Варяги и варяжская Русь. К итогам дискуссии по варяжскому вопросу

Краткая Русская Правда, появление которой было вызвано новгород­скими событиями 1015 г., содержит две статьи (10 и 11), где присутст­вуют варяги и колбяги. Особый интерес вызывает первая из них: «Аще ли ринет моужь моужа любо от себе, либо к собе, 3 гривны, а видока два выведеть; или боудеть варяг или колбяг, то на ротоу»129. По мнению Д.И.Иловайского, Ф.И.Свистуна, М.Ф.Владимирского-Буданова, варяги здесь - иноземцы, иноплеменники130. Но в основном, конечно, приня­то считать, что речь идет, несомненно, о скандинавах131. Ныне Е.А.Мель­никова и В.Я.Петрухин утверждают, что в Правде Ярослава варяг - чу­жеземец, иностранец, ибо «этим чужеземцем является скандинав, как наиболее частый иноземец на Руси, представляющий иноземцев вооб­ще»132. В Пространной Правде (Троицкий список второй половины XIV в.) в статье «О поклепной вире» (ст. 18) прописано, что «аще будеть на кого поклепная вира (обвинение в убийстве. - В.Ф.), то же будеть послухов 7, то ти выведуть виру; паки ли варяг или кто ин, тогда [то два]»133. И.Н.Болтин, Н.М.Карамзин, А.А.Зимин в этих варягах также видели иностранцев вообще134.

Статья «О муже кроваве», помещенная в Кормчих особого состава пе­ред списками Пространной Правды, узаконивает, что «аще ли пьхнеть муж моужа любо к себе, либо от себя, ли по лицу оударить, или жръдию ударить, а без зънаменияа, а видок боудеть, бещестие емоу платити; аще будеть болярин великых боляр, или менших боляр, или людин город-скыи, или селянин, то но его пути платити бесчестие; а оже боудеть варяг или колобяг, крещения не имея, а боудеть има бои, а видок не боудеть, ити има роте по своей вере, а любо на жребии, а виноватый в продажи, в что и обложать»135. М.Н.Тихомиров полагал, что наличие в данной ста­тье колбягов говорит о ее раннем происхождении. В.О.Ключевский, основываясь на анализе денежного счета, имеющегося в статье, относил ее к середине XII векаП6. Эта статья стала основой статьи «О мужи кро­ваве» Сокращенной Правды, где колбяги уже отсутствуют: «Аще ударит на смерть жердию или попехнет, а знамения нет, а видок будет, аще бу­дет болярин или людин или варяг, крешения не имея, то по их пути платити безчестие; аще видока не будет, ити им на жребии, а виноватый в продаже, во что обложат»137. Как полагал Н.А.Семейко, фраза «креще­ния не имея» точно показывает, что текст статьи сложился тогда, «когда не имели уже ясного и точного представления о том, кто такие были варяги и колбяги, считая их за некрещеных людей, т. е. за поганых»138. В данном случае фраза «крещения не имея» могла в равной степени от­носиться и к язычнику, и к католику, т. к. ни тот и ни другой не знали, с точки зрения православного человека, истинной, «правой» веры, следо­вательно, и были людьми, «крещения не имея».

В русском переводе Хроники Амартола, который был сделан в XI в., при описании нападения руси на Константинополь в 941 г., сказано, что «приплоу роусь на Констянтиньтрад лодиами... от рода вяряжеска соу-щим», хотя в подлиннике русь. выводится «из рода франков» (уеѵоос; тшѵ фрауусоѵ). Но в статье Хроники под 744 г., где речь идет о событиях уже не русских, а западноевропейских, «франки» переведены как «немцы» («под властью Немечскою приим с всею Италиею...»). В.М.Истрин в комментарии отмечал, что фраза «от рода варяжеска» указывает па рус­ского переводчика-киевлянина, который правильно отождествил варягов с франками, по оценке историка, «со своей точки зрения». Как полагал ученый, для южного славянина такое подразделение франков на немцев и варягов в зависимости от действия тех и других, «было бы недоступно». Дело в том, рассуждал он, что в Византии существовал особый наемный вспомогательный корпус, который византийские писатели называют то род, то (Зараууоі, но чаще - последним именем. Вместе с тем, у тех же византийских писателей рараууоі, как вспомогательное войско, соеди­няется иногда с франками, называясь вместе с ними «союзными корпуса­ми». Таким образом, заключал Истрин, передача уеѵощ тшѵ фрауусоѵ как «род варяжский» следует объяснить хорошим знанием русским перевод­чиком военного устройства Византии139. Думается, что объяснение тому лежит в другой плоскости. Как известно, франками в Византии было принято именовать всех западноевропейцев140. Поэтому, византийцы, зная о выходе руси из пределов Западной Европы, естественно относи­ли ее к «роду франков». Русский же переводчик произвел замену непо­нятного для своих соотечественников слова «франки» на адекватный ему по смыслу термин «варяги»141, которым на Руси уже в XI в. именовали определенную часть западноевропейского мира.

