Страница 34 из 45
– Некоторые люди волнуются о тебе, – настойчиво продолжал он. Его голос был добрым и сочувствующим, но я уже попадался на эту удочку раньше и не мог позволить себе попасться снова – не сейчас, когда я уже почувствовал вкус свободы.
– Хрена с два они волнуются! – прокричал я.
– Давай открой дверь, Джо, пожалуйста. Мне нужно убедиться, что ты в порядке.
– Я в порядке, так что отвали!
– Но я должен сам увидеть, что это действительно так. Пожалуйста, я не хочу выбить дверь и случайно покалечить тебя, потому что это будет не очень-то хорошо, правда? Я – настоящий полицейский, и если ты немного приоткроешь дверь, то сможешь увидеть мою форму. Здесь твои друзья, и они беспокоятся о тебе.
– Долбаные стукачи! – закричал я. – Я не хочу возвращаться. Пожалуйста, вы можете просто оставить меня в покое? Забудьте о моем существовании или что вы когда-либо обо мне слышали. Пожалуйста.
– Не могу, приятель, извини. Мой долг – убедиться, что ты защищен.
Было ясно, что он не собирается менять свое решение и уходить. Оставаться на месте было все равно что попасть в ловушку. Зайди он внутрь, я был бы загнан в угол, и выбраться было бы сложнее, чем снаружи. Я принял решение и открыл дверь, позволяя ему думать, что он меня убедил своими разумными доводами и обещанием защиты. Я вышел со своим рюкзаком за спиной, и полицейский крепко схватил меня за запястье, чтобы я не убежал. Мне не понравилось это чувство после нескольких дней на свободе: это напоминало обо всех тех случаях, когда меня хватали за руки взрослые и таскали то туда, то сюда, – но я не сопротивлялся. Это того не стоило, и он только бы усилил хватку, если бы я начал вырываться. Он был слишком силен, чтобы я мог вывернуться. Мне оставалось только надеяться, что возможность сбежать появится до того, как он посадит меня под замок. Мы шли к дороге, и нам предстояло спуститься по крутому склону. У полицейского возникли проблемы, ноги очень скользили, и поддерживать равновесие, когда он почти падал, можно было только одной свободной рукой.
– Вам не нужно держать меня так крепко, – заверил я его, понимая, что ему будет очень трудно преодолеть это препятствие, держа меня за руку. – Я никуда не денусь.
– Ты не собираешься теперь убегать, правда? – спросил он с ноткой недоверия в голосе и пока не ослабляя свою хватку. – Обещаешь мне?
– Нет, конечно, не собираюсь. Я обещаю.
Все остальные давали обещания, которые не собирались выполнять, подумал я, так почему я должен поступать иначе? Я намеревался сделать все, что в моих силах, чтобы не попасть в лапы к матери. Как только я почувствовал, что его пальцы разжимаются, я вырвался и умчался в ночь.
– Джо, вернись сюда!
Но я даже не обернулся, а страх и отчаяние, должно быть, придали мне бешеную скорость, несмотря на то что я несколько раз натыкался на невидимые в темноте препятствия. Очень скоро я скрылся во тьме, оставив полицейского блуждать вдоль дороги, пока даже свет его фонарика не скрылся из виду. Просто удивительно, как много энергии дает при необходимости страх. Потом я обнаружил, что полиция искала меня еще пару дней, и я действительно видел из своего нового укрытия кружащую вдалеке патрульную машину, но, видимо, полицейские не слишком старались меня найти. Полагаю, они думали, что я объявлюсь рано или поздно, так как не имею достаточных навыков, чтобы выжить в одиночку в таких условиях, и меня надолго не хватит.
Как только у меня появилась уверенность, что я оторвался от полицейского, я притормозил и начал блуждать кругами по лесу, пока не набрел на заброшенный летний туристический лагерь. Там я обнаружил бревенчатый домик, закрытый на зиму на ключ. Замок на двери был очень хлипкий, так что мне удалось сбить его одним мощным ударом. Здесь было уютнее, чем в моей прошлой хижине, и даже была кровать, на которую я сразу плюхнулся, сердце готово было разорваться от ночных приключений. В домике было сухо и чисто, но все же холодно, особенно когда я остыл после бега. Все мое постельное белье осталось в сарае, и я не думал, что возвращаться туда за вещами – хорошая идея, учитывая то, что полиция меня ищет и наблюдает за тем местом. К тому же я полагал, что семьи детей заберут свои вещи. Я не знал, сколько пройдет времени до того, как кто-нибудь придет открыть домик на лето, но думал, что он вполне сойдет в качестве укрытия, по крайней мере до тех пор, пока полиция не перестанет меня искать.
Я остался в летнем домике на несколько дней, доедая остатки припасов, которые успел унести тогда в своей сумке, аккуратно и равномерно разделив их. В те дни я никого не видел. В следующее воскресенье я бродил по пустому лагерю, чтобы скоротать еще один день, и развлекал себя как мог. Это свободное пространство и тишина позволяли мне остаться наедине со своими мыслями. Я привык к одиночеству, так что это не было проблемой. Мне нравилось бродить вокруг в поисках полезных вещей и еды, когда никто не вмешивался в мои дела и не навязывал свое мнение. Я не строил каких-то грандиозных планов на будущее, предполагая, что просто буду перебираться с места на место в последующие годы, воруя или выпрашивая еду, как уже делал. Возможно, мне удалось бы выполнять случайную работу то тут, то там, чтобы достать денег на мелкие расходы. Пребывание в одиночестве в лесу было куда лучше, чем сидеть дома или проводить выходные у Дугласа, так что я мало задумывался о чем-то еще. Если такое все же случалось, то я скучал по Питу и иногда думал о том, как там живется моему брату Томасу. Мы никогда не были такими закадычными друзьями, как с Питом, например, но я знал, что дома ему приходится тяжко, и волновался за него.
Был уже вечер, и постепенно начинало темнеть, когда я услышал в лесу рядом с домиком детские голоса. Я нырнул обратно в дом и осторожно выглянул в окно, чтобы проверить, нет ли с ними взрослых. Когда они появились в поле зрения, оказалось, что это Джон и его сестра, которые, как я полагал, выдали меня. Мне следовало бы посидеть молча и подождать, пока они уйдут, но я был так зол из-за того, что они рассказали взрослым про мое убежище в железнодорожном сарае, особенно после всех данных обещаний, что я не мог удержаться и не выйти, не высказать им все. К тому же, мне, возможно, нужно было с кем-нибудь поговорить, чтобы несколько унять скуку.
Они чуть из штанов не выпрыгнули, когда я вдруг появился прямо перед ними.
– Почему ты настучал на меня? – спросил я. – Ты сказал, что хочешь быть моим другом и убедить свою семью усыновить меня, чтобы я стал твоим братом, а потом взял и какого-то хрена сдал меня!
– Я волновался за тебя, – сказал Джон, очевидно обрадовавшись, что нашел меня снова, но переживая, как я отреагирую. Он не хотел снова меня спугнуть. – Но ты убежал. Они везде тебя искали. Была целая поисковая группа и все дела.
Я не мог долго на них злиться, и, когда успокоился, они пообещали, что на этот раз действительно никому не расскажут, где я нахожусь, – но я знал, что не могу на них положиться. Я никому не мог доверять, и каждый раз, когда я нарушал это правило, все заканчивалось тем, что меня подводили.
– Мы можем принести тебе какую-нибудь еду или одеяла? – спросил Джон.
– Просто оставьте меня в покое, – сказал я, не желая испытывать судьбу.
Но я видел, что они все равно собираются это сделать, как бы я ни упрашивал. Для них это все еще было настоящее приключение, и казалось, что они искренне беспокоятся обо мне.
– Ну что ж, ладно, – сказал я, – тогда уж возвращайтесь и принесите мне какой-нибудь еды.
– Оставайся здесь с Джо, – сказал Джон сестре, – а я пойду обратно.
Я думаю, он тоже не доверял мне и боялся, что я убегу, как только они уйдут.
– Они узнают, если ты вернешься без меня и возьмешь еду, – сказала его сестра. – Они думают, что мы вернемся вместе.
– Ладно, – с сомнением ответил он. – Ты обещаешь, что никуда не уйдешь, Джо?
– Обещаю, – соврал я.
Как только они скрылись из виду, я взял свою сумку и убежал в лес. Я больше не собирался никому доверять, если это грозило тем, что меня вернут домой. Не то чтобы я сомневался в их добрых намерениях, я просто полагал, что за ними, скорее всего, наблюдают взрослые, и они незамедлительно поймут, что происходит, если обнаружат очередную пропажу продуктов. Мне следовало оставаться одному, если я хотел быть в безопасности, других вариантов не существовало. Такой должна была стать моя жизнь до тех пор, пока я не стану достаточно взрослым, чтобы полиция перестала беспокоиться на мой счет.