Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 150



Да, он должен был признать, что экспедиция выходит не такой, какой он ее задумывал, а после последних событий вообще трудно предсказать, как все обернется. Рейнольдс постарался приободриться, вновь призвав на помощь тот дух практицизма, который отличал его от прежних путешественников, этих идеалистов, рисковавших своими жизнями, не имея никакого плана и рассчитывая только на свет от путеводной звезды, горевшей в их мечтах. Он же, напротив, относился к нынешней экспедиции как к бизнесу. Это был его билет в новую жизнь. И никакой ловкач вроде Макреди не лишит его лавров победителя. Тут ему вспомнились многочисленные препятствия, какие пришлось преодолеть, чтобы оказаться здесь, и враги, которых он сломил своим упорством. Нелегко было найти деньги для такой экспедиции, и прежде всего потому, что подавляющее большинство человечества и в мыслях не допускало, что Земля может оказаться полой. Он — другое дело. Он почти мог утверждать, что побывал там, внутри, хотя это происходило только во сне.

Все началось далеким вечером, когда совершенно случайно встретившийся ему человек изменил его судьбу, и с тех пор Джереми Рейнольдс перестал плыть по течению, и его жизнь потекла скрупулезно выверенным курсом.

В означенный вечер он проходил мимо одного из залов, использовавшихся в Пенсильвании для чтения лекций, как вдруг услышал доносившийся изнутри дружный хохот. Если Рейнольдс в чем и нуждался после неудачного рабочего дня в редакции газеты, которой он руководил, так это в толике смеха. Да, он отчаянно жаждал веселья. Но, чтобы понять душевное состояние Рейнольдса, заставившее его остановиться возле зала, нужно чуть больше узнать о нем, а потому позвольте мне ненадолго прервать повествование и сделать беглый набросок души нашего путешественника. Как многие до и после него, Рейнольдс вырос в глубокой нищете и с малых лет был вынужден работать, чтобы оплачивать все, в чем нуждался, начиная с новых подметок для башмаков и кончая учебой в университете. С самых нежных лет, хотя, наверное, в данном случае это выражение не слишком подходит, он пристрастился к чтению. Но больше всего его привлекали не вымышленные истории, а книги о путешествиях и открытиях. С пугающей быстротой он поглощал рассказы Марко Поло, биографию Колумба, написанную его сыном, героические эпопеи тех, кто впервые отправился к Северному полюсу, открывал Южный полюс и неизведанные земли Африки… Как нетрудно догадаться, все эти подвиги питали фантазию подростка, и Рейнольдс рос, мечтая превзойти знаменитых авантюристов, которые, словно в их жилах струилась та же беспокойная кровь, что у богов с Олимпа, оставили свои имена на скрижалях Истории, а главное, и об этом не стоило забывать, вернулись, нагруженные сокровищами и награжденные титулами, распространявшимися и на их наследников. Рейнольдс ненавидел посредственность и с ранних лет начал ощущать свое превосходство над окружающими, хотя и сам не смог бы определить, на чем основывалось это чувство, поскольку при взгляде на него сторонний наблюдатель мог бы констатировать, что молодой человек не обладает ни особыми талантами, ни выдающимися физическими данными, ни блестящим умом. Что же отличало его тогда, например, от счетовода, жившего на том же этаже, с которым они обменивались высокомерными взглядами, столкнувшись на лестнице? А отличало его от этого типа и прочих соседей вера в себя, абсолютная убежденность в том, что он рожден для великих и захватывающих подвигов. Однако шли годы, но никто не приглашал его вспомнить о своем прекрасном тайном предназначении. По правде говоря, он быстро перестал терпеть лишения, поскольку сумел закончить курс журналистики и даже сделался редактором газеты, хотя этот успех, доступный каждому, не утолил его жажды славы. В общем, ему опротивело барахтаться в этой серости, воспевая чужие подвиги, перечисляя чудеса, которые непременно случались с другими, и подсчитывая стоимость сокровищ, найденных счастливчиками, для тех читателей, которые, как и он, только о них и мечтали. Нет, он рожден не для этого. Он рожден для того, чтобы появляться на страницах газет в качестве вершителя величайших, беспримерных подвигов, вызывающих зависть у мужчин, мечтательные вздохи у женщин, восхищение у матерей и даже лай у собственных собак, ибо и в животном мире его необычайные деяния не останутся незамеченными.

