Прекрасная партия

После ухода бывшего жениха она долго сидела неподвижно перед чашкой остывшего чая, не уверенная в том, что, если хотя бы пошевелится, тотчас не разрыдается. Служанка, подошедшая с вопросом, не надо ли подать мисс еше чего-нибудь, заставила ее испуганно вздрогнуть. С полминуты она непонимающим взглядом смотрела на розовощекую девушку в форменной одежде, потом попросила принести свежего чая и вишневого пирога — первое, что пришло ей в голову. Получив желаемое, она с удовольствием сделала несколько глотков ароматного напитка, чувствуя, как горячая волна согревает ее изнутри и воз вращает способность мыслить. Откусив пирог, от внезапно поняла, как проголодалась, и принялась торопливо есть, то и дело бросая опасливые взгляды по сторонам, — возможно, кто-то из знакомых видел ее и Генри вместе и даже слышал обрывки их разговора. Но посетительницы были заняты обсуждением модных туалетов, флиртом со своими спутниками и угощением, так что Сьюзен слегка рас слабилась и неохотно переключила мысли с произошедшей сцены на свои будущие действия. Кроки как спросить у служанки адрес приличного и недорогого пансиона, где можно отдохнуть и собраться с силами, она ни до чего не смогла додуматься. Добросердечная девушка сразу поняла, что эта красивая мисс очень несчастна, и сочувственным голосом назвала известный ей адрес. Идти было довольно далеко, и Сьюзен порадовалась хотя бы тому, что двигается по достаточно фешенебельным улицам, чтобы не опасаться злоумышленников.

Вот так она оказалась в пансионе миссис Гиберти, где проживали бывшие гувернантки, продавщицы из крупных магазинов и попавшие в стесненные обстоятельства леди. Комната была обставлена скудно, но чисто прибрана, а последнее казалось девушке, выросшей в бедной семье, гораздо кажнее.

От неудобного кресла все тело занемело, вынуждая проснуться, и Сьюзен с трудом добралась до жесткой кровати без занавесок, чтобы улечься ни нее, не снимая платья. Утро застало ее пытающейся зажечь камин — в комнате было слишком холодно, чтобы наша героиня могла думать о чем-то кроме тепла и горячего завтрака. В плату нхолил и стол, и, справившись с камином, она умылась в щербатом фарфоровом тазике, собрала волосы в неровный узел и спустилась вниз, в общую столовую. Несколько дам, выглядевших так, словно видали лучшие времена, вяло поздоровались с ней и ринулисъ к еде. Завтрак напоминал те, к которым они привыкла в Сандерли, но уже успела позабыть у миссис Элингтон, неизменно заботящейся об обилии блюд на столе. По крайней мере, Сьюзен со-Jjitwacb, а требовать большего было бессмысленно.

Сразу же после еды она поднялась к себе в комнату и уселась перед мутным старым зеркалом. Едва различая собственный силуэт, она тем не менее обратилась к своему самому верному другу и безмолвному советчику:

— Что нам теперь делать? Я старалась держать тебя по ветру, как говорят охотники, и не ошибаться в людях, но в Генри Хейвуде мы с тобой ошиблись дважды:

Сьюзен потерла стекло в тщетной надежде сделать его более прозрачным и горько вздохнула, уныло глядя на свой далеко не цветущий вид. На осунувшемся личике нос показался ей больше, чем обычно, но она не стала упрекать его за это, все равно ею больше некому любоваться.

Ее сердечная боль была бы гораздо сильнее, находись она в более благоприятных обстоятельствах. Сейчас же необходимость действовать, чтобы найти себе стол и кров, выдвинулась на первое место по сравнению с душевными терзаниями.

«И что теперь? Через несколько дней деньги закончатся, и мне придется наняться в служанки или просить подаяние на улице. Ну почему, почему Эдмунд так задержался? Он бы не позволил прогнать меня, и Люси поддержала бы его. Наверное…»

В душе Сьюзен была в этом не слишком уверена — Эдмунд явно боялся тещи и мог оказаться не готовым к открытому бунту. В любом случае его нет в Лондоне, а значит, надо самой позаботиться о себе, как она делала много лет до того, как покинуть Сандерли.

«Мне больше не к кому обратиться, кроме дядюшки Саймона, значит, придется поехать в Брайтон», — сказала она себе.

