Мастодония

В конце концов, когда состояние было приведено в порядок, оказалось, что отец Хайрама не уделял должного внимания интересам банка. Нельзя этого доказать, но люди, с которыми я позже разговаривал, делали вывод, что отец Бена обхитрил отца Хайрама и выпихнул его из банка. Очевидно, в семье оставалось сколько-то денег, но не много, и старая леди и Хайрам обходились ими до ее смерти. К этому времени Хайраму было около двадцати пяти лет. Когда пришло время приводить в порядок состояние его матери, оказалось, что дом Биглоу заложен. Банк, мотивируя это просрочкой, отказал в выкупе закладной. К этому времени Бен взял банк в свои руки, его отец ушел в отставку. Бен пожертвовал немного денег, уговорил в городе других людей, также внесших пожертвования, и они построили хижину ниже по реке, подарили ее Хайраму, и с тех пор он там и живет.

– То есть, город усыновил Хайрама, – сказала Райла, – принял на себя заботу о нем. И теперь он может получить помощь от любого человека. Или от какого-то государственного учреждения.

– Я так и думал, что ты скажешь это. Да, город присматривает за ним, но не чересчур добро. Кое-кто его угощает, но он стал чем-то вроде городского козла отпущения, и многие смеются над ним или делают его смешным. Они думают, что Хайрам этого не понимает. Он знает своих друзей и тех, кто над ним потешается. Он, быть может, очень странен, но не так глуп, как думает большинство.

– Надеюсь, он поспал, – сказала Райла. – Нынче – первая ночь, когда он будет дежурить.

– Возможно, ему придется провести несколько ночей. Кошарик не очень-то регулярно появляется.

– Я вот еду и вслушиваюсь, как мы рассуждаем об этом. Мы уже говорили на эту тему, но тогда я спрашивала себя – неужели все это на самом деле? Это не нормально, Эйса. Все это дело. Люди в большинстве своем не могут и подумать о том, о чем думаем мы, разговаривать о том, о чем мы разговариваем.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, – заметил я, – но у меня больше доказательств, чем у тебя. Я был в плейстоцене, и меня чуть не растоптал мастодонт. А Боусер приносил домой те кости.

– И все же мы позволяем себе заглядывать слишком далеко. У нас есть кости динозавра, и наконечник Фолсона, и мастодонт, но мы прежде не заходили дальше этого. Мы остерегались говорить вслух, что Кошарик – чуждое создание, что он может создавать временные туннели, и что он каким-то образом избежал гибели, когда чужой космический корабль тысячи лет тому назад потерпел здесь крушение.

– Может быть, дойдет и до того, – сказал я. – Нужно ждать, и поглядим, чего добьется Хайрам.

11

Тремя ночами позже громкий стук в дверь спальни заставил меня вскочить с постели, одуревшего со сна, удивляющегося, что чертовщина продолжается. Рядом со мной протестующе зашевелилась Райла.

– Что такое? – крикнул я. – Кто там?

Если бы я дал себе время подумать, то понял бы, кто там.

– Это я, Хайрам.

– Это Хайрам, – сказал я Райле.

Стук в дверь продолжался.

– Прекрати стучать! – закричал я. – Я уже проснулся. Сейчас выйду на кухню.

Вслепую пошарив вокруг, я нашел шлепанцы, попытался найти верхнюю одежду, но не смог определить, где она, и вывалился на кухню в пижамных штанах и шлепанцах.

– Что случилось, Хайрам? Надеюсь, что-то важное?

– Это Кошарик, мистер Стил. Я разговаривал с ним. Он хочет поговорить с вами.

– Но я же не умею с ним разговаривать. Ты – единственный, кто может.

– Он говорит, но я не понимаю смысла. Он рад, что вы хотите поговорить с ним, но говорит, что не сможет разговаривать через меня.

– Значит, он сейчас здесь?

– Да, мистер Стил. Он сказал, что подождет, пока я приведу вас. Он говорит, что надеется, что вы сможете придать смысл моему сообщению.

– Как ты думаешь, он подождет, пока я оденусь?

– Думаю, да, мистер Стил. Он сказал, что будет ждать.

– Оставайся тут, – сказал я, – не покидай дома, пока мы не будем готовы.

