Страница 9 из 10
А иногда заберется на тебя какая-нибудь взбешенная целочка, так потом целый час отойти никак не можешь, а бабы на тебя все лезут и лезут, как тараканы, – почесал себе бороду Иван Матвеевич, – отойти все никак не можешь, а тебя все дерут и дерут! Как кота помойного! Хотя должно-то быть все наоборот, это мужики обязаны бабами командовать! Во – как природа людишек извратила, или они ее? Это уж дело философов разбираться, почему это бабы очень на мужиков стали похожи! И почему они и к доменной печи, и в космос бросаются!
И стригутся коротко, и брюки носят! – поддержал я мысль Ивана Матвеевича.
И водку пьют, и курят как мужики! – с досадой поморщился Иван Матвеевич.
И бреются, как мужики! – добавил я.
Эка тебя занесло! – засмеялся Иван Матвеевич.
Ну, ноги свои бреют, – пояснил я.
И что на самом деле бреют? – изумился Иван Матвеевич.
Бреют! Бреют! – засмеялся Леллямер, входящий в комнату с холщовой сумкой и двумя студентками.
Знакомьтесь, это Тоня, а это Соня! – кивнул Леллямер на двух маленьких шатенок в очках, только Тоня была тоньше, а Соня потолще.
Ну-с, выпьем за счастье Муз! – провозгласил Леллямер, доставая из сумки бутылку шампанского, связку колбасы и банку сардин с хлебом.
Иван Матвеевич, – кашлянул для вежливости в кулак Иван Матвеевич и замолчал как рыба, только помаргивая застенчиво глазами.
Тоня и Соня подсели с двух сторон к Ивану Матвеевичу. Я их знал, поскольку они учились вместе с Леллямером. Леллямер иногда отдавался им за деньги или за конспекты лекций, которые они потом для него переписывали ровным почерком.
Как говорил Леллямер, пусть они не красавицы, зато они очень добрые и покладистые!
Пить мне не хотелось, но, глядя на снег падающий густыми хлопьями за окном, я присоединился к их компании. Только чтобы не напиться, я поставил себе под ноги пустую банку, куда потихоньку сливал шампанское с водкой.
Между прочим, перед вами сидит великий поэт! – кивнул в сторону Ивана Матвеича Леллямер.
Ой, как интересно! – заулыбались Тоня с Соней.
Кх, кх, – закашлялся Иван Матвеевич и исподтишка, за столом показал Леллямеру кулак.
Он только стеснительный немного, – засмеялся Леллямер, выпивая еще стакан водки, и ни с кем не чокаясь.
Ой, а прочитайте нам ваши стихи! – попросила Тоня.
Если можно, самые поздние, – присоединилась к ее просьбе Соня.
Выйди пьяненьким в чистенько поле.
Всю ночь проваляйся, мозги охлади,
Очисть организм свой от алкоголя
И обязательно счастье найди!
– неожиданно процитировал себя Иван Матвеевич, по его счастливой морде было понятно, что он их придумал только что.
Ай, да Матвеич, ай, да, сукин сын! – похвалил Ивана Матвеевича Леллямер.
Тоня с Соней с двух сторон поцеловали Ивана Матвеевича, отчего его глаза тут же увлажнились, и все сразу выпили за его талант.
Ближе к вечеру мы сбегали с Леллямером еще за одной бутылкой, но дверь нашей комнаты была закрыта, а за дверью слышались девичьи повизгивания и яростное сопение Ивана Матвеевича.
Вот старый козел, а обещал здесь никого не портить, – усмехнулся Леллямер и распечатав бутылку, стал пить прямо из горлышка.
Неожиданно мне тоже захотелось обругать Ивана Матвеевича но увидев, что Леллямер дает мне в руки бутылку, я тоже отпил, и почувствовал странное облегчение, будто все о чем я думал в последние дни, и даже история с Идой, вдруг свалилось с моих плеч. Я поглядел на Леллямера, он на меня, и мы легко рассмеялись, а потом присели на подоконник и закурили.
Ну, как там поживает бизнес-леди?! – спросил меня Леллямер.
Как всегда, парадоксально, – улыбнулся я.
У нас в России все бабы парадоксальны, – заговорил Леллямер, – куда ни глянь, везде одно торжество плоти над разумом!
Или разума над плотью, – усмехнулся я.
Или фигни над фигней, – Леллямер еще раз отпил из бутылки и опять постучал в дверь.
Сейчас, сейчас, – послышался за дверью торопливый шепот Сони и дверь открылась, и мы зашли.
