Страница 10 из 20
На Шейле был белый лиф и узкие красные джинсы. Когда она наклонилась над стойкой бара, чтобы взять еще одну оливку, Киган ничтоже сумняшеся оттянул резинку джинсов и… Пальцы сжали ее ягодицу.
На какое-то мгновение Шейла застыла от ужаса. Когда прохладные твердые пальцы коснулись интимных частей ее тела, кожа ее покрылась пупырышками. Потом, резко повернувшись, отбросила руку и ударила обидчика сумочкой по лицу. Металлическая застежка рассекла нос, и лицо Кигана залилось кровью. Шейла, как безумная, выскочила из бара.
Бармен, наблюдавший все это, предложил парню полотенце.
Неплохо проделано, приятель, — сказал он одобрительно. — Так даже я не сумел бы. Как себя чувствуешь?
Киган взял полотенце, стер кровь с лица и положил полотенце на стойку бара. Туда же он положил три доллара. Его узкие зеленые глаза сверкнули, когда он сказал:
— Спасибо, Джо. Кто поймет этих женщин, не так ли? — И, прижимая носовой платок к кровоточащему носу, вышел из бара.
Ударить Кигана было столь же опасно, как наступить на кобру. Шейла Латимер понятия не имела, с кем связалась. Ей было очень стыдно и омерзительно, она возмущалась до глубины души. Дома она сразу же побежала в душ и принялась яростно тереть мочалкой кожу, словно прикосновение чужих рук оставило на коже черные пятна.
После душа Шейла неожиданно почувствовала себя очень одинокой. Неуверенность в будущем, провал на конкурсе, отвращение к блондину с таким приятным лицом заставили ее броситься на постель и разрыдаться.
Шейла и в самом деле была очень одинока. Она поссорилась с родителями-фермерами, которые жили на Среднем Западе, и уехала в Майами. Там устроилась на работу в отель. Однако ей скоро надоело возиться с полупьяными идиотами туристами, и она решила принять участие в конкурсе красоты. В Парадиз-Сити, где проводился конкурс, Шейла никого не знала. Победительницей она не стала, так что переменить профессию не было никаких перспектив. Менеджер сразу же потерял к ней интерес. Теперь ей придется вернуться в Майами и надеяться на то, что ее должность в отеле все еще свободна. Неужели ей придется всю жизнь работать в обслуге?!.
Она провела скверную, бессонную ночь. Ей то и дело казалось, что ее ощупывают прохладные твердые пальцы. Чуть позже семи утра, когда Шейла ворочалась в постели, размышляя, не подняться ли и не сварить кофе, кто-то позвонил. Она села. А вдруг телеграмма? Новое предложение от ее агента! Закутавшись в простыню, она подошла к двери и открыла ее.
В комнату ворвался Чет Киган. Не успела Шейла закричать, как Киган ударом в подбородок свалил ее на пол. Закрыв дверь, он затащил ее на кровать. У Кигана с собой был дипломат. Он достал оттуда четыре короткие веревки, которыми привязал Шейлу за руки и ноги к постели. Извлек шприц и флакон, закрытый резиновой пробкой.
За пять кошмарных дней и ночей он превратил Шейлу Латимер в законченную наркоманку. Когда Киган убедился, что ее воля окончательно сломлена, он ушел. Ушел, оставив свой телефон, уверенный, что она обязательно позвонит ему. Так и случилось. Через два дня Шейла позвонила и, нечленораздельно лепеча, умоляла помочь ей. Киган пришел, прихватив наркотик. Прежде чем дать своей жертве дозу героина, он грубо изнасиловал девушку. Но сейчас она была готова удовлетворить любые требования Кигана, лишь бы получить вожделенный наркотик. Шейла уже не могла жить без героина.
Так она стала рабыней Кигана.
Через два дня после ареста Ноны Джакси Шейла подъехала к дому миссис Уотсон. Выйдя из «опель-кадета», который дал ей Киган, она поднялась по ступенькам и вошла в подъезд. Шейла чувствовала себя великолепно: за час до этого Киган дал ей дозу наркотика. Теперь девушка хотела как можно лучше выполнить задание своего повелителя.
Она позвонила, и миссис Уотсон открыла дверь.
— В чем дело? — спросила она с подозрением, кутаясь в неопрятную шаль.
