Мастодония

– Мы должны сохранить это в тайне, – возразила она, – но нам нужно вернуться домой живым, иначе все доказательства мира будут ни к чему.

Мне это не нравилось, но в том, что она говорила, была логика.

– Может быть, Бен пошел бы с нами, – сказал я. – Он может стать неплохим напарником. Он воображает себя великим охотником и, несомненно, охотник он неплохой. Каждую осень он отправляется на север в олений сезон, охотится в Канаде и на Аляске на лосей, горных баранов, гризли. Несколько лет назад он добыл кадьяка. И карибу. О карибу он рассказывает до сих пор. Многие годы он хотел отправиться в Африку, но не сделал этого, а теперь охота закрыта…

– А он пойдет с нами? И сохранит ли молчание о том, что видел, хотя бы на время?

– Думаю, да. Я ему немного рассказал о возможности того, что в колодце – космический корабль, и взял с него клятву не болтать. Он пока будет помалкивать, потому что хочет сам снять сливки.

– Нам нужен второй мужчина, – повторила она. – Не могу себе представить, на что похожа страна динозавров, но…

– Я тоже, – заметил я. – Там может быть просто ужасно. Там может быть вполне безопасно. И должна быть масса травоядных, все они мирные, как мне представляется. Но должны быть и хищники. Я не имею никаких соображений ни как они велики, ни как опасны.

– Мне хотелось бы получить несколько более свирепых экземпляров. Это бы устроило людей из Сафари Инкорпорейтед. Не знаю, сколько мы можем выжать из них, но догадываюсь, что немало. Кроме того, как много реальных, с горячей кровью, спортсменов, пропадающих в лесах, пожелали бы заплатить за то, чтобы быть первым человеком, застрелившим хищного, кровожадного динозавра!

Мы добрались до эскалатора, спускающегося на багажную площадку.

– Давай квитанции, я все это вытащу.

Она открыла кошелек и вытащила конверт с билетом.

– Лучше бы взять носильщика, – сказала она, протягивая мне конверт. – Там больше, чем мы можем унести.

– Два ружья.

– Два ружья. Патроны. Оборудование для киносъемки.

– Я возьму носильщика.

– Вся беда, – объяснила она, – в том, что я не могла ничего сказать им ни о какой машине. Если бы я сказала им, что мы изобрели машину времени, возможно, они бы мне и поверили. Мы во всем так доверяем машинам, они околдовали нас. Пусть бы я описала какую-нибудь теорию, выплеснула на них бессмысленные уравнения, это бы произвело впечатление. Но мне нечего было сказать. Если бы я рассказала им про Кошарика, вышло бы только хуже. Я просто сказала им, что мы разработали технику путешествий во времени, в надежде, что при упоминании о технике они будут предполагать машину. Но это, кажется, не возымело должного эффекта. Они все спрашивали о машине, и их смутило, когда я сказала, что машины нет.

– Без машины, – сказал я, – они должны принимать все на веру.

– Эйса, когда мы отправимся в прошлое снимать фильм, куда мы пойдем?

– Надо подумать. Еще не знаю. В поздний юр, может быть, или в ранний мел. В один из этих периодов, если ты хочешь найти великое разнообразие форм, хотя и в этом мы не уверены. Ископаемая летопись указывает на два периода, но ведь мы не имеем ничего, кроме окаменелых остатков. Вероятно, очень многое утрачено. Мы считаем эту летопись надежной, как будто знаем больше того, что знаем. На самом же деле мы находим только кусочки и отрывки и не имеем ясной картины. Но если бы мы отправились в ранний мел, то, пожалуй, не встретили бы того самого динозавра, которым наши охотники интересуются больше всего – старину тиранозаврус рекс.

– О нем они тоже упоминали, – сказала Райла.

– Рекс появился позднее, по крайней мере, мы так думаем. Там могли быть и более крупные, и более злобные динозавры, чем он, но их окаменелые остатки нам не посчастливилось найти. В любом случае, нет ничего ужаснее, чем столкнуться с ним. Восемнадцать футов высотой, пятьдесят футов общей длины, восемь или более тонн веса и бессмысленный охотничий инстинкт. Мы не знаем, много ли их было. Скорее всего, не очень. Чтобы охотиться на него, пришлось бы побегать. Такой крупный хищник, как он, видимо, только для поддержания жизни нуждался в территории, измеряемой многими квадратными милями.