Иван Матвеевич восседал за столом в одних трусах и майке, а по бокам около него сидели раскрасневшиеся Соня и Тоня, успевшие наспех одеться.
Итак, уважаемый, советую говорить мне только правду, – обратился Леллямер к Ивану Матвеевичу, – итак, почему вы без брюк?!
Видите ли, – закашлялся Иван Матвеевич, – я привык ходить по дому без брюк, а ваша комната для меня как дом родной!
Все-таки советую хорошо подумать над моим вопросом, – Леллямер опять отпил из бутылки.
Да, мне как захочется, так я всегда без брюк! – заулыбался Иван Матвеевич.
И чего захочется?! – безумно заморгал глазами Леллямер.
Ну, милый, ну, единственный, – Соня и Тоня мигом отлипли от Ивана Матвеевича, и обступив Леллямера, стали поглаживать его руками по спине.
Ты бы уж так не нервничал, – сочувственно взглянул на него Иван Матвеевич, – ведь ничего такого не случилось!
Хотите, я ему набью морду, – спросил Леллямер у Тони с Соней, но они что-то стали шептать ему, каждая в свое ухо, и Леллямер тут же успокоился и даже пожал руку Ивану Матвеевичу в знак примирения.
Мы снова сели за стол и допили оставшуюся водку, а потом Ивана Матвеевича сильно развезло, и он приобняв с двух сторон Тоню и Соню, сказал:
А сейчас я вам расскажу, как меня пытали за границей! Я тогда моряком был, по разным морям плавал, и вот как-то в Гамбурге мы были, и зашли в какую-то пивную с ребятами, посидели, выпили, а потом я за какой-то бабой белокурой увязался.
Иду уже под утро, а ноги еле волочатся. Я ей «фрау, фрау», а она как шмяк меня сумкой по голове, так я и откинулся возле какого-то дома.
Тут просыпаюсь, гляжу по сторонам, а я уже не на улице, а в какой-то тюрьме лежу! Там еще немец какой-то сидел. Но я по ихнему ничего не понимаю! Я ему что-нибудь скажу, а он ни бэ, ни мэ, абсолютный осел попался! Ну, я тогда в дверь начал ногами долбить, чтобы, значит, освободили, а то ведь скоро корабль наш отчалит из этого Гамбурга, и тогда все, пиши письма мелким почерком!
Ну, потом меня повели куда-то на допрос, в другое помещение, там меня связали и стали мучить, загоняя иголки прямо под ногти, а переводчик ихний и говорит:
Скажешь парол, отпустэм на ваш кэрабь!
Ну, я им гадам крикнул:
Хер вам, а не пароль!
Тогда ихний главный начальник ткнул в меня пальцем и сказал:
Это есть ихней гэрой!
А вы как думали?! – усмехнулся я.
Тогда маленький узкоглазый заместитель ихнего начальника что-то шепнул на ихнем, и они оба вышли из камеры. Вскоре всего меня развязали, все иголки из-под ногтей повытаскивали, и даже помыли, и поставили на довольствие.
Это как? – спросил Леллямер, успевший оторвать от Ивана Матвеевича Соню и усадить ее к себе на колени.
Как! Как! – недовольно пробурчал Иван Матвеевич, – завели в хорошую такую комнатку с красивым диванчиком и небольшим круглым столиком. На нем водок, шнапса ихнего и закусок, просто завались, глаза разбегаются. Ну, я сразу догадался, споить хотят гады, только ничего у них не получиться.
Иван Матвеевич сделал небольшую паузу и сидящую рядом с ним Тоню по примеру Леллямера тоже усадил к себе на колени.
А что дальше? – спросили мы.
А дальше, сел я на ихний диванчик, сижу, думаю обо всем, да все что-то мне как-то скучно. Ну, думаю, раз водка, шнапс есть, то чего мне на нее глядеть-то? Ну и выпил я полстаканчика, потом еще и еще.
А тут еще ко мне в комнату ту самую белокурую стерву впустили, за которой я из кабака увязался. Ну, она и мне, и себе тоже наливает ихненького шнапса, чокается и говорит:
Вы эсть рускай шпиен!
А сама пьет и смеется, стерва такая! И титьки из платья вытаскивает, мол смотри, какие красивые титьки у меня! Ну, думаю, черт побери! Какая блядь красивая, да и шнапс ихний уж сильно забористый оказался, – глупо заулыбался Иван Матвеевич, прижимая к себе Тоню. – Ну, и стал я ее целовать, – свои слова Иван Матвеевич наглядно продемонстрировал на Тоне, – целую, значит, и туда, и сюда, а она, дрянь такая, шепчет мне на ухо: