Проект «Ватикан»

— Для начала постараюсь дать вам некоторую ретроспективу. Ватикан-17, здешний Ватикан, начался почти тысячу лет назад, когда сюда, на Харизму, прибыла группа роботов с Земли. На Земле роботы никакой религии не исповедовали, — вернее, им не было позволено исповедовать никакой религии. Думаю, сейчас в этом плане наметились кое-какие перемены. Роботы могут быть приняты в лоно религии — не везде, но на некоторых планетах. Тысячу лет назад такого не было и в помине. Роботы были изгоями по отношению к любому вероисповеданию. Чтобы стать прозелитом в любой вере, у новообращаемого должна быть душа или некий её эквивалент. У роботов души не было, или считалось, что её нет, и они были лишены возможности приобретения какого бы то ни было религиозного опыта. Хорошо ли вы знакомы с роботами, доктор?

— Практически совсем не знаком, мистер Экайер. За всю жизнь я, пожалуй, видел их всего дюжину, а разговаривал — даже считать не стоит, хватит пальцев на одной руке. Я родом с планеты, где было совсем немного роботов. В том медицинском колледже, где я учился, было несколько роботов, но люди с ними мало общались. Близко знаком я ни с одним из них не был. И не ощущал потребности…

— Так, как вы, на мой вопрос ответили бы девяносто процентов людей. Людей не интересуют роботы, если они не связаны с ними в жизни. Вероятно, они считают их механизмами, машинами, подобием человека, Могу совершенно определённо заявить вам, что они представляют собой нечто гораздо большее. За последние тысячи лет роботы эволюционировали, они стали существами, которые могут обходиться без людей. Однако в процессе эволюции они ни на минуту не забывали, кто их создатель, и они вовсе не отрицают того факта, что они существа искусственного происхождения, как бы сильно ни казалось обратное. Короче, они до сих пор ощущают некую нерасторжимую связь с людьми. Я мог бы ночь напролёт рассказывать вам, что я думаю о роботах и что собой представляют здешние роботы. Сюда они прилетели, потому что им не был позволен никакой религиозный опыт, потому что они были вычеркнуты из этой части жизни людей, которая как раз и представляла предмет их непреодолимого влечения. Нужно очень хорошо знать роботов, чтобы понять, откуда у них такая тяга к вере, к религии. Может быть, это всего-навсего попытка компенсации комплекса неполноценности, желание приблизиться к человеку, насколько возможно, во всем. Робот лишён многого, чем обладают люди, — огромное число ограничений заложено в него по определению. Робот не может плакать, робот не умеет смеяться. У него нет полового влечения, хотя он умеет производить на свет других роботов. По крайней мере наши роботы конструируют собратьев и делают это с такой тонкостью и совершенством, до которых, пожалуй, не додумались бы люди. Здесь, на Харизме, родилось новое поколение роботов, новая раса, я бы сказал. Но я, пожалуй, отвлёкся…

— Объяснение тяги к религии как компенсации комплекса неполноценности я вполне могу принять, — сказал Теннисон. — Религия могла быть для роботов тайной, которую они хотели разделить с человечеством.

— Верно, — согласился Экайер. — Я мог бы многое вам порассказать об этом, но главное сейчас то, что тысячу лет назад группа роботов прибыла сюда, на эту планету, и создала здесь свою собственную религию. Когда-нибудь, если вам будет интересно, мы можем вернуться к этой теме.

— Конечно, очень интересно. Если у вас найдётся время.

— Итак: роботы прибыли сюда, — продолжал Экайер, — и основали свой Ватикан. В основу они положили религию людей, которая была для них очень привлекательна, но не только и не столько самим вероучением. Скорее, думаю, их восхищали её догматы, её структура, организация, иерархия, долгая традиция. В нашем Ватикане вы встретите многое — литургию и другие ритуалы древнего Ватикана — это нечто вроде модели, хотя мне кажется, что у роботов не было намерений слепо принимать земное католичество. Роботы никогда не притворялись и не утверждали, что их религия — земное вероисповедание, украденное и перенесённое на самый край Галактики. Наверное, если бы кто-то удосужился провести скрупулёзный богословский анализ, то назвал бы эту религию синтетической: ведь роботы усвоили многие аспекты инопланетных религий или того, что называют инопланетными религиями…

— То есть фактически, — сказал Теннисон, — роботы сконструировали собственную религию, позаимствовав в процессе её создания все то, что им понравилось?

