Мастодония

– Послушай, Эйса, если потребуется, я с ними справлюсь. Я же сделала это в госпитале в ту ночь, когда мы увезли Хайрама. В самом худшем случае, я могу спрятаться в машине, накроюсь одеялом или чем-нибудь, а Бен увезет меня. Может, и ты отправишься со мной? Мы можем заехать в госпиталь, навестить Хайрама.

– Нет, один из нас должен остаться здесь. Я обещал, кроме того, навестить Кошарика сегодня и не сделал этого. Мне непременно нужно разыскать его завтра.

– Что это у вас с Кошариком?

– Ему одиноко, – просто ответил я.

На следующее утро Кошарик был среди диких яблонь, а не во фруктовом саду в старом доме.

Я присел на корточки и сказал ему полушутя:

– Ну, приступай.

Он поймал меня на слове. Сейчас же гольяны начали трогать мой мозг, покусывая его, отсасывая что-то из него, но на этот раз казалось, что они мельче и их стало больше – маленькие тоненькие иголочки, которые внедрялись, извиваясь, все глубже и глубже. Я чувствовал, как они шевелятся глубоко в извилинах.

Странная сонливость подползла ко мне, и я боролся с ней. Я погружался в мягкую серость, которая окутывала меня, как осенняя паутина из тонких паутинок ловит насекомое, которое случайно влетело в нее.

Я пытался разорвать эту паутину, шатаясь, поднимаясь на ноги, но обнаруживал со странным безразличием, что не знаю, где нахожусь, и при этом мне даже не интересно, где это я. Я смутно понимал, что это Мастодония, что со мной Кошарик, что Райла уехала в Ланкастер, чтобы увидеться с подрядчиком и договориться о строительстве дома из камней, что мы должны нанять человека, чтобы он напилил и заготовил на зиму дрова для нас, но все это был фоновый материал, все это было отделено от того, что происходило. В тот момент я не имел ко всему этому никакого интереса.

Затем я увидел его – город, если это был город. Казалось, я сижу на верхушке высокого холма под величественным деревом. Погода была прекрасная, теплая, а небо было чистейшего голубого цвета, какой я когда-либо видел.

Передо мной расстилался город. Поглядев в другую сторону, я увидел, что город повсюду, что он окружает меня и тянется до самого горизонта во всех направлениях. Холм одиноко стоял посреди города, прекрасный холм со склонами, покрытыми темно-зеленой травой и красивыми цветами. Там, где я стоял, веял легкий бриз – под единственным деревом, возвышающимся надо мной.

У меня не было никакого понятия, как я попал туда, и я даже не удивлялся тому, что вообще туда попал. Находясь там, мне казалось, что я легко должен узнать это место, но даже ради спасения своей жизни я не мог этого сделать. Сначала, увидев город, я заинтересовался, город ли это, но так оно и было, хотя знал и понимал, что он был также чем-то еще, у него было какое-то значение, но я забыл какое, хотя мог бы и вспомнить в любую минуту.

Он совсем не походил на города, виденные мною прежде. Там были парки и широкие изящные улицы, и все это казалось знакомым и было очень приятно на вид. Но строения были иного типа, непривычного вида. У них не было массивности, и они были мелковаты. Они выглядели паутинными, кружевными, пленочными, пенными, невещественными. Но, поглядев на них повнимательней, я понял, что они не так уж невещественны, как мне думалось – чуть позже, когда я пригляделся к ним повнимательнее, я начал различать их лучше, чем увидел сначала, когда впервые взглянул на них, не увидел их целостности, а схватил только часть, а позади фасада, который бросался в глаза, виднелись структуры более основательных форм. Но было еще что-то, что беспокоило меня, и вдруг я осознал, что это – облик города. Строения не стояли массивными прямоугольниками, которые формируют шаблоны улиц, как это бывает в городах Земли. И я подумал: «Это не земной город», хотя это почему-то так удивило меня, хотя я с самого начала должен был понимать, что это не город Земли. Это был город Кошарика.

– Это – Центр, – сказал Кошарик. – Галактический Центр. Я подумал: чтобы понять это, ты должен его увидеть.

