Страница 38 из 76
Обнюхав пропавшую хозяйку с головы до ног и тщательно изучив содержимое сумки, Джона решил, что ее можно простить. Он уткнулся носом в шею Лидии и громко замурчал. А потом порадовал редким и великодушным жестом – лизнул в руку. Правда, потом не оставлял в покое ни на секунду. Куда бы ни шла Лидия, Джона бежал следом. Когда она садилась, кот забирался к ней на колени и ворчал, стоило дочери тронуться с места. Если Лидия медитировала, он устраивался рядом и замирал подобно древней статуе между свечой и фотографией Учителя на «алтаре» в ее комнате.
Хотя слышать легкие шаги дочери по дому было невероятно здорово, мне все время казалось, что она парит среди нас на собственном облаке. Телом она была дома, но мысли ее находились где-то далеко. Излучая доброжелательность, она, тем не менее, выглядела не слишком счастливой. Я чувствовала, что дочь воспринимает своих веселых, любящих мясо и ничего не понимающих в буддизме родных как бремя. И в который раз с неприязнью думала о монахе, отвратившем Лидию от семьи.
Мать, потерявшая связь с дочерью, не такое уж редкое явление. Это случается время от времени – случайно или по какой-либо причине. Я отдалялась от матери, эгоистично и порой жестоко отстаивая собственную независимость, душевное равновесие и личные границы. Во всяком случае, так я оправдывала свои действия. Многим сильным женщинам рано или поздно приходит в голову мысль о необходимости оторваться от корней. Особенно если голос матери постоянно звучит в голове, оценивая все, что они делают. Дочь должна понять, откуда берется ее сила – изнутри или из внешнего, порой чересчур заботливого источника.
На какое-то время мне удалось смириться с тем, что Лидия повернулась спиной к нам и нашим ценностям. Но теперь я беспокоилась уже из-за того, что она теряет связь с собой. Это парящее, духовное существо не было настоящей Лидией. Но если дочь вознамерилась превратиться в кого-то другого, не в моей власти было ее переубедить.
К тому же я чувствовала в происходящем и свою вину. Может быть, если бы мы со Стивом не развелись, все было бы иначе. В детстве Лидия очень боялась нас обидеть и скрупулезно подсчитывала дни, проведенные в каждой семье, чтобы никого не обделить. Развод превращает детей в настоящих дипломатов.
С другой стороны, не таким уж кошмарным было это время! Обе семьи, Роб и сводные сестры души не чаяли в Лидии.
Если ее оскорбляло наше поведение или же она смотрела на нас свысока, нужно было лишь сказать. Но Лидия загадочно улыбалась, отводила глаза и на все вопросы отвечала: «Это трудно объяснить».
Теперь, когда она стала полусвятым существом, я не знала, как до нее достучаться. Мне же хотелось заново приобщить дочь к удовольствию быть красивой молодой женщиной в том обществе, к которому она принадлежала.
Катарина предположила, что поход по магазинам за нарядами к свадьбе может сработать. Лидия сначала не горела желанием нас сопровождать, но мы ее не слушали. Младшая дочь мгновенно влюбилась в пурпурное платье, выставленное в витрине бутика. Изучив волнистую юбку и гофрированный воротник, мы согласились, что оно ей идеально подойдет. Продавец завернул платье в бумагу и положил в сумку. Катарина торжествующе улыбнулась и вышла из магазина с видом человека, который получил черный пояс по шопингу.
А Лидия терялась перед разнообразием цветов и стилей. Ее тянуло к сдержанным нарядам приглушенных тонов. Когда мы с Катариной в один голос убеждали Лидию примерить платья с низким декольте, которые идеально подчеркивали достоинства ее фигуры, она смущалась и качала головой. Если платье обнажало плечи, она сразу накидывала шаль.
Мне тоже было непросто найти подходящий наряд. С новой грудью и перекроенным животом, я чувствовала себя подростком, который не знает, за что хвататься.
Хотя восстановление после пластической операции было нелегким, я все равно была рада, что решилась на нее. Благодаря искусной работе Грега ничто не напоминало о смертельной болезни, с которой я столкнулась. Основываясь на собственном опыте, авторитетно заявляю, что реконструкцию груди лучше делать сразу после мастэктомии. Лично я вряд ли набралась бы духу еще раз вернуться в больницу для масштабной операции.