К несчастью, он не находил способа достичь всего того, о чем мечтал, и потому вы вряд ли удивитесь, услышав, что каждая ночь превращалась для него в страшную пытку. Рейнольдс мучил себя, воскрешая в памяти самые замечательные эпизоды из прочитанных книг о путешественниках, а затем оглашал темноту жалобными, едва ли не предсмертными вздохами, сетуя на то, что все уже открыто. По крайней мере все то, что имело смысл открывать, потому что простого открытия чего бы то ни было, разумеется, было недостаточно. Какую славу, какое богатство мог обрести тот, кто, к примеру, сумел бы нанести на карту извилистые очертания ледяных берегов Антарктиды? Нужно ухитриться открыть что-то такое, что изменило бы Историю, обессмертило бы имя первооткрывателя и, кстати, доверху наполнило бы его карманы. Но следовало действовать не спеша, ибо в промежутке между возвращением Марко Поло в 1295 году и отплытием Колумба в 1492 году десятки путешественников сделали важные открытия, но их имена практически канули в Лету — их затмило открытие Америки, хуже того, почти никто из отважных искателей приключений не получил в награду ничего, кроме жалкого жалованья да пожизненной лихорадки. Кто, к примеру, помнит сегодня о монахе Одорико из Порденоне, который отважно проник в Китай через Индию и Малайзию? А об арабе Ибн Баттуте, исследовавшем Центральную Азию и север Африки? Да даже знаменитый Христофор Колумб не сумел как следует разыграть свои карты. Он умудрился убедить целый королевский двор в том, что Земля на самом деле гораздо меньше, чем полагал древнегреческий ученый Эратосфен, и что он, Колумб, сумеет найти новый путь в Индию, который обеспечит процветающую торговлю специями, но самое главное — он смог выторговать себе завидное вознаграждение. К сожалению, вскоре он нажил могущественных врагов, не замедливших обвинить его в злоупотреблениях по отношению к туземцам. Плачевный опыт управления своим вице-королевством в конце концов завершился для него потерей авторитета и властных полномочий. Да, было очевидно, что профессия первооткрывателя сопряжена со многими опасностями, которые отнюдь не всегда таятся в глубине непроходимых джунглей. Рейнольдс верил, что сам он сумел бы организовать все гораздо лучше, если бы ему представился такой случай. Он рассчитывал на свой зоркий глаз журналиста, на свои политические связи и коммерческое чутье… Да, ему не хватало знаний по географии и навигации, что верно, то верно, но главное — ему не хватало земель для открытия. Так что оставалось только терпеливо ждать, когда какое-нибудь чудо вызволит его из обывательской трясины. Ну а если чуда не случится, тогда он всегда сможет жениться на Джозефине, что, конечно, не будет подвигом, достойным войти в историю, но по меньшей мере наполнит его кошелек. Хотя теперь Рейнольдс уже и не знал, можно ли рассчитывать на этот куш, так как девушка с каждым днем становилась все более невосприимчива к его неуклюжим ухаживаниям. Таковы были в общих чертах тревоги, мучившие Рейнольдса, когда он проходил мимо конференц-зала и услышал смех. Вполне понятно, что он тут же решительно открыл дверь: ему просто необходимо было над кем-нибудь посмеяться, чтобы не пришлось в конце концов смеяться над самим собой.

Но, войдя, он в замешательстве обнаружил, что стоявший на эстраде и так веселивший публику человек был никакой не комик. Наоборот, отставной армейский офицер Джон Кливз Симмс, по-видимому, очень серьезно относился к тому, что говорил. А говорил он невероятные вещи: что Земля подобна огромной пустой внутри скорлупе. Вернее, так: она подобна яйцу, состоящему, как полагается, из скорлупы, белка и желтка, которые четко отделены друг от друга. Внутрь можно забраться через два огромных отверстия на одном и другом полюсе, и там, во чреве Земли, находятся четыре сферы, также полые и погруженные в некую эластичную среду, отвечающую за силу притяжения. Но более всего поразило Рейнольдса утверждение, будто в недрах нашей планеты тоже некогда зародилось чудо жизни. Симмс утверждал, что под миром, в котором все мы обитаем, находится другой мир, более теплый и разнообразный, чем наш, где можно встретить растительность, животных и даже… человека. Как и следовало ожидать, эти слова вызвали новый взрыв хохота у публики, к которой сидевший в последнем ряду Рейнольдс охотно присоединился.