Вернувшись в спальню, я ощупью нашел одежду. Райла сидела на краю кровати.

– Это Кошарик, – сказал я. – Он хочет поговорить с нами.

– Через минуту я буду готова.

Когда мы вышли из спальни, Хайрам сидел за кухонным столом.

– Где Боусер? – спросила Райла.

– Снаружи, с Кошариком. Мне думается, что они – добрые друзья, – ответил Хайрам. – Может быть, они и прежде были добрыми друзьями, только мы не знали об этом.

Я попросил:

– Расскажи, как это случилось. Трудно было с ним разговаривать?

– Так же, как и с Боусером. Легче, чем с малиновкой. С ней временами трудно разговаривать, порой она не хочет говорить. Кошарик хочет.

– Ну и прекрасно, – сказала Райла. – Пошли к нему.

– Но как мы будем с ним говорить? – спросил я.

– Это легко, – ответил Хайрам. – Вы скажете мне все в точности, что вам надо сказать, и я перескажу ему. Потом я расскажу вам, что говорит он. Может быть, мне не все будет понятно.

– Может быть, нам удастся понять больше, – сказала Райла.

– Он вон на той яблоне, прямо за углом. Боусер наблюдает за ним.

Я открыл заднюю дверь и подождал, пока выйдут остальные.

Сразу же за углом, так что заметить его не составляло никакого труда, расположился Кошарик, уставясь на нас из глубины кроны яблони. В свете луны лицо его было ясно видно, даже усы были различимы. Боусер сидел рядом, оберегая свою раненую ляжку, уставясь на это кошачье лицо.

– Скажи ему, что мы здесь, – сказал я Хайраму, – и что мы готовы начать.

– Он отвечает, что и он тоже.

– Постой, постой. Разве тебе не нужно время, чтобы передать ему то, что я говорю?

– Не нужно, – отвечал Хайрам. – Он знает, что вы говорите, но не может разговаривать с вами, потому что вы не слышите его.

– Отлично, – сказал я, – так гораздо проще. – И обратился к Кошарику: – Хайрам говорит, что вы желаете поговорить с нами о путешествиях во времени.

– Ему сложно говорить об этом, – сказал Хайрам. – Он говорит массу такого, чего я не понял.

– Вот что, – обратился я к Кошарику, – давай это упростим. Одна мысль, шаг за шагом. Так просто, как ты можешь.

– Он говорит «хорошо», – перевел Хайрам. – Говорит, что был лишен возможности работать с путешествиями во времени. Говорит, что он инженер по времени, я правильно понял?

– Вероятно, да.

– Он говорит, что ему надоело делать дороги во времени для одного Боусера.

– Он сделал дорогу для меня.

– Это верно, говорит он, но вы ее не увидели. Вы об нее споткнулись.

– Может ли он сделать дорогу в любое место и время этой планеты?

– Он говорит, что может.

– В Древнюю Грецию? В Трою?

– Если вы ему покажете, где находятся эти места, он сможет. Он говорит, что это легко. В этом мире – везде.

– Но как мы ему можем показать?

– Он говорит, надо отметить на карте. Он говорит о линиях на карте. Мистер Стил, что это за линии?

– Параллели и меридианы, возможно.

– Знает ли он, как мы измеряем время? Что такое год? Может ли он понять – миллион лет, сто лет?

– Говорит, что может.

– Я хочу спросить у него одну вещь, – вступила Райла. – Он что – чужой? Из какого-то иного мира?

– Да, не очень далекого.

– Как давно он здесь?

– Почти пятьдесят тысяч лет.

– И он прожил так долго?

– Он говорит, что не умрет.

– Он может строить дороги во времени. А может ли он сам по ним перемещаться?

– Он говорит «да».

– Но, видимо, он не путешествовал. Он попал сюда пятьдесят тысяч лет назад, но, видимо, он живет в обычном жизненном темпе, в обычном времени. Его же могло здесь не быть.

– «Освобождение», говорит он.

– Что он понимает под освобождением?

– Если он не останется в определенном месте и времени, то те, кто станет его разыскивать, не будут знать, где он находится.

– Он все еще надеется освободиться?

– Теперь его надежда мала, он должен сделать то, что может. Он обрел с нами новую жизнь. И потому счастлив.