— Вот именно. Возникла вера роботов — вера, как на неё ни посмотри. Все зависит от того, как вы лично для себя определяете религию.

— Мистер Экайер… вы уж меня простите, может быть, у вас есть какой-то титул или звание? А то я все «мистер» да «мистер»?

— «Мистер» — вполне достаточно. Зовут меня Пол. Зовите меня по имени, если хотите, мне будет только приятно. А титула у меня никакого нет. Я к религии никакого отношения не имею.

— Я как раз хотел спросить вас, как вы связаны со всем этим.

— Я — главный координатор того, что принято именовать Поисковой Программой.

— Простите, но мне это ни о чем не говорит.

— О Программе вы тут мало что услышите. Но это часть Проекта «Ватикан». Порой мне, честно говоря, кажется, что весь Ватикан сейчас — не более чем прикрытие для осуществления Поисковой Программы. Только… прошу вас, если вам случится беседовать со святыми отцами, не рассказывайте им о моей точке зрения. Многие из них продолжают очень ревностно относиться к религии.

— Знаете, честно говоря, я просто обескуражен.

— На самом деле все предельно просто, — улыбнулся Экайер. — Я бы сказал, даже логично. Идея Папы, верховного владыки, стоящего во главе церкви, имеет огромное, определяющее значение для основателей религии. Но где было найти Папу? Им казалось, что сделать обычного робота Папой было бы святотатством. Человека сделать Папой они тоже не могли, даже если бы вздумали рукоположить его — когда они прибыли сюда, такой возможности у них не было. Человек — существо, живущее, по меркам роботов, слишком недолго, чтобы стать во главе их церкви, члены которой теоретически могут жить вечно. Если за ними, конечно, как следует следить, ухаживать. И это было то существенное ограничение, из-за которого человек в роли Папы их никак не устроил бы. Идеальный Папа, по их представлениям, должен быть бессмертным и всезнающим — непогрешимым, гораздо более непогрешимым, чем Папа-человек. И они принялись конструировать Папу…

— Конструировать… Папу? Не понял.

— Да. Компьютерного Папу.

— Боже милосердный! — воскликнул Теннисон.

— Да-да, и ничего удивительного, доктор Теннисон. Они конструируют его до сих пор. День за днём, год за годом. Уже несколько столетий подряд. Практически ежедневно Папу питают новой информацией, и с каждым годом он становится все более непогрешимым…

— Невозможно поверить… Это просто…

— Вам и не нужно в это верить. Я лично не верю. Хватит того, что в это верят роботы. Это их вера, если на то пошло. Но если посидеть и спокойно поразмыслить, то все сказанное мной обретёт глубокий смысл.

— Наверное. Да, вы правы, Пол. Их вера зиждется на немедленных — то есть «непогрешимых» ответах Папы. Да, если подумать, получается, что смысл есть. А данные, информация, как я понимаю, обеспечивается Поисковой Программой?

Экайер кивнул.

— Верно. Но прошу вас, не обращайте внимания на то, что я так прагматичен в своём рассказе, и не записываете меня с ходу в безбожники, может быть, я и не совсем верующий человек, но есть вещи, в которые я верю.

— Я оставлю своё мнение при себе, если позволите. Насчёт информации… Каким образом ваша Поисковая Программа осуществляет её поиск? Вы здесь, на краю Галактики, а данные, за которыми вы охотитесь, разбросаны по всей Вселенной!

— У нас работают люди, называемые Слушателями. Не слишком хорошее определение, но мы их так привыкли называть.

— Экстрасенсы, что ли?

— Да. Но совершенно особого рода. Мы прочёсываем Галактику, чтобы отыскать таких, какие нам подходят. У нас есть вербовщики, и работают они тихо и незаметно. Роботы разработали методы, позволяющие нашим Слушателям работать просто на фантастическом уровне. Их естественные способности, благодаря этим методам, усиливаются во много раз.