Мысль о путешествии немного оживила ее, главным образом из-за трудностей, которые подстерегали неопытную девушку в дороге. Узнав у хозяйки, откуда отправляются дилижансы, она кое-как отчистила помятое пальто и направилась договариваться о проезде. На билет ушли почти все деньги, но ей нечего было продать, чтобы получить еще хотя бы несколько фунтов. Как бы ни хотелось вернуться на Бредфорд-сквер и захватить еще несколько платьев, пытаться осуществить это мог бы только человек, лишенный разума. Туалет, в котором Сьюзен проспала целую ночь, потерял респектабельный вид, как и платье, небрежно сунутое ею в сак.

«Ничего не поделаешь, придется явиться к дяде бледной оборванкой. Надеюсь, он узнает меня и не прогонит прочь, как это сделала бы тетя Элизабет», — думала девушка, забившись в угол тряского дилижанса.

Лорога, как ей и положено, была отвратительной, и к моменту приезда в Брайтон Сьюзен не лишилась содержимого своего желудка только потому, что крайне скудно питалась в пути. Уже два дня она не имела возможности пообедать и даже позавтракать чем-то большим, чем чашка чаю и маленькая булочка.

Представляя, как убого она выглядит среди гуляющей публики, Сьюзен вяло двигалась в толпе, пытаясь разыскать дом, где обитает лорд Ченсуорт.

Здесь уже начиналась весна, и ее теплое пальто выглядело неуместным, как и потрепанный багаж и печальное личико среди довольных, лоснящихся лиц отдыхающих. Через два часа блуждания по городу, когда она уже едва не падала в обморок от голода и усталости, ей наконец указали дом, который занимал дядя Саймон с супругой. Сьюзен с трепетом позвонила в дверь, обессиленно опустила сак на ступени крыльца и принялась ждать. Удар, поджидавший ее через пару минут, оказался едва ли не сильнее предательства Генри Хейвуда — как сообщила экономка, лорд Ченсуорт более не занимает этот дом, и в настоящее время прислуга готовит его к приезду новых жильцов. На заданный дрожащим шепотом вопрос, куда уехали Ченсуорты, достойная женщина могла только сказать, что лорд и леди направились в поместье кузины лорда, леди Уайтбери, на венчание одной из ее дочерей, однако, где именно расположено это место, она не знает.

Сьюзен покачнулась — даже если бы она знала, куда ехать, тетушка Элизабет была бы последним человеком после миссис Элингтон, согласившимся принять племянницу в своем доме. Заметившая слабость девушки экономка предложила ей чаю, от чего мисс Шелтон не смогла найти в себе гордость отказаться. Подкрепившись на кухне и поделившись с доброй женщиной частью своей истории без излишних подробностей, Сьюзен пересчитала имеющуюся наличность и со страхом убедилась, что на обратную дорогу до Лондона не хватит. Впрочем, без дяди Саймона ей нечего там делать, а когда он вернется — трудно предположить. Сьюзен расспросила приютившую ее женщину о почтовой станции и пришла к выводу, что единственным спасением будет поехать в Сандерли — дорога туда составляла треть пути до Лондона, и, если она сумеет договориться об отъезде сегодня же, не тратясь на ночлег в дорогом Брайтоне, денег вполне может хватить. На прощание добрая экономка завернула ей с собой немного мясного пирога и несколько зимних яблок, справедливо подозревая, что это будет единственная пища девушки во время путешествия.

В полутьме грязного, отвратительно пахнущего дилижанса, более дешевого и, как следствие, еще менее удобного, чем предыдущий, возивший людей из столицы на модный курорт, Сьюзен думала о Бет. Торнтоны примут ее без сомнений и лишних расспросов, но кормить ее хотя бы несколько месяцев означает для них лишиться и того малого комфорта, что с трудом удается создавать сейчас.

— Я должна найти себе место, и как можно скорее, — бормотала она в полузабытьи, не обращая внимания на неодобрительный взгляд кривой на один глаз старой дамы, сидящей напротив.

Старшая сестра Бет, Элси, работала гувернанткой в богатом доме, что позволяло ей присылать домой немного денег, которые, по ее настоянию, ушли на обучение Бет музыке. Непрактичная миссис Торнтон сперва немало жалела о потраченных впустую деньгах, и только когда Бет принесла матери первые несколько шиллингов за уроки, миссис Торнтон вознесла горячую молитву за здоровье дальновидной Элси.