– Спасибо, что показал мне его. Это помогает мне понять.

Я даже не удивился, что Кошарик разговаривает со мной. В таком состоянии ничему не удивляются.

Примерно к этому времени я осознал также, что рыбки, касавшиеся губами моего мозга, больше не трогают меня. Очевидно, они сделали все, что было нужно, убрали всю отслоившуюся кожу, все маленькие кусочки крови, закончили свою работу и уплыли.

– Ты родился здесь? – спросил я.

– Нет, я начался не здесь, а на другой планете, очень далеко отсюда. Я покажу тебе ее в другой раз, если у нас будет время.

– Но ты был здесь.

– Я пришел сюда как доброволец, – ответил он, – или, скорее, меня призвали как добровольца.

– Призвали? Как это? Кто бы призвал тебя? И если тебя призвали, ты уже не доброволец.

Я попытался объяснить это Кошарику и действительно произносил слова, и мне казалось, что они не те, и это не имело значения, потому что мы понимали друг друга. В точности как это было бы, если бы мы разговаривали словами.

– У вас есть концепция бога, – сказал Кошарик. – В течение всей истории твоей расы люди поклонялись многим богам.

– Я понимаю эту концепцию, но не уверен, что поклоняюсь какому-нибудь богу. И большинство людей ни в коем случае не согласились бы, что они поклоняются богу.

– Как и я, – сказал Кошарик. – Но, если бы ты понял, кто меня призвал, и не только меня, но и многие другие творения, ты решил бы, что они – боги. Конечно, они ими не являлись, хотя некоторые думают и так. Они – просто форма жизни, биологическая или какая-то другая, которая положила начало разуму очень давно и за миллионы лет была достаточно мудра или достаточно удачлива, чтобы избежать тех катастрофических событий, которые так часто приводят к упадку или разрушению разума. Одно время они должны были быть биологическими по своей природе и, конечно же, были. Не могу сказать, чем они стали теперь. За долгие тысячелетия они могли сами себя изменить…

– Тогда как ты их увидел? Встретил?

– Их никто никогда не встречает. Они выше смешения с другими созданиями. Они нас презирают, или, может быть, боятся, как я недостойно думал одно время. Видимо, я был единственным, никто не говорил мне о таком. Но одного из них я однажды видел или думаю, что видел, хотя и неотчетливо. Чтобы внушить мне желание стать добровольцем, они должны были позволить дать себя увидеть. Один взгляд – и все. Они заботятся, чтобы добровольцы не увидели их слишком ясно. Вроде бы через вуаль, или как тень – я не могу объяснить это понятно.

– Может быть, это было внушение?

– В тот момент – конечно. Это было так давно, что трудно и вспомнить. В вашем исчислении – около миллиона лет назад. Я об этом раздумывал и позже и решил, что получил внушение, хотя и не должен был.

– А это их город? Город богов?

– Если хочешь, думай так. Он был спланирован ими. Но построен не ими. Это на самом деле не город, это – планета, покрытая строениями и сооружениями. Если это город, пусть будет так.

– Ты сказал, Галактический Центр?

– Ну да, Галактический Центр. Или один из них. Могут быть и другие, о которых мы не знаем. Для меня кажется вероятным, что могут быть и другие галактические группы, функционирующие так же, как этот город. Но они не извлекают выгоды, какие получает центральный. Может быть, другого плана…

– Ты только догадываешься, что могут быть другие центры. Ты не знаешь?

– Галактика велика. Я не знаю.

– Эти люди, эти боги – они берут планеты и пользуются ими?

– Пользуются? Я улавливаю смысл, но концепция туманна. Ты имеешь в виду собственность? Использование?

– Да.

– Нет, не так. Только информация. Знания, вот в чем штука.

– Собирание знаний, ты имеешь в виду?

– Правильно. Твоя понятливость изумляет меня. Они отправляют корабли со многими исследовательскими группами. Высаживают одну группу здесь, другую – там. Позже приходит другой корабль и подбирает их, одну за другой, по очереди. Я был в одной из таких групп, в последней. Мы высадили четыре других группы.