– Обсудим это позже, – сказала Райла.

15

После обеда я позвонил Бену.

– Не хочешь ли приступить к закладке своего мотеля?

– Так вы получили доказательства?!

– Мы весьма близки к этому, – заверил я его, – уже стоим на пути. Мы с Райлой хотели бы с тобой поговорить. Может, заглянешь? Разговор без свидетелей.

– На сегодня я уже все закончил. Скоро буду.

Я повесил трубку и сказал Райле:

– Мне все это не нравится. Бен, вероятно, будет молчать: кроме всего прочего, он хочет первым рвануться к пирогу, я имею в виду его мотель, а может быть и другие замыслы. Но у меня тошнотворное чувство. Еще рано оказывать кому бы то ни было наше доверие.

– Все равно, этого не утаить, – сказала она. – Как только мы начнем устанавливать забор, все поймут, что что-то назревает. Не поставишь же ты глухой забор высотой в десять футов вокруг всех сорока акров только ради забавы. И нам нужен Бен или кто-нибудь еще, для второго ружья. Мы же решили, что это безумие – идти к динозаврам с единственным ружьем. Ты сказал, что Бен – тот человек, на которого можно положиться.

– Он – лучший, кого я знаю. Он охотник. Он умеет обращаться с оружием. Он большой, сильный и выносливый и не станет паниковать в трудной ситуации. Но можно загубить дело до срока, так что будем держать пальцы скрещенными.

Я открыл дверцу буфета, вынул бутыль и поставил ее на кухонный стол. Нашел три стакана. В холодильнике, я был уверен, есть лед.

– Ты что, собираешься угощать его здесь, на кухне?

– Черт побери, он бы не знал, как вести себя, если бы мы уединились в жилой комнате. Это бы его сконфузило. Здесь будет удобнее.

– Тогда и я – за. Мне и самой нравится атмосфера таверны.

Тяжелые шаги послышались снаружи и замерли у двери в кухню.

– Он не задержался, – заметила Райла.

– Бен беспокоится, – сказал я. – Он чует деньги.

Я открыл дверь, и Бен вошел. На его лице было такое же выражение, как у собаки, когда она чует кролика.

– Так у вас есть доказательства? – вновь спросил он.

– Бен, – предложил я, – садись. Надо обсудить одно дело.

Налив стаканы, мы уселись вокруг стола.

– Эйса, что у тебя на уме? – спросил Бен.

– Прежде всего, я должен тебе признаться, что солгал в прошлый раз. Вернее, наполовину солгал. Сказал только часть правды, и не самую главную.

– Значит, там не корабль?

– О, космический корабль там, не беспокойся.

– Тогда что ты это толкуешь насчет полуправды?

– Дело в том, что космический корабль – только малая часть всего. Самое главное в том, что мы нашли способ путешествовать во времени. В прошлое, а может быть, и в будущее. Насчет будущего мы еще не расспрашивали. Мы были всем этим так взволнованы, что нам и в голову не пришло спросить.

– Спросить у кого? – у Бена отвалилась челюсть, словно его грохнули чем-то тяжелым.

– Пожалуй, лучше начать с самого начала, – сказала Райла, – и рассказать ему все, что случилось. Эти вопросы и ответы ни к чему не приведут.

Бен глотком осушил стакан и потянулся за бутылкой.

– Эх, – сказал он, – так начинайте!

Он ничему не верил.

Я сказал Райле:

– Расскажи ему ты. Я пока пропущу стаканчик.

Она рассказала ему всю историю кратко и экономно, без лишних слов, с того момента, как я купил ферму, и до того момента, включая ее переговоры в Вашингтоне и Нью-Йорке. Пока она говорила, даже когда она кончила, Бен некоторое время молчал. Затем наконец шевельнулся.

– Меня поразила одна вещь. Вы говорите, что Хайрам может разговаривать с этой кошколикой тварью. Значит, он и в самом деле разговаривает с Боусером?

– Мы не знаем, – ответила Райла.

Он покачал головой.