлениями о свадьбе.
22
Американский актер, стенд-ап-комедиант и сценарист.