Когда я была полностью одета, создавалось впечатление, что я выгляжу даже лучше, чем до постановки диагноза. В нижнем белье я казалась абсолютно нормальной. Правда, с первым пунктом возникали проблемы. Несколько месяцев после операции я могла носить только мягкие бесформенные лифчики, так что теперь меня потянуло на что-то более дерзкое. К сожалению, выбор не радовал. Бюстгальтеров на косточках я опасалась – по слухам, они способствуют развитию рака груди. А найти красивое белье без косточек не представлялось возможным. Отыскав самого опытного продавца, я объяснила ситуацию, после чего она с виноватым видом продемонстрировала несколько довольно унылых вариантов. Производители нижнего белья явно не понимали, что даже после рака груди женщины хотят выглядеть сексуально.
Большой шрам на животе и отсутствующий сосок не облегчали мне жизнь. Но когда я начинала сомневаться, стоило ли подвергать себя дополнительной операции, Филипп обнимал меня и убеждал в обратном. Не представляю, как ему удавалось всегда находить нужные слова!
Правда, убедить меня было непросто. Я не могла поверить, что по-прежнему выгляжу красивой в его глазах. Слишком часто я видела, как муж применяет к другим свои дипломатические таланты.
Поскольку я чувствовала себя ранимой, как никогда, мой радар без устали следил, не смотрит ли Филипп на других женщин, чье тело не покрыто шрамами. Но я вышла либо за святого мужчину, либо за очень хитрого – он ни разу ни на чем не попался.
Увы, хотя мои груди и выглядели как настоящие, источником эротического наслаждения они быть перестали. Мне потребовалось время, чтобы привыкнуть к полному отсутствию чувствительности в правой искусственной груди и ее значительному снижению в левой. Постепенно я приучилась тщательно укрываться перед выходом на холод и периодически проверять, все ли на месте, чтобы не простудиться или ненароком не шокировать прохожих незаметно съехавшей деталью туалета.
Девочки уговаривали меня примерить длинное серебристое платье. Низкое декольте, без рукавов – обычно я одевалась совсем не так. Ну и пусть! Пусть это будет символом победы над болезнью. Благодаря черной накидке и паре метров тесьмы я чувствовала себя более чем уверенно… И неожиданно привлекательно.
Потратив несколько дней на магазины и не найдя ничего для Лидии, мы вернулись в бутик, где купили платье Катарине.
– Давайте попробуем это… – сказала Лидия, кивая на вешалку у входа.
– Вот это? – спросила я, доставая на свет костюм цвета слоновой кости. Идеальный вариант для тех, кто хочет остаться незамеченным.
– Нет, вот это. – Лидия указала на буйство шелка и кружев. – Или оно слишком яркое?
– Нет-нет-нет! – хором завопили мы с Катариной. – Обязательно попробуй!
Ожидая у примерочной, мы едва не подпрыгивали от нетерпения. Из-за ширмы доносился упоительный шелест ткани. Лидия не торопилась. Катарина наклонилась, чтобы заглянуть внутрь, но увидела только голые ноги. Мы спросили, подошел ли размер. Лидия не была в этом уверена.
И тем не менее из примерочной вышла невероятно красивая девушка. Не святая Лидия-утешительница и не Лидия-студентка из благотворительного магазина. Нет, новая Лидия, соблазнительная молодая женщина, окутанная водоворотом ткани и красок. Когда она шла, юбка выгодно облегала ее бедра, а тугой лиф зрительно увеличивал грудь. Женственный силуэт платья завершали узкие бретельки и черное кружево в районе… Ладно, назовем это горловиной, хотя обычно горловина располагается повыше!
– Невероятно! – выдохнула я.
От улыбки моей дочери в магазине стало светлее.
– Мне понадобится шаль, – сказала она. – Но это платье слишком дорогое.
Взглянув на цену, я судорожно сглотнула. И все же наряд, который до такой степени подчеркивал красоту Лидии и возвращал ее в лоно родной культуры, того стоил. Мы купили платье и принесли домой. Остаток дня девочки, к вящему удовольствию Джоны, копались в моей шкатулке с украшениями.