Страница 96 из 193
‹1965›
ВЫЕЗД Помню — папа еще молодой, Помню выезд, какие-то сборы. И извозчик лихой, завитой, Конь, пролетка, и кнут, и рессоры. А в Москве — допотопный трамвай, Где прицепом — старинная конка. А над Екатерининским — грай. Все впечаталось в память ребенка. Помню — мама еще молода, Улыбается нашим соседям. И куда-то мы едем. Куда? Ах, куда-то, зачем-то мы едем… А Москва высока и светла. Суматоха Охотного ряда. А потом — купола, купола. И мы едем, все едем куда-то. Звонко цокает кованый конь О булыжник в каком-то проезде. Куполов угасает огонь, Зажигаются свечи созвездий. Папа молод. И мать молода, Конь горяч, и пролетка крылата. И мы едем незнамо куда — Всё мы едем и едем куда-то.‹1966›
РАМЗ БАБАДЖАН{99}
(Род. в 1921 г.)
С узбекского
* * * Каждой осенью тянет в дорогу. Каждой осенью дали близки, И глядит белизна сквозь мороку Облетающей шалой листвы. Каждой осенью трепет знакомый Проступает за картами лиц. И сияние шири хлопковой — Словно белый нетронутый лист. Так просторы зовущи и строги, Так значительна осень сама, Так нежданно сливаются в строки Прозвучавшие в сердце слова… Отчего это все? Оттого ли, Что и планы нас полнят, и тот Подводимый и сердцем и полем Многотрудного года итог? Оттого ль, что и солнцем согреты, И прохладно-пронзительны дни? Оттого ли, что сердце поэта Этой шири родимой сродни? * * * Тихо-тихо дышишь ты во сне, На лице — счастливое свеченье, Словно ты в подводной глубине Плавно уплываешь по теченью. Тихо-тихо дышишь ты во сне, Я ж пишу до самого рассвета. Если б смог я выразить вполне, Чем душа в такую ночь согрета! Тихо-тихо дышишь ты во сне, Это значит: спит мой главный критик, Тайных мыслей нет давно во мне — Все равно ведь от тебя не скрыть их. Тихо-тихо дышишь ты во сне, И над сонной красотой твоею Я шепчу признанья в тишине, Только повторить их не посмею. НОВЫЕ РУБАИ * Кто в гору шел легко, тот вниз сползет легко и ноги зря свои изранит глубоко. Кто с трудной ношей движется все выше — тому и до небес недалеко. * Я в море не плыву и в небо не лечу, я по земле идти среди друзей хочу. Для одоленья волн и для боренья с бурей лишь от родной земли я силу получу. * От хмурой мне горька и с чаем пиала, уж лучше бы воды с улыбкой подала. По милости лгуна в меня бросая камень, не сбей свечу любви, что ты сама зажгла. * Жизнь радости длинна, а горя — коротка, как без деревьев сад, жизнь без людей — тоска. Правдивая строка — как памятник в металле, со лживого пера — как ржавчина, строка. * Даже сокол порой прерывает полет, и крошится гора из крепчайших пород. Не гордись своей славой, вертушкой лукавой: обласкает тебя — и к другому уйдет! * * * Я проснулся на белом рассвете. Что меня разбудило, скажи?… Тени веток лежали, как сети. Тихий ветер. Кругом — ни души. Только сад мой в привычном привете Шелестел — и по этой примете Я узнал себя в нежной тиши. Я был тот же!.. Но странное счастье, Как прилив, заполняло меня, Точно был не собой я, а частью Небывалого белого дня, Ясным небом, скрепленным печатью Золотого, живого огня, Синим воздухом, зеленью, чащей, Ключевою водою звучащей, Вздохом ветра и ржаньем коня. Точно был я во всем, что за мною Шло всю жизнь, собирая следы, — И дыханьем, и плотью земною, И родною землею самою, Частью вечной ее чистоты. И лежал я, блаженно недвижен, Точно вложенный в ножны кинжал, Точно, чем-то отмеченный высшим, Я из рук оружейника вышел И нежданно в цене дорожал. И все то, что торжественной высью Надо мной возносилось во сне, Все, что было кругом и вовне, То теперь надвигалось, нависло — Ощущеньем, и словом, и мыслью Собиралось и зрело во мне. Так лежал я и думал: «Отчизна! Вот что значит быть частью твоей, Кожей чувствовать дали и числа, Шорох поля и трепет ветвей. Вот что значит быть вместе с тобою — Подыматься, грустить, молодеть, Брать ли с бою, дарить ли с любовью, Петь ли с болью иль в радости петь… Видно, в этом и сила и слава Тех, кто пашет, и сеет, и жнет, Варит сталь или водит составы, Кто имеет высокое право На высокое званье «народ»… Это те, что земле без обмана Всех себя отдавали сполна, И не зря им, как нежная мама, Ничего не жалеет она: Сеют горсть — получают батманы Золотого, как солнце, зерна, Подымают седые хирманы, Высевая весной семена… И недаром раздвинулись в шири Горизонты бессонных огней: Нечто больше, чем труд свой, вложили В эту землю — и дерзостно жили Современники наши на ней!..» Я оделся и вышел. Округа Закипала. В свечении дня Что-то явно менялось, и круто; Мир просторнее стал почему-то. И рассветного счастья минута Оставалась в душе у меня… вернуться