В Толковой Палее читается, «иже от Афета языци изыдош и в части где седят. 1. варяжеск. 2. язык словенеск. 3. чюдь. 4. ямь. 5. лоп. 6. пер-ма. 7. корела. 8. печера. 9. утра. 10. литва. 11. ятвази. 12. пруси...»142. По мнению А.А.Шахматова, Палея представляет собой болгарский па­мятник, перешедший на Русь в XI веке143. Он же утверждал, что имени русь перечня ПВЛ («В Афетове же части седять русь, чюдь и вси языци: меря, мурома, весь, моръдва, заволочьская чюдь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимегола, корсь, летьгола, любь»144) в Палее соответствуют «Варяжский и Словеньскый язык; замену Руси двумя языками понять трудно». Учитывая, что в летописном перечне народов «Афетовой части» название «словене» отсутствует, ученый посчитал это свидетельством «в пользу большой древности палейской редакции этого перечня», который нельзя, таким образом, возвести к летописному. Замена словен русью, рассуждал он, естественна для редактора ПВЛ, подчеркивая при этом, что «летописный перечень не мог быть заимствован непосредственно из Палеи». По его предположению, редакторы обоих памятников пользова­лись «одним общим источником»145. Текст Палеи об «Афета языци» уже по содержанию, заключал Шахматов позже, восходит к русскому источ­нику, т. е. к ПВЛ, материал которой был переработан составителем Палеи с учетом тех сведений, которые он имел о соседних народах146. Но вероятнее всего, что под фразой о языке «варяжеском» Палеи, исходя из общего, а не конкретного значения термина «варяги», понимаются за­падноевропейские народы, перечень которых отсутствует среди народов «Афетова» языка (но который присутствует, например, в летописном описании «Афетова колена»: «Афетово бо и то колено: варязи, свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волъхва, римляне, немци, корлязи, веньдици, фрягове и прочий...»), исключая из них лишь славянские, в том числе и те, что исповедовали католицизм. Западноевропейские народы - это часть «Афета языци», и они или какое-то их общее название должны, конечно, присутствовать в перечне Толковой Палеи.

Представление о значении термина «варяги» в послекиевский период дает мирный договор новгородцев «с всеми немьцкыми сыны, и с гты, и с всем латиньскым языкомь», который исследователи обычно относят к 1189-1199 гг. (В.Л.Янин датирует его 1189-1191, Е.А.Рыбина и А.Л.Хорошкевич 1191-1192)147. В нем готы называются либо «немцами», либо упоминаются под своим именем отдельно от «немцев», Готланд именуется «Гъцк берег», Западная Европа «Немечьской землей», а ее жители «немцами». И интерес вызывает следующий пункт договора: «Оже емати скот варягу на русине или русину на варязе, а ся его заприть, то 12 мужь нослухы, идеть роте, възметь свое»148, т. е. термин «варяги» абсолютно равнозначен словам «немцы» и «латины» (в данном случае «латиньский язык») и обозначает вместе с ними всю совокупность многочисленных западноевропейских партнеров Новгорода, в будущем составивших мощный Ганзейский торговый союз. Исследователи отме­чают тесную близость документа к Русской Правде, а приведенную вы­держку из него напрямую связывают с 15 статьей Краткой Правды, которой воспользовались при составлении договора («Аже где възыщеть на дроузе проче, а он ся запирати почнеть, то ити ему на извод пред 12 человека; да аще боудеть обидя не вдал боудеть достино емоу свои скот, а за обиду 3 гривне»)149. Этот вывод подтверждает и архаичный де­нежный счет «скот», который уже столетием раньше, в XI в. являлся пе­режитком и в дальнейшем отмирает раньше, чем куны150. Таким обра­зом, договор отражает не только традицию бытования термина «варяги» в последние десятилетия XII в. в значении «западноевропейцы», но и практику его давнего функционирования в этом значении151.