Пробуждение тьмы

Григорий Самсонов покинул этот мир ровно две минуты назад.

Конец связи.

Резкое шипение заставило меня подскочить на месте. Пропустив удар, я подошла к радио и пожалела, что не могу выключить его… Оно работает не на батарейках, а на магии. И еще одно условия пользования радиоприемником — оно всегда должно быть у Ловца, так как задание может поступить в любой момент.

Натянув джинсы, закинув радио и Шкатулку в рюкзачок, я напоследок осмотрела себя в зеркале, поправила сооруженный на скорую руку хвост и вышла из комнаты. Непривычная тишина таилась за соседней дверью. Я притормозила на секунду, уставившись на радиационный знак. Аня не пришла домой, когда я ложилась спать. Интересно, она вернулась ночью, или ее до сих пор нет?

Пришлось сильно прикусить нижнюю губу, чтобы подавить желание постучаться в дверь и выяснить это. Даже если Аня дома, я не могла тратить время на допросы. Меня ждал только что умерший, сорокатрехлетний Григорий Самсонов.

Я выскользнула в подъезд, наспех пожелав маме доброго утра. Она стояла в бигудях и с чашкой кофе в руке на кухне, пока разогревался завтрак в микроволновке. Ее пустой, отстраненный взгляд был устремлен в окно. Она так внимательно смотрела на ясное небо, будто пыталась что-то найти там.

Спокойствие и тишина ускользали с улиц небольшого города Московской области — Эхо. Да… название странноватое. Жители нашего района выплывали из своих домов, разбредаясь, кто куда. Я застыла у подъездной железной двери, тщательно оглядываясь на наличие нежелательных свидетелей.

Работа Ловца требует максимальной скрытности. Люди, не просвещенные в дела Системы — сложной, огромной корпорации, связанной напрямую с Иным Миром и призраками — не должны знать о Портале и душах. Таковы правила. Но если все-таки кому-то удается столкнуться с этим, ему стирают память. Процедура Форматирования небезопасна. Велика вероятность того, что операция способна повлиять не только на область информации, которую нужно стереть, но и на другие воспоминания, которые при Форматировании бесследно исчезнут из головы человека.

Форматирование — главная причина, по которой мама и Аня не знают о том, кто я. Ну, а еще причина в том, что меня бы отстранили от должности Ловца и выпнули из Службы Доставки — подразделения Системы — если бы я раскрыла свою деятельность даже самым близким людям.

Я сама чуть не свихнулась, когда узнала обо всем год назад.

Одиннадцать месяцев настоящего безумия. Но, как ни странно, эта работа оплачивается. Как будто ловить призраков в порядке вещей.

Понятие нормальности довольно-таки растяжимое.

Год назад и я бы никогда не подумала, что нечто подобное имеет быть место в этом мире. Пока один случай не подкосил твердую почву уверенности в адекватности вселенной. Я глубоко погрязла в этом сумасшествии.

Я узнала, что смерть — это не конец. Это переход из одной жизненной формы в другую. На самом деле, теперь я не уверена, где находится грань между жизнью и смертью. Где начинается одно и заканчивается другое. Быть может, жизнь — это продолжение смерти? Или, к чему я больше склоняюсь, смерть — это следующий этап жизни?

Если относиться к этому, как к должному (а именно такова моя нынешняя политика), то можно жить дальше.

Смирение — главный путь к спокойствию.

Я не могла позволить себе слететь с катушек.

Закончив осмотр двора, я взяла в ладонь медальон и повернула стрелку на север.

Путь до места моего задания займет около часа. Если пешком. Я не могла воспользоваться машиной. Техника в Середине не действовала. Но я так же не могла отправиться на место смерти пешком, потому что очень долго. Призрак может сбежать за это время. А искать его еще проблематичнее, чем уговорить идти со мной.

К счастью, медальон Ловца многофункционален. Он не только перемещал нас в Середину, но и мог доставить прямо к душам, если правильно скомбинировать иероглифы по краям медальона. Это значительно упрощало работу и экономило силы.

