Страница 90 из 124
На местах имели место разнообразные инициативы: так, в Дармштадте для популяризации больших семей местное нацистское руководство объявило о намерении выдать карточки для бесплатного посещения театров 1500 матерям, у которых 3 и более детей. В других городах многодетным семьям снизили налоги и предоставили льготы по уплате за электричество{805}.
Такими способами нацисты хотели вернуться к широко распространенной (не только в Германии) практике больших семей конца XIX в. В этой связи решение жилищной проблемы многодетных семей было официально провозглашено в качестве приоритетных направлений социальной политики. Один из нацистских функционеров писал: «Нужно убрать пугало маленьких жилищ… 47% всего построенного в 1935 г. жилья выпадает на маленькие жилища до двух комнат… Первый ребенок еще может найти там пространство, но уже второй создает трудности, а при наличии третьего и четвертого ребенка это жилище становится инкубатором болезней тела и души. Маленькая квартира является основной причиной маленькой семьи»{806}.
Многодетные семьи превозносились в прессе, в кино, в литературе и в изобразительном искусстве. Успех этой кампании продемонстрировал, сколь глубоко пропаганда смогла внедриться в интимную семейную сферу. Рождаемость выросла с 1,47% в 1933 г. до 2,04% в 1939 г.{807}, что вкупе с увеличением числа браков превозносилось пропагандой как доказательство доверия к новому Рейху. Семья и детство были хорошим предлогом требовать от немецкого народа жертв ради того, чтобы дети могли прекрасно жить в «тысячелетнем Рейхе». Заботой о матери и ребенке нацисты стремились не только способствовать повышению рождаемости, но и внушить женщинам чувство самоуважения, что, в свою очередь, поднимало престиж режима в глазах женщин.
Идеальным типом нацистской фрау может служить Герда Борман — она завела большое количество детей, и все, что бы ни говорил Гитлер, — все без труда вписывалось в ее мировоззрение. После признания мужа в связи с актрисой Маней Беренс, Герда Борман придумала систему так называемого «сменного материнства» — она предлагала взять к себе эту актрису, и сама Герда сможет находиться рядом с мужем, пока беременна{808}. Борман даже приказал сделать бюст Мани Беренс и передал его жене для украшения дома{809}. Герда писала, что хорошо бы вышел закон, разрешающий каждому здоровому мужчине иметь двух жен (фюрер тоже высказывал эту мысль): слишком мало полноценных мужчин переживут эту войну, и многие здоровые женщины будут обречены на бездетность. На письме жены Борман поставил отметку: «Абсолютно верно для предстоящей борьбы, которая определит национальную судьбу»{810}. Кальтенбруннер был того же мнения; он считал, что каждая замужняя женщина в возрасте до 35 лет, которая не имеет 4 детей, обязана рожать; женат на ней мужчина или нет — не имеет никакого значения. Эти и другие энергичные меры нацистов быстро повлияли на рождаемость с 1934 г.: с 59 детей на 1000 женщин в 1933 г. эта цифра поднялась до 73 в 1934 г. и 77 в три последующих года, а в 1938–1940 гг. она составила соответственно 81,85 и 84 ребенка. Это, однако, было меньше, чем рассчитывали нацисты — в 1929 г. было 90 родов, а в 1910–1911 гг. — 128 родов на 1000 женщин{811}.
Надо указать и на то, что положение в семьях самой нацистской верхушки не всегда соответствовало их идеалам. Бывшая медсестра и довольно трезвый человек Маргарет Гиммлер слишком презирала своего мужа, чтобы серьезно воспринимать его идеи (не решаясь порвать с властной и умной женщиной, Гиммлер имел содержанку). Ева Браун, не имея какого-либо влияния на Гитлера, не скрывала своего полного равнодушия к нацистской идеологии и политике. Магда Геббельс часто и ожесточенно спорила с мужем и даже с Гитлером о необходимости женской эмансипации и, в интеллектуальном отношении превосходя обоих[52], часто заводила эти дискуссии в тупик: однажды она прямо возразила высказыванию Гитлера о допустимости внебрачной беременности и родов{812}. Эмма Геринг и не думала о реализации нацистских семейных идеалов, а помышляла о карьере актрисы. Генриэтта фон Ширах (в воспитании которой принимал участие сам Гитлер: она была дочерью его лейб-фотографа, который рано потерял жену — мать Генриэтты) участвовала в организации культурной жизни Вены; да и другие жены нацистских боссов не думали стоять у плиты и заниматься детьми. В семьях нацистской элиты не было требуемой и поощряемой ими многодетности: «выполняли плановые задания» только семьи Бормана и Геббельса. Наверное, Герда Борман была единственной дамой элиты, полностью соответствовавшей нацистскому идеалу «курицы-несушки».
4 ноября 1939 г. в формальном брачном праве последовало крупное изменение: было введено заочное обручение, теперь невеста могла стать женой в отсутствии жениха-солдата{813}, а за несколько дней до нападения на Польшу вышло распоряжение об ускоренном браке, оно касалось солдат вермахта. Ускоренным этот брак назывался из-за того, что при его заключении не нужно было предоставлять полный документ, подтверждающий арийское происхождение брачующихся (Ariernachweis), но только имеющиеся документы. Жениху и невесте достаточно было устно подтвердить свое арийское происхождение. Этим, казалось, незначительным изменением было существенно ослаблено действие антисемитских «законов о защите крови». Следствием этого закона стало увеличение числа женитьб: за первые три месяца войны было отмечено на 55,3% больше браков, чем за тот же период 1938 г.{814}
В стремлении увеличить рождаемость нацисты часто доходили до абсурда: 8 ноября 1940 г., Гитлер выпустил тайное (поначалу) распоряжение о заключении браков с павшими на фронте женихами, если до их смерти были доказанные намерения жениться. В народе это распоряжение остряки моментально окрестили «венчанием с мертвецом» (Leichentrauung); другое распоряжение Гитлера давало возможность развода погибшего солдата с «недостойной его женой»{815}. В ведомственном информационном бюллетене СД «Вести из Рейха» сообщалось, что к «бракам с мертвецом» прибегали по разным причинам довольно часто{816}. Следует вспомнить, что в конце концов Гитлер и сам прибег к «браку мертвецов», сначала женившись на Еве Браун, а затем совместно с ней покончив с жизнью.
В стремлении реформировать брачные отношения нацистское руководство на этом не успокоилось: одновременно с «браком с мертвецом» нацисты хотели ввести и многоженство, до Первой мировой войны планировавшееся сторонниками евгеники, а затем и нацистскими расовыми теоретиками. Однако только к 1944 г. предложения о полигамии приняли конкретные формы. Вальтер Гросс (многолетний руководитель расово-политического ведомства партии), Тирак (министр юстиции) и Борман (он уже практиковал так называемый «вынужденный брак» — Volksnotehe — с Маней Беренс) были сторонниками многоженства. Гросс подчеркивал, что введение многоженства не будет препятствовать параллельному существованию нормального брака, но станет расширением возможностей для воспроизводства нации. Планам этим, однако, не было суждено осуществиться{817}. Склонность к признанию многоженства отмечалась именно у тех нацистов, которые склонялись к радикальному неприятию иудеохристианской этики, несоединимой, на их взгляд, с новоязыческой нацистской этикой.
52
Она совершила эволюцию от убежденной буддистки через увлечение сионистским движением к национал-социализму и была человеком высокого интеллектуального уровня. Это не помешало родить ей 7 детей; в 1938 г. она стала первой «матерьюгероиней» и получила «Крест матери». Ср.: Sigmund A. М. Die Frauen der Nazis. Bd. 1. S. 74.