— Я Шейла Мейсон, — сказала Латимер, повторяя слово в слово то, что приказал говорить Киган. — Я кузина Ноны Джакси. Как вы знаете, у нее неприятности. Сюда она не вернется. Я приехала, чтобы уплатить за квартиру и забрать ее вещи.
— Маленькая воровка! — праведный гнев звучал в голосе старухи. — Подумать только! Она заслуживает и большего наказания! Вы не получите ее вещи до тех пор, пока не уплатите за квартиру… Она должна мне за месяц. Это сто долларов!
«Уплати ей столько, сколько она потребует, — велел Киган. — Она, конечно, непомерно повысит цену, но ты уплати!»
Шейла открыла сумочку и вынула деньги.
— Ключ, пожалуйста.
Миссис Уотсон осмотрела банкноты, потом кивнула. Блондинка с привлекательным личиком внушала доверие.
— Я и не знала, что у Ноны есть кузина. Она никогда не говорила о вас.
— Я из Техаса, — сказала Шейла, назубок помня заученный текст. — Она уедет со мной, когда ее выпустят.
Миссис Уотсон фыркнула.
— Да уж, сюда я ее больше не пущу. Забирайте вещи и освобождайте комнату.
Она закрыла дверь.
Шейла зашагала наверх. «Чет будет доволен, — думала она. — Все оказалось очень просто».
Если он действительно будет доволен, то, возможно, оставит ее в покое на эту ночь и даст более сильную дозу. На душе было пусто и легко, когда она отперла дверь квартиры Ноны и вошла вовнутрь.
Линдсей решил, что следующий этап операции он проведет лично. Ни Силк, ни Киган не смогли бы найти общий язык с доктором Алексом Кунтцем.
Лишь после третьей попытки дозвониться до Кунт-ца в трубке послышались долгожданные длинные гудки. Линия была свободна. Щелкнуло, и в трубке послышался холодный, безразличный женский голос.
— Приемная доктора Кунтца.
— Я бы хотел встретиться с доктором Кунтцем, — сказал Линдсей. — Скажем, сегодня во второй половине дня или завтра утром.
— Извините… У доктора нет ни минуты свободного времени до конца следующей недели. Вас устроит в пятницу в три на будущей неделе?
Ожидая нечто подобное, Линдсей сказал:
— Нет. Пожалуйста, поймите меня правильно. Ввиду чрезвычайных обстоятельств я должен встретиться с доктором или сегодня во второй половине дня, или же, самое позднее, завтра утром.
— Кто звонит? — все так же холодно осведомилась женщина.
— Джонатан Линдсей. Будьте добры передать доктору, что я звоню по поручению мистера Германа Рад-ница. Я думаю, он знает, о ком идет речь.
Последовала небольшая пауза, затем женщина сказала:
— Подождите.
Линдсей взял карамельку из коробочки, лежащей на столе. Хотя он не пил и не курил, но очень любил сладкое. Ожидание затягивалось. Наконец женщина сказала:
— Доктор Кунтц примет вас сегодня в шесть вечера.
Линдсей довольно улыбнулся.
— Благодарю… Я непременно буду в это время.
Две минуты седьмого. Линдсей остановил «кадиллак» у внушительного особняка, выходившего окнами на причал для яхт Большого Майами, и, легко одолев семь мраморных ступенек, позвонил.
Дверь открыла медсестра: поблекшая, средних лет женщина. Испытующе глянув на посетителя, она вежливо улыбнулась и провела его в просторную, обставленную дорогой мебелью приемную.
— Доктор Кунтц примет вас через несколько минут, — сказала она, и Линдсей узнал голос. Именно с ней он разговаривал по телефону.
Он кивнул и, усевшись в удобное кресло, принялся листать последний номер журнала «Лайф». Через четыре минуты дверь открылась, и медсестра сказала:
— Доктор Кунтц ждет вас.
Линдсей подошел к двери, обитой дубовыми панелями. Женщина мягко постучала, открыла дверь и отступила в сторону.
В кабинете за столом сидел невысокий полный человек в белом халате. Справа от стола стояла кушетка, вдоль стен выстроились шкафы с разнообразными хирургическими инструментами.
— С вашей стороны очень любезно принять меня столь быстро.
На лице Линдсея заиграла улыбка. Он пододвинул кресло к столу доктора Кунтца и уселся.
У доктора был лысый череп, черные кустистые брови, небольшой крючковатый нос, тонкие губы — типичный представитель своей профессии. Пациент сразу проникается доверием, увидев такое лицо.