Без чудесной комбинации мне бы пришлось добираться до Красноармейской на своих двух, но позавчерашняя беготня за Заблудшим призраком до сих пор отзывалась стонущей болью в мышцах и жгучей пульсацией в затылке на месте шишки.

Я опустила голову к медальону и сдвинула самое крайнее кольцо иероглифов влево. Символ, похожий на букву «У» встал напротив символа «II». Затем я прокрутила кольцо, приближенное к центру медальона, и в ряд первым двум символам встал третий.

Через пять секунд я перемещусь.

Хоть бы этот… Григорий Сергеевич оказался спокойным духом. Если он начнет нервничать, то мне придется остановить его, а для этого понадобятся силы, которых у меня нет.

Души становятся сильнее живых после смерти. Их либо удается успокоить с физической помощью, либо словесно. Я предпочитала второй способ, потому что на первый элементарно не способна. Вспомнить хотя бы случай с Заблудшим двухдневной давности.

Я закрыла глаза, а когда открыла их, то оказалась на месте.

Легко и просто. Если можно было бы так перемещаться в мире живых...

Самсонов Григорий Сергеевич умер у небольшого ресторанчика. Вокруг него скучковались люди, из-за угла показалась машина скорой помощи.

Я обошла толпу и подошла к мертвецу. Людские голоса заполнили мою голову. Они звучали приглушенно, словно за стеной, но достаточно громко, чтобы свести с ума.

— Почему? — сквозь гул голосов я услышала один ясный.

Этот сквозивший непониманием голос принадлежал умершему мужчине. Он сидел в деловом костюме перед своим бледным, неподвижным телом и держался руками за голову. После смерти души сохраняют человеческие очертания. В общем, они выглядят так же, как и при жизни, только сквозь них можно видеть предметы.

Григорий издавал хриплые стоны, плакал и качался вперед-назад. Я с трудом блокировала в голове рой людских, негромких голосов и сделала осторожный шаг к призраку.

«Пожалуйста, будь спокойным духом» про себя попросила я.

— Григорий… Сергеевич? — неуверенно позвала я.

Живые меня не услышали и не увидели, а вот призрак — да.

Мужчина резко поднял голову и оторвал руки от лысой головы. На меня уставилась пара ничего непонимающих серых глаз. Я не заметила злости, или бешенства. Только растерянность в самом чистом виде. Я проглотила жалость и сделала еще один шаг вперед. Григорий вздрогнул и попятился назад. Он испугался меня. Теперь в его глазах плескался страх.

— Не бойтесь, я не причиню вам вреда, — с внушающим спокойствием заверила я, с гипнотизирующей прямотой глядя на призрака.

С ним проблем не будет.

Слава богу. Сегодня я не настроена драться и гнаться за ним.

На лице мужчины, сквозь которого я видела асфальт, зародились сомнения.

— Я… я умер? — надрывающимся голосом просил он.

Я изобразила глубокое сожаление и осторожно кивнула.

— Да, Григорий. Вы умерли. Мне очень жаль.

Стандартная фраза, сделавшая мозоль на моем языке. Но она подействовала. Полупрозрачное тело призрака расслабилось, и он взглянул на свою неподвижную копию с широко распахнутыми, стеклянными глазами, устремленными на небо.

— Но я ничего не понимаю, — прошептал Григорий. — Как… Как… Господи, — он громко выдохнул и схватился правой рукой за сердце. Медленно поднял голову и снова взглянул на меня. — У меня остановилось сердце. Я вышел из кафе и почувствовал внезапную боль… — он говори больше вопросительным тоном и смотрел на меня так, словно ждал, что я поправлю его, или скажу, что ему это просто снится. — А потом все прекратилось. Замерло. Я больше ничего не чувствовал. Темнота, и вот я уже смотрю на себя со стороны, — его голос дрогнул в конце.

Я кивнула, выражая свое понимание и соболезнования.

— Григорий Сергеевич, вы должны идти со мной, — мягко сказала я.

— Куда? — испуганно спросил он.

Я невольно напряглась, ожидая в любой момент, что призрак сорвется и разнервничается. Их психика после смерти становится хрупче, поэтому нужно тщательно и осторожно подбирать слова.